И забеспокоился. Посмотрел на одного, на второго. Во всем облике Пафнутьева чувствовалась какая-то каменная непоколебимость. Оглянувшись несколько раз назад, Величковский обратил внимание на машину Худолея — тот шел следом, не отставая больше чем на двадцать-тридцать метров.
— По-моему, за нами хвост, — сказал Величковский и привычно хохотнул, стараясь оправдать собственную подозрительность.
Остальные промолчали.
— Куда едем? — дернулся Величковский обеспокоенно.
— Куда надо, — ответил Андрей.
— Не понял?!
— В Чечню.
— Зачем?!
— Будешь там плитку класть.
— Десять лет, — добавил Андрей. — А потом отпустим.
— Вы что, серьезно?! Я еще не закончил ремонт в той квартире!
— Вернешься — закончишь! — весело обернулся Пафнутьев. И, чтоб успокоить разволновавшегося плиточника, похлопал его ладонью по коленке. — Все нормально, старик, все в порядке. Ты что, в самом деле нас за чеченцев принял?
— А кто вас знает... Может, вы перекрашенные. Вон показывали недавно старика — десять лет в рабстве у чеченцев был. Даже забыл, как его зовут.
— Напомним, — мрачно обронил Андрей.
— Приехали, — сказал Пафнутьев. Машина остановилась у здания следственного управления. Первым вышел Андрей, распахнул заднюю дверцу машины и напористо произнес: — Прошу!
Величковский вылез осторожно, чуть помедлив. Он тоскливо посмотрел по сторонам, механически бросил взгляд на свои туфли.
— Так это же прокуратура? — жалобно произнес Величковский. Голос его сделался каким-то слабым, в нем не осталось и нотки того куража, с которым он совсем недавно показывал снимки девиц.
— Ты что же думаешь, в прокуратуре туалета нет? — спросил Худолей, выбравшись из своей машины. — У нас тут все как у людей. Краны, правда, текут, пол мокрый, вода в бачках не держится, туалетную бумагу посетители воруют с такой скоростью, что невозможно уследить... А так все в порядке, все как у порядочных.
— Если дело в этом, тогда другое дело, — облегченно протянул Величковский, но опасливость в его взгляде, скошенном, как у молодого жеребца, не исчезла. — А платить кто будет?
— Еще сам доплатишь.
— Как сам?!
— Пошли, — Пафнутьев положил руку Величковскому на плечо. — Шутят ребята, понял? Шутки у них такие.
— Таких шуток не бывает, — плиточник послушно поплелся к зданию.
— Я с вами, Павел Николаевич? — крикнул им вслед Худолей. — А то вроде того, что...
В ответ Пафнутьев, не оборачиваясь, махнул приглашающе рукой: давай, дескать, не отставай. И Худолей обрадованно бросился следом, будто опасался, что начальство передумает.
— Прошу садиться, — сказал Пафнутьев Величковскому уже в кабинете.
— А плитка...
— О плитке чуть попозже. Сначала о людях.
— Каких людях?
— А вот об этих, — Пафнутьев бросил на стол пачку снимков.
— Вы думаете, что я...
— Нет, я вообще не думаю. Все, что можно, я в своей жизни уже передумал. Мне теперь нет никакой надобности заниматься этим пустым делом.
— Каким? — не понял Величковский.
— Думанием.
— А ваш туалет, о котором говорил...
— О нем тоже чуть попозже. У тебя есть фотография? — обратился Пафнутьев к Худолею, расположившемуся в углу кабинета.
— Какая? — спросил тот, но тут же понял, о чем идет речь. Порывшись во внутреннем кармане пиджака, Худолей положил перед Пафнутьевым портрет Светы Юшковой. Снимок был сделан хорошим мастером — объемный свет, мягкие линии, подсвеченные со спины светлые волосы.
— Да, — протянул Пафнутьев, рассматривая портрет. — Кажется, я начинаю тебя понимать.
— В жизни она еще лучше.
— Допускаю, — кивнул Пафнутьев. — Подойди, — сказал он Величковскому. — Знаешь этого человека?
— О! — счастливо протянул Величковский. — Светка... Надо же где довелось свидеться!
— Знаешь, кто это? — спросил Пафнутьев, делая успокаивающий жест Худолею, который напрягся в своем кресле, готовый вскочить и разобраться с этим долговязым фиксатым плиточником.
— Говорю же — Светка Юшкова.
— Откуда ее знаешь?
— Общались.
— В каком смысле?
— А! Не то что вы подумали. Не мой человек. — Величковский бросил быстрый взгляд на пачку снимков, лежащих на столе. — Просто общались. Она это... Игорёвая.
— Какая? — не понял Худолей.
— Ну... В смысле человек Игоря. Зовут его так.
— Фамилия?
— Фамилия? — удивился Величковский. — Фамилия, — повторил он растерянно. — А я не знаю. Игорь, он и есть Игорь.
— Хорошо, — Пафнутьев помолчал, не зная, что спросить, поскольку очевидных вопросов в разговоре с этим странным плиточником у него не возникало. — Хорошо... Квартира, которую ты сейчас ремонтируешь... кому принадлежит?
— Игорю.
— Он там прописан?
— А вот этого не скажу.
— Почему?
— Потому что не знаю. — Величковский преданно смотрел Пафнутьеву в глаза, и тот понимал — не врет. Может быть, просто потому, что неспособен, не дано это ему, он, похоже, может произносить только ответы на четко поставленные вопросы. Но знал Пафнутьев и то, что можно отвечать прямо, правдиво, но при этом отчаянно лукавить.
— Хорошо. — Пафнутьев медленно перетасовал пачку снимков. — Хорошо... Как же они согласились вот так сфотографироваться?
— Я же говорил — уговоры у меня получаются! — воскликнул Величковский даже с некоторой горделивостью. — Доверяют они мне. Глупые, — добавил он для убедительности.
— Так это твоя работа?
— Вы имеете в виду...
— Фотографировал ты?
— Ну.
— Послушай, Дима... Я понимаю, когда говорят «да», понимаю, когда говорят «нет». Но я не понимаю, когда говорят «ну»! Скажи мне, пожалуйста, что означает эта конская погонялка?
— Какая погонялка? — Величковский был, кажется, испуган неожиданным вопросом.
— Конская! Лошадиная! Кобылья! Жеребячья!
— Вы же сами спросили...
— Ты фотографировал этих толстозадых красавиц?
— Ну.
Пафнутьев обессиленно откинулся на спинку стула и некоторое время сидел, уставившись в противоположную стенку. Он прекрасно понимал значение злосчастного «ну», это было своеобразное, смягченное, но все-таки утверждение, то же «да», но с вопросом, дескать, да, согласен, но не окончательно, произнося «ну» вместо «да», человек как бы и соглашается, но оставляет себе запасной выход.
— Где ты познакомился с Юшковой? — устало спросил Пафнутьев, уже не надеясь на ясный ответ.
— Так она же ко мне пришла квартиру снимать!
— Почему она пришла именно к тебе?
— Я же сказал — Игорь направил. Она — Игорёвая. Чтобы вам было понятнее, могу сказать по-другому... Светка — человек Игоря.
— Сколько ты с нее получал за квартиру?
— Не надо меня дурить! — взвился Величковский. — Ничего я не получал! Ни копейки!
— Сдавал квартиру даром?
— Ничего я ей не сдавал! — выкрикнул Величковский и даже отвернулся обиженно, будто обошлись с ним незаслуженно грубо.
— Чем же она с тобой расплачивалась?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
— По-моему, за нами хвост, — сказал Величковский и привычно хохотнул, стараясь оправдать собственную подозрительность.
Остальные промолчали.
— Куда едем? — дернулся Величковский обеспокоенно.
— Куда надо, — ответил Андрей.
— Не понял?!
— В Чечню.
— Зачем?!
— Будешь там плитку класть.
— Десять лет, — добавил Андрей. — А потом отпустим.
— Вы что, серьезно?! Я еще не закончил ремонт в той квартире!
— Вернешься — закончишь! — весело обернулся Пафнутьев. И, чтоб успокоить разволновавшегося плиточника, похлопал его ладонью по коленке. — Все нормально, старик, все в порядке. Ты что, в самом деле нас за чеченцев принял?
— А кто вас знает... Может, вы перекрашенные. Вон показывали недавно старика — десять лет в рабстве у чеченцев был. Даже забыл, как его зовут.
— Напомним, — мрачно обронил Андрей.
— Приехали, — сказал Пафнутьев. Машина остановилась у здания следственного управления. Первым вышел Андрей, распахнул заднюю дверцу машины и напористо произнес: — Прошу!
Величковский вылез осторожно, чуть помедлив. Он тоскливо посмотрел по сторонам, механически бросил взгляд на свои туфли.
— Так это же прокуратура? — жалобно произнес Величковский. Голос его сделался каким-то слабым, в нем не осталось и нотки того куража, с которым он совсем недавно показывал снимки девиц.
— Ты что же думаешь, в прокуратуре туалета нет? — спросил Худолей, выбравшись из своей машины. — У нас тут все как у людей. Краны, правда, текут, пол мокрый, вода в бачках не держится, туалетную бумагу посетители воруют с такой скоростью, что невозможно уследить... А так все в порядке, все как у порядочных.
— Если дело в этом, тогда другое дело, — облегченно протянул Величковский, но опасливость в его взгляде, скошенном, как у молодого жеребца, не исчезла. — А платить кто будет?
— Еще сам доплатишь.
— Как сам?!
— Пошли, — Пафнутьев положил руку Величковскому на плечо. — Шутят ребята, понял? Шутки у них такие.
— Таких шуток не бывает, — плиточник послушно поплелся к зданию.
— Я с вами, Павел Николаевич? — крикнул им вслед Худолей. — А то вроде того, что...
В ответ Пафнутьев, не оборачиваясь, махнул приглашающе рукой: давай, дескать, не отставай. И Худолей обрадованно бросился следом, будто опасался, что начальство передумает.
— Прошу садиться, — сказал Пафнутьев Величковскому уже в кабинете.
— А плитка...
— О плитке чуть попозже. Сначала о людях.
— Каких людях?
— А вот об этих, — Пафнутьев бросил на стол пачку снимков.
— Вы думаете, что я...
— Нет, я вообще не думаю. Все, что можно, я в своей жизни уже передумал. Мне теперь нет никакой надобности заниматься этим пустым делом.
— Каким? — не понял Величковский.
— Думанием.
— А ваш туалет, о котором говорил...
— О нем тоже чуть попозже. У тебя есть фотография? — обратился Пафнутьев к Худолею, расположившемуся в углу кабинета.
— Какая? — спросил тот, но тут же понял, о чем идет речь. Порывшись во внутреннем кармане пиджака, Худолей положил перед Пафнутьевым портрет Светы Юшковой. Снимок был сделан хорошим мастером — объемный свет, мягкие линии, подсвеченные со спины светлые волосы.
— Да, — протянул Пафнутьев, рассматривая портрет. — Кажется, я начинаю тебя понимать.
— В жизни она еще лучше.
— Допускаю, — кивнул Пафнутьев. — Подойди, — сказал он Величковскому. — Знаешь этого человека?
— О! — счастливо протянул Величковский. — Светка... Надо же где довелось свидеться!
— Знаешь, кто это? — спросил Пафнутьев, делая успокаивающий жест Худолею, который напрягся в своем кресле, готовый вскочить и разобраться с этим долговязым фиксатым плиточником.
— Говорю же — Светка Юшкова.
— Откуда ее знаешь?
— Общались.
— В каком смысле?
— А! Не то что вы подумали. Не мой человек. — Величковский бросил быстрый взгляд на пачку снимков, лежащих на столе. — Просто общались. Она это... Игорёвая.
— Какая? — не понял Худолей.
— Ну... В смысле человек Игоря. Зовут его так.
— Фамилия?
— Фамилия? — удивился Величковский. — Фамилия, — повторил он растерянно. — А я не знаю. Игорь, он и есть Игорь.
— Хорошо, — Пафнутьев помолчал, не зная, что спросить, поскольку очевидных вопросов в разговоре с этим странным плиточником у него не возникало. — Хорошо... Квартира, которую ты сейчас ремонтируешь... кому принадлежит?
— Игорю.
— Он там прописан?
— А вот этого не скажу.
— Почему?
— Потому что не знаю. — Величковский преданно смотрел Пафнутьеву в глаза, и тот понимал — не врет. Может быть, просто потому, что неспособен, не дано это ему, он, похоже, может произносить только ответы на четко поставленные вопросы. Но знал Пафнутьев и то, что можно отвечать прямо, правдиво, но при этом отчаянно лукавить.
— Хорошо. — Пафнутьев медленно перетасовал пачку снимков. — Хорошо... Как же они согласились вот так сфотографироваться?
— Я же говорил — уговоры у меня получаются! — воскликнул Величковский даже с некоторой горделивостью. — Доверяют они мне. Глупые, — добавил он для убедительности.
— Так это твоя работа?
— Вы имеете в виду...
— Фотографировал ты?
— Ну.
— Послушай, Дима... Я понимаю, когда говорят «да», понимаю, когда говорят «нет». Но я не понимаю, когда говорят «ну»! Скажи мне, пожалуйста, что означает эта конская погонялка?
— Какая погонялка? — Величковский был, кажется, испуган неожиданным вопросом.
— Конская! Лошадиная! Кобылья! Жеребячья!
— Вы же сами спросили...
— Ты фотографировал этих толстозадых красавиц?
— Ну.
Пафнутьев обессиленно откинулся на спинку стула и некоторое время сидел, уставившись в противоположную стенку. Он прекрасно понимал значение злосчастного «ну», это было своеобразное, смягченное, но все-таки утверждение, то же «да», но с вопросом, дескать, да, согласен, но не окончательно, произнося «ну» вместо «да», человек как бы и соглашается, но оставляет себе запасной выход.
— Где ты познакомился с Юшковой? — устало спросил Пафнутьев, уже не надеясь на ясный ответ.
— Так она же ко мне пришла квартиру снимать!
— Почему она пришла именно к тебе?
— Я же сказал — Игорь направил. Она — Игорёвая. Чтобы вам было понятнее, могу сказать по-другому... Светка — человек Игоря.
— Сколько ты с нее получал за квартиру?
— Не надо меня дурить! — взвился Величковский. — Ничего я не получал! Ни копейки!
— Сдавал квартиру даром?
— Ничего я ей не сдавал! — выкрикнул Величковский и даже отвернулся обиженно, будто обошлись с ним незаслуженно грубо.
— Чем же она с тобой расплачивалась?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100