Ронда закурил сигарету и смотрел на спичку, пока та не погасла.
– В том-то и дело, что на этот вопрос ответа нет. Бродяга исчез так же бесследно, как и О'Горман. Шериф объездил потом всю округу и допросил буквально каждого, кого не знал в лицо, но ничего не добился. Мне часто приходится сталкиваться с преступлениями, я в них неплохо разбираюсь и потому берусь утверждать, что это убийство не было преднамеренным. Вот почему в нем так много неясного и его так трудно расследовать.
– Кто решил, что это было непреднамеренное преступление?
– Шериф, коронер и жюри присяжных при коронере. А что? Вы не согласны?
– Я знаю только то, что услышал от вас, – сказал Куинн, – и этот бродяга кажется мне весьма загадочной личностью.
– Понимаю, – кивнул Ронда.
– Если он поранил О'Гормана до крови, то можно предположить, что на его одежде тоже была кровь. Есть тут у вас на отшибе какие-нибудь дома, куда он мог залезть, чтобы переодеться или украсть еду?
– Есть, но туда никто не забирался, люди шерифа это точно выяснили.
– Значит, у нас остается неизвестный бродяга, мокрый до нитки и, скорее всего, с пятнами крови на одежде.
– Дождь мог их смыть.
– Смыть кровь не так-то просто, – заметил Куинн. – Представьте себя на месте убийцы. Что бы вы сделали?
– Пошел бы в город и купил другую одежду.
– Вечером? Магазины уже были закрыты.
– Тогда отправился бы в какой-нибудь мотель.
– В таком виде? Служащий мотеля наверняка вызвал бы полицию.
– Черт! Но что-нибудь он должен был сделать! Может, остановил кого-то еще и уехал. Я знаю только, что он исчез.
– Или она. Или они.
– Хорошо. Он, она, оно, они исчезли.
– Если вообще существовали.
Ронда перегнулся через стол.
– К чему вы клоните?
– Его попутчиком не обязательно был какой-то бродяга. Что, если О'Горман подвозил близкого друга? Или родственника?
– Я же вам сказал, что шериф не нашел ни единого человека, который был бы настроен против О'Гормана.
– Тот, о ком я думаю, и не должен был этого показывать, если он только что убил О'Гормана. Или она.
– Вы все время повторяете "она". Почему?
– Жены, как известно, – сказал Куинн, – часто бывают недовольны своими мужьями.
– Марта к таким не относится. Кроме того, она в тот вечер была дома, с детьми.
– Которые спали.
– Конечно, спали! – раздраженно отозвался Ронда. – Что они должны были, по-вашему, делать в пол-одиннадцатого? Пить пиво и резаться в карты? Ричарду было всего семь лет, Салли – пять.
– А сколько было О'Горману?
– Примерно как вам, лет сорок.
Куинн не стал его поправлять. Он чувствовал себя сорокалетним, и было неудивительно, что он на столько и выглядит.
– Вы не могли бы его описать?
– Голубоглазый, бледный, с вьющимися темными волосами. Среднего роста, приблизительно сто семьдесят сантиметров. Ничего особенного, обыкновенный симпатичный мужчина.
– У вас есть его фотография?
– Да, несколько увеличенных снимков, мне их дала Марта, когда еще надеялась, что он жив, но потерял память. Она долго надеялась, но уж когда перестала – то перестала. Она твердо убеждена, что О'Горман сорвался с моста случайно и что его тело унесла река.
– А лоскут от рубашки с пятнами крови?
– Считает, что он поранился, когда машина врезалась в ограду. Ветровое стекло и два боковых были разбиты, так что это возможно. Одно тут странно: О'Горман был очень осторожным водителем.
– Могло это быть самоубийство?
– Теоретически – да, – сказал Ронда, – но представить себе, почему он это сделал, – трудновато. Во-первых, он был здоров, не испытывал денежных затруднений, и у него не было душевных травм. Во-вторых, он, как и Марта, был католиком – я имею в виду, настоящим католиком, который никогда не пойдет против своей религии. В-третьих, он любил жену и обожал детей.
– А вам не кажется, Ронда, что многое из того, что вы перечислили, нельзя назвать фактами? Подумайте!
Ронда довольно хмыкнул.
– Нет уж, вы сами подумайте! Я этим пять с лишним лет занимался, мне трудно решать непредвзято. Давайте лучше вы, на свежую голову.
– Хорошо. Будем считать, что факт – это то, что можно доказать. Факт первый: он был здоров. Факт второй: он был набожным католиком, для которого самоубийство – смертный грех. Все остальное из того, что вы назвали, не факты, а умозаключения. У него могли быть и денежные затруднения, и душевные травмы, просто он о них не говорил. И он мог относиться к жене и детям прохладнее, чем казалось.
– Тогда он здорово притворялся! И если хотите знать мое мнение, О'Горман притворяться по-настоящему не смог бы. При Марте я этого никогда не скажу, но человек он был недалекий, если не сказать глупый.
– Чем он зарабатывал на жизнь?
– Был мелким клерком в нефтяной компании. Не сомневаюсь, что Марта ему помогала, хотя она бы скорее умерла, чем призналась в этом. Марта человек верный и свои ошибки исправляет сама.
– А О'Горман был ошибкой?
– Мне кажется, любая незаурядная женщина ошиблась бы, выйдя за него замуж. О'Горман был существом без стержня. Он и Марта напоминали больше сына и мать, чем мужа и жену, хотя Марта была на несколько лет моложе. Все дело в том, что в Чикото такой умной женщине, как Марта, выбирать было особенно не из кого, а О'Горман, как я уже сказал, был хорош собой, с темными кудрями и мечтательным взором. Большие голубые глаза хорошо скрывают пустые мозги, а Марте ничто человеческое не было чуждо. К счастью, дети пошли в нее – сообразительные, чертенята.
– Похоже, что миссис О'Горман не очень-то жалует полицию.
– Да, и это естественно. Марте пришлось очень нелегко. В нашем городе народ довольно бесцеремонный, и полицейские – не исключение. Шериф, например, все время давал ей понять, что если бы она удержала его в такой ненастный вечер дома, то ничего бы не случилось.
– А кстати, куда он направлялся?
– По словам Марты, ему показалось, что днем он сделал ошибку, оформляя документ, и он решил съездить на работу, проверить.
– Кто-нибудь смотрел потом эти документы?
– Конечно! О'Горман был прав, он ошибся в сложении, допустил простую арифметическую ошибку.
– Что, по-вашему, из этого следует?
– Что следует? – повторил Ронда, морща лоб. – Только то, что О'Горман был глуп, но старателен, как я вам и говорил.
– Из этого может следовать и другое.
– Например?
– То, что О'Горман сделал ошибку намеренно.
– Зачем ему это было нужно?
– Чтобы иметь повод вернуться вечером в офис. Он часто работал по вечерам?
– Повторяю, я уверен, что Марта ему помогала, хотя не признавалась, – сказал Ронда. – И уж если вы хотите опираться на факты, то у вас их тем более нет. О'Горман не был способен ни на какую хитрость. Не спорю – человек может, если надо, прикинуться дурачком, но никто не может прикидываться двадцать четыре часа в сутки, триста шестьдесят пять дней в году, да так, чтобы окружающие ничего не заподозрили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64