Вот почему она отказалась от Альберты и потребовала от Джорджа того же.
Куинн с сомнением смотрел на Вилли.
– Но Альберта могла найти множество других способов наказать мать. К чему ей было садиться в тюрьму? К чему позорить Джорджа?
Вилли методично выдергивала из земли травинки, будто молоденькая девушка, гадающая на ромашке: любит – не любит.
– Как вы думаете, Джо, куда он уехал?
– Не знаю. И почему – тоже не знаю.
– Он уехал от матери и от меня.
– Но он это и раньше мог сделать.
Совпадение во времени – вот что интересовало Куинна. Марта О'Горман показывает Джорджу письмо и, хотя тот убеждает ее, что оно – всего лишь грубая шутка, Марта видит, что он чем-то взволнован. Вскоре он сообщает знакомым и малознакомым, что едет лечиться на Гавайи. Он даже делает так, чтобы об этом было упомянуто в местной газете.
– Скажите, Джордж обычно делится с окружающими своими планами?
– Нет. Он удивил меня в последний раз.
– Почему он изменил своему правилу, как вы думаете?
– Понятия не имею.
– А мне кажется, я знаю, в чем дело, но вам, Вилли, это не понравится.
– Вы считаете, что может быть хуже, чем сейчас?
– Гораздо хуже, – сказал Куинн. – Боюсь, что Гавайи это алиби на случай, если здесь, в Чикото, произойдет из ряда вон выходящее событие.
Она упрямо продолжала дергать травинки.
– Пока ничего не случилось.
Куинн видел, что ей страшно.
– Да, но я хочу, чтобы вы были осторожны, Вилли.
– Почему я?
– Он вам доверял. Возможно, он считает, что вы знаете лишнее.
– Джордж никому ничего не доверял, – с болью сказала Вилли. – Он всегда был сам по себе, как Альберта. Это две устрицы. Захлопнут створки – и все.
– Но иногда их створки приоткрываются. Друг для друга. Или вы все еще не верите, что Джордж видится с сестрой?
– Верю.
– Вспомните, Вилли, вы когда-нибудь заставали Джорджа врасплох? Скажем, когда он был очень взволнован, или выпивал лишнее, или принимал транквилизаторы?
– Джордж не обсуждал со мной своих проблем, и он редко пьет. Иногда, во время приступов астмы, ему приходится пить много лекарств, но...
– Вы когда-нибудь видели его в таком состоянии?
– Иногда. Но он мало чем отличался от себя обычного. – Вилли задумалась и оставила в покое траву, как бы сосредоточив все усилия на том, чтобы вспомнить. – Три года назад ему удалили аппендикс, и отвозила его в больницу я, потому что миссис Хейвуд отказалась. Она сидела дома и вопила, что если бы Джордж ел овес и коренья, аппендикс был бы в полном порядке. Так вот, я была с ним в палате, когда он приходил в себя после наркоза, и слышала, как он орал. И что. Позднее он отказывался верить, что мог такое сказать. Сестры были в шоке, потому что он требовал, чтобы они немедленно оделись, неприлично, мол, работать голыми.
– Он понимал, что вы рядом?
– Не совсем.
– То есть?
– Он считал, что рядом Альберта, – сказала Вилли. – Джордж называл меня ее именем и говорил, что я – впавшая в идиотизм старая дева, которой надо бы понимать...
– Что именно понимать?
– Не сказал. Но злился страшно.
– Почему?
– Она отдала какую-то его старую одежду нищему, который проходил мимо их дома. Он называл ее доверчивой, слезливой кретинкой, и правды в этом было не больше, чем в голых медсестрах. Если Альберта действительно отдала вещи Джорджа какому-то нищему, у нее были на то причины. Хейвуды – не добрые самаритяне. Они могут жертвовать в благотворительные фонды, но не подают тем, кто к ним стучится. Я думаю, что добрая Альберта и устроившие стриптиз сестры – из одной компании.
– Вы потом спрашивали Джорджа об этом?
– Я процитировала кое-какие его высказывания.
– И что он?
– Смеялся, хотя и смущенно. Он ужасно мнительный и больше всего на свете боится выставить себя дураком. Но чувство юмора у него есть, так что голые медсестры пришлись ему по вкусу.
– А как он реагировал на упоминания об Альберте? Тоже смеялся?
– Что вы! Ему было стыдно, что он так о ней говорил, даже и в бреду.
Окончательно потеряв интерес к игре в "любит не любит", Вилли перенесла внимание на дырку, проверченную в тапке большим пальцем, и принялась выдергивать из нее нитки, словно птица, собирающая подстилку для гнезда. Олеандры заглушали городской шум.
– Как у Джорджа с деньгами, Вилли?
Она недоуменно посмотрела на Куинна.
– Конечно, он не миллионер, и ему приходится много работать, но дела идут неплохо. Хуже, чем лет пять назад, но неплохо. На себя он почти не тратит, а вот на мать... Когда ей в прошлый раз делали подтяжку, Джордж выложил тысячу долларов. Ну и, ясное дело, ей пришлось полностью обновить гардероб, чтобы он соответствовал юному личику.
– Джордж тоже игрок, как Альберта?
– Нет.
– Вы уверены?
– Как я теперь могу быть в чем-то уверена? – беспомощно спросила Вилли. – Могу только сказать, что он никогда об этом не говорил и по натуре человек не азартный. Джордж планирует, а не доверяет случаю. Как он разозлился, когда я поставила на одну лошадь в прошлом году во время дерби! Но, с другой стороны, я проиграла, так что он, наверное, был прав.
"Джордж и Альберта, – думал Куинн. – Две улитки, планирующие каждый шаг, никогда полностью не закрывавшие створки друг для друга. Нет ли у них какого-нибудь общего плана? Странно, что Джордж исчез незадолго до того, как дело Альберты будет слушаться вновь. Если, конечно, это не часть плана".
Замысловатая прическа Вилли осела и сползла на сторону, отчего казалось, что она слегка подшофе. Ей это шло. Суждения Вилли тоже не отличались трезвостью.
– Джо.
– Да.
– Как вы думаете, где Джордж?
– Не исключено, что где-то поблизости, в Чикото.
– Вы хотите сказать, что он живет здесь, под чужим именем, в каком-нибудь пансионе или в гостинице? Это невозможно. Его все знают. И зачем ему прятаться?
– А если он чего-то ждет?
– Чего?
– Не знаю.
– Если бы он только посоветовался со мной! Если бы спросил у меня... – Ее голос снова прервался, но она быстро спохватилась: – Хотя, что я говорю? Джордж не спрашивает, он приказывает.
– И вы надеетесь изменить его, когда он на вас женится?
– А я не буду его менять. Я люблю слушаться. – Ее губы сжались в упрямую, тонкую полоску. – Очень люблю.
– Тогда вот вам мой приказ: отправляйтесь домой спать.
– Мне не это нужно.
– Вилли, посмотрим правде в глаза: не очень-то вы любите слушаться.
– Нет, люблю, когда мне приказывает тот, кто надо.
– Но его здесь нет. Так что довольствуйтесь заменителем.
– Тоже мне заменитель, – пробурчала она. – Вами самим помыкать можно. Вы и щенка не уговорите.
– Правда? А некоторые животные, особенно женского пола, воспринимают меня вполне серьезно.
Она покраснела.
– Хорошо, я поеду домой, но не потому, что вы мне велели. И не волнуйтесь за нас с Джорджем, я сумею его обломать – когда мы поженимся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Куинн с сомнением смотрел на Вилли.
– Но Альберта могла найти множество других способов наказать мать. К чему ей было садиться в тюрьму? К чему позорить Джорджа?
Вилли методично выдергивала из земли травинки, будто молоденькая девушка, гадающая на ромашке: любит – не любит.
– Как вы думаете, Джо, куда он уехал?
– Не знаю. И почему – тоже не знаю.
– Он уехал от матери и от меня.
– Но он это и раньше мог сделать.
Совпадение во времени – вот что интересовало Куинна. Марта О'Горман показывает Джорджу письмо и, хотя тот убеждает ее, что оно – всего лишь грубая шутка, Марта видит, что он чем-то взволнован. Вскоре он сообщает знакомым и малознакомым, что едет лечиться на Гавайи. Он даже делает так, чтобы об этом было упомянуто в местной газете.
– Скажите, Джордж обычно делится с окружающими своими планами?
– Нет. Он удивил меня в последний раз.
– Почему он изменил своему правилу, как вы думаете?
– Понятия не имею.
– А мне кажется, я знаю, в чем дело, но вам, Вилли, это не понравится.
– Вы считаете, что может быть хуже, чем сейчас?
– Гораздо хуже, – сказал Куинн. – Боюсь, что Гавайи это алиби на случай, если здесь, в Чикото, произойдет из ряда вон выходящее событие.
Она упрямо продолжала дергать травинки.
– Пока ничего не случилось.
Куинн видел, что ей страшно.
– Да, но я хочу, чтобы вы были осторожны, Вилли.
– Почему я?
– Он вам доверял. Возможно, он считает, что вы знаете лишнее.
– Джордж никому ничего не доверял, – с болью сказала Вилли. – Он всегда был сам по себе, как Альберта. Это две устрицы. Захлопнут створки – и все.
– Но иногда их створки приоткрываются. Друг для друга. Или вы все еще не верите, что Джордж видится с сестрой?
– Верю.
– Вспомните, Вилли, вы когда-нибудь заставали Джорджа врасплох? Скажем, когда он был очень взволнован, или выпивал лишнее, или принимал транквилизаторы?
– Джордж не обсуждал со мной своих проблем, и он редко пьет. Иногда, во время приступов астмы, ему приходится пить много лекарств, но...
– Вы когда-нибудь видели его в таком состоянии?
– Иногда. Но он мало чем отличался от себя обычного. – Вилли задумалась и оставила в покое траву, как бы сосредоточив все усилия на том, чтобы вспомнить. – Три года назад ему удалили аппендикс, и отвозила его в больницу я, потому что миссис Хейвуд отказалась. Она сидела дома и вопила, что если бы Джордж ел овес и коренья, аппендикс был бы в полном порядке. Так вот, я была с ним в палате, когда он приходил в себя после наркоза, и слышала, как он орал. И что. Позднее он отказывался верить, что мог такое сказать. Сестры были в шоке, потому что он требовал, чтобы они немедленно оделись, неприлично, мол, работать голыми.
– Он понимал, что вы рядом?
– Не совсем.
– То есть?
– Он считал, что рядом Альберта, – сказала Вилли. – Джордж называл меня ее именем и говорил, что я – впавшая в идиотизм старая дева, которой надо бы понимать...
– Что именно понимать?
– Не сказал. Но злился страшно.
– Почему?
– Она отдала какую-то его старую одежду нищему, который проходил мимо их дома. Он называл ее доверчивой, слезливой кретинкой, и правды в этом было не больше, чем в голых медсестрах. Если Альберта действительно отдала вещи Джорджа какому-то нищему, у нее были на то причины. Хейвуды – не добрые самаритяне. Они могут жертвовать в благотворительные фонды, но не подают тем, кто к ним стучится. Я думаю, что добрая Альберта и устроившие стриптиз сестры – из одной компании.
– Вы потом спрашивали Джорджа об этом?
– Я процитировала кое-какие его высказывания.
– И что он?
– Смеялся, хотя и смущенно. Он ужасно мнительный и больше всего на свете боится выставить себя дураком. Но чувство юмора у него есть, так что голые медсестры пришлись ему по вкусу.
– А как он реагировал на упоминания об Альберте? Тоже смеялся?
– Что вы! Ему было стыдно, что он так о ней говорил, даже и в бреду.
Окончательно потеряв интерес к игре в "любит не любит", Вилли перенесла внимание на дырку, проверченную в тапке большим пальцем, и принялась выдергивать из нее нитки, словно птица, собирающая подстилку для гнезда. Олеандры заглушали городской шум.
– Как у Джорджа с деньгами, Вилли?
Она недоуменно посмотрела на Куинна.
– Конечно, он не миллионер, и ему приходится много работать, но дела идут неплохо. Хуже, чем лет пять назад, но неплохо. На себя он почти не тратит, а вот на мать... Когда ей в прошлый раз делали подтяжку, Джордж выложил тысячу долларов. Ну и, ясное дело, ей пришлось полностью обновить гардероб, чтобы он соответствовал юному личику.
– Джордж тоже игрок, как Альберта?
– Нет.
– Вы уверены?
– Как я теперь могу быть в чем-то уверена? – беспомощно спросила Вилли. – Могу только сказать, что он никогда об этом не говорил и по натуре человек не азартный. Джордж планирует, а не доверяет случаю. Как он разозлился, когда я поставила на одну лошадь в прошлом году во время дерби! Но, с другой стороны, я проиграла, так что он, наверное, был прав.
"Джордж и Альберта, – думал Куинн. – Две улитки, планирующие каждый шаг, никогда полностью не закрывавшие створки друг для друга. Нет ли у них какого-нибудь общего плана? Странно, что Джордж исчез незадолго до того, как дело Альберты будет слушаться вновь. Если, конечно, это не часть плана".
Замысловатая прическа Вилли осела и сползла на сторону, отчего казалось, что она слегка подшофе. Ей это шло. Суждения Вилли тоже не отличались трезвостью.
– Джо.
– Да.
– Как вы думаете, где Джордж?
– Не исключено, что где-то поблизости, в Чикото.
– Вы хотите сказать, что он живет здесь, под чужим именем, в каком-нибудь пансионе или в гостинице? Это невозможно. Его все знают. И зачем ему прятаться?
– А если он чего-то ждет?
– Чего?
– Не знаю.
– Если бы он только посоветовался со мной! Если бы спросил у меня... – Ее голос снова прервался, но она быстро спохватилась: – Хотя, что я говорю? Джордж не спрашивает, он приказывает.
– И вы надеетесь изменить его, когда он на вас женится?
– А я не буду его менять. Я люблю слушаться. – Ее губы сжались в упрямую, тонкую полоску. – Очень люблю.
– Тогда вот вам мой приказ: отправляйтесь домой спать.
– Мне не это нужно.
– Вилли, посмотрим правде в глаза: не очень-то вы любите слушаться.
– Нет, люблю, когда мне приказывает тот, кто надо.
– Но его здесь нет. Так что довольствуйтесь заменителем.
– Тоже мне заменитель, – пробурчала она. – Вами самим помыкать можно. Вы и щенка не уговорите.
– Правда? А некоторые животные, особенно женского пола, воспринимают меня вполне серьезно.
Она покраснела.
– Хорошо, я поеду домой, но не потому, что вы мне велели. И не волнуйтесь за нас с Джорджем, я сумею его обломать – когда мы поженимся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64