Первой заглянула Пахомова, она все-таки чувствовала ответственность за жизнь доверившегося ей туриста.
— Жив? — спросила она напористо.
— Местами, — просипел Худолей.
— Какие места выжили?
— Срамные.
— Это хорошо, значит, будешь жить, — она прошла к его кровати, подняла вторую бутылку, на дне которой плескалось виски, понимающе взглянула на Худолея. — Ну, ты даешь, мужик!
— И сам не заметил как... — из последних сил улыбнулся Худолей.
Пахомова молча взяла стакан, выплеснула туда из бутылки виски, получилось ровно полстакана, и выпила единым духом.
— За твое здоровье, — пояснила она. — Ты хоть обедал?
— Не хотелось.
— Через полчаса ужин. Спуститься сможешь?
— Спущусь.
— Может, сюда принести?
— Спущусь, — повторил Худолей.
— Прими душ и побрейся — это всегда помогает. И на сегодня хватит, — Пахомова кивнула на непочатую бутылку виски. — А то загнешься еще... Знаешь, сколько стоит труп на родину отправить? В десять раз дороже живого!
— Здесь хороните... Места вроде неплохие...
— Ха! Размечтался!
Пафнутьев поднялся в свой номер тяжело, шел по коридору, ни на кого не глядя, как человек, прошедший тяжкие испытания. Испытания действительно были — провести семь часов в автобусе, чтобы два часа поглазеть на озера, которые Пияшев без устали называл потрясающими...
— А рыба тут водится? — спросил Халандовский.
— Рыба? Прасцице, вы ехали сюда за рыбой?
— Я бы и от мяса не отказался, — проворчал Халандовский. — В условиях поездки, между прочим, сказано, что будут завтраки, будут обеды. Ни завтрака я не дождался, ни обеда... Так что не надо меня рыбой попрекать.
— Прасцице, — протянул Пияшев, но общий гул изголодавшихся пассажиров несколько сбил его спесь, и он о чем-то зашептался с водителем.
— Ничего озера, — проворчал Пафнутьев. — С Рицей, конечно, не тягаться, но на безрыбье и рак рыба.
— А, так здесь в основном раки, — понимающе протянул Халандовский и стал пояснять своей девочке тонкости приготовления раков на костре, у реки, когда начинает сгущаться теплый летний туман, а круглая луна, отражаясь в речной заводи...
Ну, и так далее.
Войдя в номер, Пафнутьев сел на кровать, вытянул перед собой ноги и достал из кармана мобильный телефон. Он обещал позвонить Вике домой, доложить о прибытии и о своих счастливых впечатлениях. Пахомова объявила, что ужин будет через полчаса, и у него неожиданно нашлось время, нашлись силы, чтобы сдержать обещание.
— Здравствуй, Вика, это я! — радостно сказал он, услышав голос жены.
— А, Паша, — только по этим словам Пафнутьев понял, что настроение у Вики оставляет желать лучшего. — Как тебе Италия?
— Ничего страна... Жить можно.
— У нас, наверное, лучше?
— Гораздо.
— Как там с напитками?
— Есть напитки, достаточно разнообразные. Обязательно привезу бутылочку кьянти. Ты любишь кьянти?
— Паша...
— У нас через полчаса ужин, — перебил Пафнутьев, чутко уловив, что после этого «Паша» последует нечто такое, что испортит ему не только вечер, но и всю поездку. — Обещают по бутылке красного вина на стол. Это значит — на четверых. Но не кьянти. Кьянти, между прочим, можно брать только за свои деньги. На набережной здесь бесконечное множество забегаловок, и ты не поверишь, но в каждой из них продается кьянти. И в больших бутылках, и в маленьких, есть даже бутылки, оплетенные не то соломой, не то травой... Но на качество напитка эта оплетка не оказывает никакого влияния. То есть вкус кьянти независимо от формы и размера бутылки остается одинаковым. Но если присмотреться повнимательнее...
— Паша!
— Слушаю тебя, птичка моя, ласточка или, как сейчас принято говорить, зайка!
— Паша, как ты думаешь, у нас с тобой будут дети?
— Конечно! — не задумываясь ни на секунду, ответил Пафнутьев. — У нас будет очень много детей! Мальчики и девочки. Все они будут походить на нас с тобой одновременно. Сначала родится мальчик, потом девочка, потом опять мальчик, потом опять девочка, потом одновременно мальчик и девочка, потом...
— Паша, когда?
— Очень скоро, Вика! Ну просто совсем скоро!
Пафнутьев был знаком с тем таинственным состоянием, когда знания в тебя втекают неизвестно откуда, извне, и ты уверен, что эти знания о будущем ли, о прошлом, о настоящем, эти знания верны. И все, что ты сейчас легко и бездумно произносишь, обязательно сбудется, состоится, свершится! А может быть так, что именно вот этими своими словами, которые ты в данный момент произносишь, может быть, именно этими словами ты и создаешь будущее, меняешь прошлое, вмешиваешься в настоящее?
Ребята, очень даже может быть!
Не пустой треп был у Пафнутьева с Викой, и не о кьянти он говорил, хотя название этого вина произнес не меньше десятка раз, Пафнутьев творил будущее и знал это!
Да, наверное, он все-таки это знал!
— Скоро, Вика! Ну просто совсем скоро! — произнес Пафнутьев, и эти его слова не грех привести еще раз.
— Как скоро, Паша? — В голосе Вики были печаль и неверие.
— В этом году! — твердо сказал Пафнутьев.
— Мадам, уже падают листья, — пропела Вика. — У нас с тобой совсем не остается времени, чтобы это действительно случилось в этом году, Паша. — Часто повторяя слово «Паша», Вика достигала той степени снисходительности, которую вынести может далеко не каждый человек, далеко не каждый.
— Не переживай, Вика, я знаю, что говорю! У меня такое чувство. Что дети у нас, и мальчики, и девочки будут сплошь семимесячными. А среди гениев человечества этих самых семимесячных видимо-невидимо! Даже нельзя сказать, что через одного, гораздо чаще! Возьми Наполеона...
— Уговорил, беру, — сказала Вика и нажала кнопку отключения.
Пафнутьев повертел мобильник в руке, хмыкнул, сунул телефон в карман и отправился в номер к Худолею. Коридор был пуст, красавицы меняли наряды или, лучше сказать, избавлялись от нарядов, впереди был долгий вечер, набережная, огни, ночная жизнь, и нужно было надеть на себя или обнажить на себе такое, чтобы самый захудалый итальяшка сразу понял, кто перед ним, и содрогнулся, и воспылал.
Худолей лежал на кровати бледный, и его ослабевшая рука безвольно теребила край одеяла.
— Жив? — спросил Пафнутьев с точно таким же выражением, с которым полчаса назад Худолея приветствовала Пахомова. — Есть успехи?
— И очень большие.
— Выкладывай, — Пафнутьев сел на угол кровати. Даже если сейчас заглянет кто-нибудь нежданный, он ничего предосудительного не увидит — попутчик зашел проведать заболевшего попутчика.
— Я опять ограбил Пияшева, — пакостливым голосом сказал Худолей. — Побывал в его номере.
— Сколько унес на этот раз?
— Чует мое сердце, Паша, что на этот раз улов оказался побольше первого. Кассета с микрофильмом, видеокассета и еще одна звуковая. Он прятал их у себя в номере, хорошо прятал, грамотно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100