Как ты мне можешь такое предлагать? Или ты в Уединении совсем соображать перестала?
– Вроде бы нет, – сказала Сестра Благодать. Но она понимала, что Сестра Смирение отчасти права, странно так хорошо себя чувствовать после наказания. С другой стороны, оно кончилось почти неделю назад, и страдания потускнели в ее памяти, как отражение в треснувшем, грязном зеркале.
Выйдя наружу, она снова принялась напевать, замолкая только, чтобы поздороваться с проходившими мимо Братьями и Сестрами.
– Доброе утро, Брат Сердце... Мир тебе, Брат Свет. Как новая козочка?
– Резвится вовсю и нежная, как сливки.
– Ах она красавица! Новый день, новая козочка, новый человек в общине. "Славный день Господь послал нам, новый, славный день".
– Доброе утро, Брат Голос. Как ты себя чувствуешь?
Брат Голос улыбнулся и кивнул.
– А как твой попугай?
Еще улыбка, еще кивок. Сестра Благодать знала, что он может говорить, если захочет, но не понукала его, пусть молчит. "Славный день..."
В кухне она растопила плиту дровами, которые брат Голос принес из сарая, а затем помогла Сестре Смирение пожарить яичницу с ветчиной, тайно надеясь, что Учитель появится к завтраку и приведет с собой новенького. Пока его никто не видел, кроме Учителя и Матери Пуресы: он находился в Башне, разговаривая с Учителем и наблюдая через окна за жизнью общины. Сестра Благодать знала, какое это трудное время для них обоих. Вступить в общину было нелегко, и ей хотелось, чтобы Учитель не проявлял к новичку обычной строгости, не отпугнул бы его. Общине нужна была новая кровь, новые силы. Братья и Сестры часто болели в последнее время – они чересчур много работали. Как кстати пришлась бы пара сильных рук, чтобы доить коз, пропалывать овощи, колоть дрова, пара сильных ног, чтобы ходить за скотом...
– Ты опять задумалась, Сестра, – осуждающе произнес Брат Венец. – Я три раза попросил у тебя хлеба. Моя лодыжка на пустой желудок не заживет.
– Она уже почти зажила.
– Вовсе нет! Ты так говоришь, потому что затаила на меня злобу. Хотя знаешь, что я должен был все рассказать Учителю.
– Глупости, мне некогда злиться. Покажи-ка свою лодыжку. Видишь? Опухоль спала.
Брат Голос ревниво слушал их разговор. Ему было обидно, что Сестра Благодать заботится не о нем. Приложив руку к груди, он громко кашлянул, но Сестра, догадавшись, в чем дело, притворилась, что не слышит.
– Как новенькая! – сказала она, легко коснувшись лодыжки Брата Венец.
Новая лодыжка, новый день, новая козочка, новый Брат. "Славный день..."
Но Учитель не вышел к завтраку, и Сестра Смирение понесла в Башню поднос, а Карма с Сестрой Благодать принялись мыть посуду.
Под звяканье оловянных тарелок и кружек Сестра Благодать снова запела: "Славный день Господь послал нам, новый, славный день". Музыка была непривычной для обитателей Башни, здесь пели только старые церковные псалмы, к которым Учитель написал новые слова. Они все были одинаково грозными и унылыми.
– С чего это ты расшумелась? – спросила, вытирая со стола, Карма так неприязненно, словно Сестра Благодать была ее личным врагом.
– Радуюсь жизни.
– А я нет. Все дни похожи один на другой, и ничего не происходит. Если не считать того, что мы стареем.
– Ну-ну, перестань, не копируй свою мать. Когда человек начинает брюзжать, ему трудно остановиться.
– При такой жизни я имею полное право брюзжать.
– А если тебя услышат? – спросила Сестра Благодать со всей строгостью, на какую была способна. – Мне бы не хотелось, чтобы тебя опять наказывали.
– Я все время наказана. Я здесь живу. Мне это опротивело, и в следующий раз я убегу непременно.
– Нет, Карма, нет! Я понимаю, что трудно думать о вечности, когда ты молод, но постарайся! Изранив босые ноги о грубую и колючую землю, ты ступишь на гладкую золотую почву райского сада. Помни об этом, девочка!
– Откуда я знаю, что это правда?
– Это правда! – Но голос отозвался в ее ушах фальшивым эхом: "Правда?" – Ты должна помнить о вечном блаженстве. – "Должна?"
– Не могу. Я все время думаю о мальчиках и девочках из школы, какие у них красивые свитера, как они смеются, сколько читают! Сотни книг о том, чего я никогда не видела! Трогать их, знать, что они тут – до чего это было хорошо! – Лицо Кармы побледнело, алые прыщики горели на нем, будто клоунский грим. – Почему у нас нет книг, Сестра?
– Если бы все читали, некогда было бы работать. Мы должны...
– Это не настоящая причина.
Сестра Благодать бросила на нее тревожный взгляд.
– Пожалуйста, Карма, не говори об этом. Наши правила запрещают...
– Знаю. И знаю почему. Если мы прочитаем в книгах, как живут другие люди, то не захотим остаться, и общину придется закрыть.
– Учитель лучше знает, что нам нужно, а что нет. Верь мне, он мудрый человек.
– Не знаю...
– Ох, Карма, что же нам с тобой делать?
– Отпустите меня.
– Ты пропадешь в грешном мире, он жесток!
– Я пропадаю здесь.
Исчерпав доводы, Сестра Благодать в отчаянии принялась мыть дважды вымытую тарелку. "Карме пора уходить отсюда, – думала она, – и ей надо помочь. Но как? Господи, вразуми!"
– Мистер Куинн считает, что мир не такой уж жестокий, – сказала Карма.
Сестра Благодать вздрогнула. Она вторую неделю старалась забыть это имя, запирала его на засов, но то ли засов был слабый, то ли она нестойкой.
– Не важно, что он считает. Мистер Куинн навсегда ушел из нашей жизни.
– А вот и нет!
– Что ты хочешь сказать?
– Ничего!
Сестра Благодать схватила Карму за плечи мокрыми руками и тряхнула.
– Ты его видела? Говорила с ним?
– Да.
– Когда?
– Когда ты была в Уединении. Он сказал, что вернется и привезет мне мазь от угрей. Я ему верю.
– Он не вернется.
– Но он обещал!
– Он не вернется! – повторила Сестра Благодать, задвигая засов поглубже. – Ему здесь нечего делать. Он наш враг.
В глазах Кармы сверкнуло злорадство.
– Учитель говорит, что у нас нет врагов – только друзья, которые еще не увидели света. Что, если мистер Куинн вернется за светом? – торжествующе сказала она.
– Мистер Куинн вернулся к игорным столам в Рино. Там его место. Если он тебе что-то обещал, то поступил легкомысленно, а ты глупая девочка и веришь ему. Карма, я совершила большую ошибку, к которой имеет отношение мистер Куинн, и наказана за нее. Но это в прошлом. Мы его больше не увидим, и говорить о нем нельзя, ясно тебе? – Помолчав, она добавила более спокойным тоном: – У мистера Куинна не было дурных намерений, но его поступки обернулись злом.
– Потому что он искал Патрика О'Гормана?
– Где ты слышала это имя? – спросила Сестра Благодать уже не с деланной, а настоящей строгостью.
– Нигде, – испуганно отозвалась Карма. – Оно... оно само появилось у меня в голове... из воздуха.
– Неправда! Тебе его назвал мистер Куинн.
– Честное слово, нет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
– Вроде бы нет, – сказала Сестра Благодать. Но она понимала, что Сестра Смирение отчасти права, странно так хорошо себя чувствовать после наказания. С другой стороны, оно кончилось почти неделю назад, и страдания потускнели в ее памяти, как отражение в треснувшем, грязном зеркале.
Выйдя наружу, она снова принялась напевать, замолкая только, чтобы поздороваться с проходившими мимо Братьями и Сестрами.
– Доброе утро, Брат Сердце... Мир тебе, Брат Свет. Как новая козочка?
– Резвится вовсю и нежная, как сливки.
– Ах она красавица! Новый день, новая козочка, новый человек в общине. "Славный день Господь послал нам, новый, славный день".
– Доброе утро, Брат Голос. Как ты себя чувствуешь?
Брат Голос улыбнулся и кивнул.
– А как твой попугай?
Еще улыбка, еще кивок. Сестра Благодать знала, что он может говорить, если захочет, но не понукала его, пусть молчит. "Славный день..."
В кухне она растопила плиту дровами, которые брат Голос принес из сарая, а затем помогла Сестре Смирение пожарить яичницу с ветчиной, тайно надеясь, что Учитель появится к завтраку и приведет с собой новенького. Пока его никто не видел, кроме Учителя и Матери Пуресы: он находился в Башне, разговаривая с Учителем и наблюдая через окна за жизнью общины. Сестра Благодать знала, какое это трудное время для них обоих. Вступить в общину было нелегко, и ей хотелось, чтобы Учитель не проявлял к новичку обычной строгости, не отпугнул бы его. Общине нужна была новая кровь, новые силы. Братья и Сестры часто болели в последнее время – они чересчур много работали. Как кстати пришлась бы пара сильных рук, чтобы доить коз, пропалывать овощи, колоть дрова, пара сильных ног, чтобы ходить за скотом...
– Ты опять задумалась, Сестра, – осуждающе произнес Брат Венец. – Я три раза попросил у тебя хлеба. Моя лодыжка на пустой желудок не заживет.
– Она уже почти зажила.
– Вовсе нет! Ты так говоришь, потому что затаила на меня злобу. Хотя знаешь, что я должен был все рассказать Учителю.
– Глупости, мне некогда злиться. Покажи-ка свою лодыжку. Видишь? Опухоль спала.
Брат Голос ревниво слушал их разговор. Ему было обидно, что Сестра Благодать заботится не о нем. Приложив руку к груди, он громко кашлянул, но Сестра, догадавшись, в чем дело, притворилась, что не слышит.
– Как новенькая! – сказала она, легко коснувшись лодыжки Брата Венец.
Новая лодыжка, новый день, новая козочка, новый Брат. "Славный день..."
Но Учитель не вышел к завтраку, и Сестра Смирение понесла в Башню поднос, а Карма с Сестрой Благодать принялись мыть посуду.
Под звяканье оловянных тарелок и кружек Сестра Благодать снова запела: "Славный день Господь послал нам, новый, славный день". Музыка была непривычной для обитателей Башни, здесь пели только старые церковные псалмы, к которым Учитель написал новые слова. Они все были одинаково грозными и унылыми.
– С чего это ты расшумелась? – спросила, вытирая со стола, Карма так неприязненно, словно Сестра Благодать была ее личным врагом.
– Радуюсь жизни.
– А я нет. Все дни похожи один на другой, и ничего не происходит. Если не считать того, что мы стареем.
– Ну-ну, перестань, не копируй свою мать. Когда человек начинает брюзжать, ему трудно остановиться.
– При такой жизни я имею полное право брюзжать.
– А если тебя услышат? – спросила Сестра Благодать со всей строгостью, на какую была способна. – Мне бы не хотелось, чтобы тебя опять наказывали.
– Я все время наказана. Я здесь живу. Мне это опротивело, и в следующий раз я убегу непременно.
– Нет, Карма, нет! Я понимаю, что трудно думать о вечности, когда ты молод, но постарайся! Изранив босые ноги о грубую и колючую землю, ты ступишь на гладкую золотую почву райского сада. Помни об этом, девочка!
– Откуда я знаю, что это правда?
– Это правда! – Но голос отозвался в ее ушах фальшивым эхом: "Правда?" – Ты должна помнить о вечном блаженстве. – "Должна?"
– Не могу. Я все время думаю о мальчиках и девочках из школы, какие у них красивые свитера, как они смеются, сколько читают! Сотни книг о том, чего я никогда не видела! Трогать их, знать, что они тут – до чего это было хорошо! – Лицо Кармы побледнело, алые прыщики горели на нем, будто клоунский грим. – Почему у нас нет книг, Сестра?
– Если бы все читали, некогда было бы работать. Мы должны...
– Это не настоящая причина.
Сестра Благодать бросила на нее тревожный взгляд.
– Пожалуйста, Карма, не говори об этом. Наши правила запрещают...
– Знаю. И знаю почему. Если мы прочитаем в книгах, как живут другие люди, то не захотим остаться, и общину придется закрыть.
– Учитель лучше знает, что нам нужно, а что нет. Верь мне, он мудрый человек.
– Не знаю...
– Ох, Карма, что же нам с тобой делать?
– Отпустите меня.
– Ты пропадешь в грешном мире, он жесток!
– Я пропадаю здесь.
Исчерпав доводы, Сестра Благодать в отчаянии принялась мыть дважды вымытую тарелку. "Карме пора уходить отсюда, – думала она, – и ей надо помочь. Но как? Господи, вразуми!"
– Мистер Куинн считает, что мир не такой уж жестокий, – сказала Карма.
Сестра Благодать вздрогнула. Она вторую неделю старалась забыть это имя, запирала его на засов, но то ли засов был слабый, то ли она нестойкой.
– Не важно, что он считает. Мистер Куинн навсегда ушел из нашей жизни.
– А вот и нет!
– Что ты хочешь сказать?
– Ничего!
Сестра Благодать схватила Карму за плечи мокрыми руками и тряхнула.
– Ты его видела? Говорила с ним?
– Да.
– Когда?
– Когда ты была в Уединении. Он сказал, что вернется и привезет мне мазь от угрей. Я ему верю.
– Он не вернется.
– Но он обещал!
– Он не вернется! – повторила Сестра Благодать, задвигая засов поглубже. – Ему здесь нечего делать. Он наш враг.
В глазах Кармы сверкнуло злорадство.
– Учитель говорит, что у нас нет врагов – только друзья, которые еще не увидели света. Что, если мистер Куинн вернется за светом? – торжествующе сказала она.
– Мистер Куинн вернулся к игорным столам в Рино. Там его место. Если он тебе что-то обещал, то поступил легкомысленно, а ты глупая девочка и веришь ему. Карма, я совершила большую ошибку, к которой имеет отношение мистер Куинн, и наказана за нее. Но это в прошлом. Мы его больше не увидим, и говорить о нем нельзя, ясно тебе? – Помолчав, она добавила более спокойным тоном: – У мистера Куинна не было дурных намерений, но его поступки обернулись злом.
– Потому что он искал Патрика О'Гормана?
– Где ты слышала это имя? – спросила Сестра Благодать уже не с деланной, а настоящей строгостью.
– Нигде, – испуганно отозвалась Карма. – Оно... оно само появилось у меня в голове... из воздуха.
– Неправда! Тебе его назвал мистер Куинн.
– Честное слово, нет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64