Как-то уж по-хозяйски он себя там вел. Знаете, это сразу чувствуется, есть какая-то неуловимая разница в поведении — гость и хозяин. Гость может хамить, требовать, бить посуду, но при этом все понимают — гость. Потому и хамит. А хозяин вроде и прислуживает, но все видят — хозяин. Там штору поправит, там бумажку с пола поднимет.
— На этом роль Массимо заканчивалась?
— На этом его роль только начиналась.
— Это как? — не понял Пафнутьев.
— Сутенер. Если вам это слово не нравится, назовите его диспетчером. Принимает заказы на девочек, развозит, привозит после выполнения задания... Вы понимаете, о каком задании речь?
— Догадываюсь.
— Опять же и себя не забывает.
— В каком смысле?
— Половой гигант. Перещупал всех наших девочек, включая ту же Пахомову. Пока с ним собеседование не пройдешь, с места не сдвинешься. Вернешься ни с чем. Еще и долги потом отрабатывать приходится, но уже на местном, здешнем материале. Вы меня понимаете?
— Думаю, что да. Как ты оказалась у Пахомовой дома?
— Время от времени она берет кого-либо из девочек в качестве даровой прислуги. Квартира громадная, две трехкомнатные в одну соединены, работы хватает. Когда вы появились, как раз моя очередь подошла. Кому-то из нас повезло, — усмехнулась Оля. — Может быть, даже обоим. А, Павел Николаевич?
— Вполне возможно, — согласился Пафнутьев.
В этот момент зазвонил телефон.
Оказалось — Худолей.
— Паша! — закричал он обрадованно. — Жив?!
— Местами.
— А я звоню домой — нет тебя, думаю, может, вернулся к Халандовскому — тоже пусто. Мелькнула мыслишка — неужто на службе? Точно.
— Сидим вот, беседуем. С Олей.
— О! Я некстати?
— Да нет, ничего... Есть новости?
— Есть, Паша.
— У меня тоже.
— Тогда я мчусь к тебе?
— Встретимся утром. У меня еще маленькое мероприятие. Ты будешь лишним. Я сегодня очень занят. Ну просто очень.
— Паша! Неужели?! И тебя, оказывается, жизнь может пробрать до костей?
— Почему же до костей? В таких случаях кости ни при чем.
— Виноват, Паша! Виноват! — И Худолей отключил мобильник.
— О вас могут подумать что угодно, — заметила с улыбкой Оля. — Обычно в таких случаях думают худшее.
— Знаешь, Оля, в таких случаях худшие мысли и лучшие — это одни и те же. А что касается, кто чего подумает... Я уже это проехал. Наверное, ты тоже.
— Еще нет, Павел Николаевич. Здесь, в городе — да. Но что касается Пятихаток... О! Мне далеко не безразлична людская молва.
— Это правильно, — сказал Пафнутьев. — Теперь вот что, Оля... Едем к тебе домой.
— А здесь не найдется подходящего местечка?
— Найдется. И не одно. Но чуть попозже. Снимки нужны, Оля. Снимки, о которых ты недавно говорила. Вся ваша компания на фоне роскошного автобуса марки «Мерседес». Ты не передумала? Не дрогнула?
— Два трупа на кону.
— Это правильно, — повторил Пафнутьев и набрал номер мобильника Андрея. — Андрей, ты где?
— Во дворе. Жду.
— Мы выходим.
Город был совершенно пуст. Прошли времена, когда по весенним улицам до утра бродили теплые компании мужичков, решающих проблемы Южной Африки, марсианских пустынь, обсуждавших загулявших жен, отбившихся детей, когда до рассвета неприкаянно бродили влюбленные пары или же пары, считающие себя влюбленными, когда вообще в городе на ночь не прекращалась человеческая жизнь.
Теперь она прекратилась.
Слишком велик риск быть зарезанным, задушенным, просто потехи ради забитым юными отморозками, насмотревшимися американских фильмов — которые для того и крутятся по всем каналам, чтобы вдохновить юных отморозков на подобные подвиги.
Да-да, ребята, идет крутая работа, брошены бешеные бабки, чтобы из самой духовной нации мира сделать нацию отморозков. И у этих затейников есть успехи, у них есть успехи. Это надо для себя твердо знать — деньги они не тратят зря, и у них есть успехи.
— Если вы, Павел Николаевич, надеетесь, что я приглашу вас к себе домой, то ошибаетесь, — сказала Оля.
— А! — Пафнутьев беззаботно махнул рукой. — Одной ошибкой больше, одной меньше... Переживем.
— Я понимаю, что должна это сделать по законам жанра... Но не могу. Там сейчас девочки.
— Хорошие девочки? — живо спросил Пафнутьев.
— А ночью других не бывает, Павел Николаевич. Разве вы этого не знали?
— Догадывался, — виновато протянул Пафнутьев. — Ты, Оля, сейчас произнесла очень мудрые слова. И сама это знаешь.
— Но если вас не смущает наша компания...
— Смущает.
— Тогда дождемся другого раза, — на Олю, кажется, нашло шалое настроение.
— Да, — согласился Пафнутьев сокрушенно. — Чуть попозже.
— Вот здесь остановите, пожалуйста, — сказала Оля, когда машина поравнялась с унылой серой пятиэтажкой, на стенах которой даже при свете тусклых уличных фонарей были видны ржавые потеки от балконов, сваренных из арматурных брусков. — Вот здесь я и живу. Если, конечно, это можно назвать жизнью.
— Пахомова поселила?
— Нет, это Игоревая квартира. Загляните как-нибудь, а, Павел Николаевич?
— Обязательно загляну, — кивнул Пафнутьев совершенно искренне. — Кстати, а номер квартиры?
— Семнадцатая.
— Запомнил? — спросил он у Андрея, когда Оля скрылась в подъезде.
— Навсегда, Павел Николаевич. И дом семнадцатый, и квартира семнадцатая, и девушке этой, как я понял, если и больше семнадцати, то ненамного.
Оля спустилась минут через пятнадцать, уже была без куртки, которая ее явно тяжелила. Теперь она выглядела действительно на свои семнадцать лет — Пафнутьев удивился проницательности Андрей, который за какие-то секунды в ночном полумраке успел заметить ее семнадцатилетние формы. Оля почти невесомо перепорхнула через лужу и под мелким дождем подбежала к машине.
— Там у нас небольшое веселье... Копаться в снимках у меня не было возможности. Вот пленка, — Оля протянула черный пенальчик. — Снимала своей мыльницей. Она не слишком хороша, но у нее есть одно достоинство: отщелкивает даты. Может быть, это окажется кстати в вашей сложной и опасной работе, — она засмеялась.
— Наверняка окажется. Спасибо, Оля.
— И еще одно — я вам пленку не давала. Это на всякий случай. Вдруг там что-то такое-этакое, да? И тогда уже вам придется фотографировать меня на фоне мусорных ящиков.
— У вас там много народу? — Пафнутьев поймал себя на мысли, что ему не хочется отпускать девушку.
— Да нет, не очень... Но я там если и не лишняя, то свободная, — Оля чутко уловила его настроение. — У вас есть шанс, Павел Николаевич.
— Чуть попозже, Оля, — в который раз за этот вечер пробормотал Пафнутьев. Обычно он эти слова проговаривал с неким вызовом, весело и куражливо, а сейчас понял — виновато произнес, будто не оправдал он чьих-то надежд, будто оплошал в чем-то важном.
— Между прочим, Павел Николаевич, вы мой должник.
— Понимаю.
— Я не пленку имела в виду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
— На этом роль Массимо заканчивалась?
— На этом его роль только начиналась.
— Это как? — не понял Пафнутьев.
— Сутенер. Если вам это слово не нравится, назовите его диспетчером. Принимает заказы на девочек, развозит, привозит после выполнения задания... Вы понимаете, о каком задании речь?
— Догадываюсь.
— Опять же и себя не забывает.
— В каком смысле?
— Половой гигант. Перещупал всех наших девочек, включая ту же Пахомову. Пока с ним собеседование не пройдешь, с места не сдвинешься. Вернешься ни с чем. Еще и долги потом отрабатывать приходится, но уже на местном, здешнем материале. Вы меня понимаете?
— Думаю, что да. Как ты оказалась у Пахомовой дома?
— Время от времени она берет кого-либо из девочек в качестве даровой прислуги. Квартира громадная, две трехкомнатные в одну соединены, работы хватает. Когда вы появились, как раз моя очередь подошла. Кому-то из нас повезло, — усмехнулась Оля. — Может быть, даже обоим. А, Павел Николаевич?
— Вполне возможно, — согласился Пафнутьев.
В этот момент зазвонил телефон.
Оказалось — Худолей.
— Паша! — закричал он обрадованно. — Жив?!
— Местами.
— А я звоню домой — нет тебя, думаю, может, вернулся к Халандовскому — тоже пусто. Мелькнула мыслишка — неужто на службе? Точно.
— Сидим вот, беседуем. С Олей.
— О! Я некстати?
— Да нет, ничего... Есть новости?
— Есть, Паша.
— У меня тоже.
— Тогда я мчусь к тебе?
— Встретимся утром. У меня еще маленькое мероприятие. Ты будешь лишним. Я сегодня очень занят. Ну просто очень.
— Паша! Неужели?! И тебя, оказывается, жизнь может пробрать до костей?
— Почему же до костей? В таких случаях кости ни при чем.
— Виноват, Паша! Виноват! — И Худолей отключил мобильник.
— О вас могут подумать что угодно, — заметила с улыбкой Оля. — Обычно в таких случаях думают худшее.
— Знаешь, Оля, в таких случаях худшие мысли и лучшие — это одни и те же. А что касается, кто чего подумает... Я уже это проехал. Наверное, ты тоже.
— Еще нет, Павел Николаевич. Здесь, в городе — да. Но что касается Пятихаток... О! Мне далеко не безразлична людская молва.
— Это правильно, — сказал Пафнутьев. — Теперь вот что, Оля... Едем к тебе домой.
— А здесь не найдется подходящего местечка?
— Найдется. И не одно. Но чуть попозже. Снимки нужны, Оля. Снимки, о которых ты недавно говорила. Вся ваша компания на фоне роскошного автобуса марки «Мерседес». Ты не передумала? Не дрогнула?
— Два трупа на кону.
— Это правильно, — повторил Пафнутьев и набрал номер мобильника Андрея. — Андрей, ты где?
— Во дворе. Жду.
— Мы выходим.
Город был совершенно пуст. Прошли времена, когда по весенним улицам до утра бродили теплые компании мужичков, решающих проблемы Южной Африки, марсианских пустынь, обсуждавших загулявших жен, отбившихся детей, когда до рассвета неприкаянно бродили влюбленные пары или же пары, считающие себя влюбленными, когда вообще в городе на ночь не прекращалась человеческая жизнь.
Теперь она прекратилась.
Слишком велик риск быть зарезанным, задушенным, просто потехи ради забитым юными отморозками, насмотревшимися американских фильмов — которые для того и крутятся по всем каналам, чтобы вдохновить юных отморозков на подобные подвиги.
Да-да, ребята, идет крутая работа, брошены бешеные бабки, чтобы из самой духовной нации мира сделать нацию отморозков. И у этих затейников есть успехи, у них есть успехи. Это надо для себя твердо знать — деньги они не тратят зря, и у них есть успехи.
— Если вы, Павел Николаевич, надеетесь, что я приглашу вас к себе домой, то ошибаетесь, — сказала Оля.
— А! — Пафнутьев беззаботно махнул рукой. — Одной ошибкой больше, одной меньше... Переживем.
— Я понимаю, что должна это сделать по законам жанра... Но не могу. Там сейчас девочки.
— Хорошие девочки? — живо спросил Пафнутьев.
— А ночью других не бывает, Павел Николаевич. Разве вы этого не знали?
— Догадывался, — виновато протянул Пафнутьев. — Ты, Оля, сейчас произнесла очень мудрые слова. И сама это знаешь.
— Но если вас не смущает наша компания...
— Смущает.
— Тогда дождемся другого раза, — на Олю, кажется, нашло шалое настроение.
— Да, — согласился Пафнутьев сокрушенно. — Чуть попозже.
— Вот здесь остановите, пожалуйста, — сказала Оля, когда машина поравнялась с унылой серой пятиэтажкой, на стенах которой даже при свете тусклых уличных фонарей были видны ржавые потеки от балконов, сваренных из арматурных брусков. — Вот здесь я и живу. Если, конечно, это можно назвать жизнью.
— Пахомова поселила?
— Нет, это Игоревая квартира. Загляните как-нибудь, а, Павел Николаевич?
— Обязательно загляну, — кивнул Пафнутьев совершенно искренне. — Кстати, а номер квартиры?
— Семнадцатая.
— Запомнил? — спросил он у Андрея, когда Оля скрылась в подъезде.
— Навсегда, Павел Николаевич. И дом семнадцатый, и квартира семнадцатая, и девушке этой, как я понял, если и больше семнадцати, то ненамного.
Оля спустилась минут через пятнадцать, уже была без куртки, которая ее явно тяжелила. Теперь она выглядела действительно на свои семнадцать лет — Пафнутьев удивился проницательности Андрей, который за какие-то секунды в ночном полумраке успел заметить ее семнадцатилетние формы. Оля почти невесомо перепорхнула через лужу и под мелким дождем подбежала к машине.
— Там у нас небольшое веселье... Копаться в снимках у меня не было возможности. Вот пленка, — Оля протянула черный пенальчик. — Снимала своей мыльницей. Она не слишком хороша, но у нее есть одно достоинство: отщелкивает даты. Может быть, это окажется кстати в вашей сложной и опасной работе, — она засмеялась.
— Наверняка окажется. Спасибо, Оля.
— И еще одно — я вам пленку не давала. Это на всякий случай. Вдруг там что-то такое-этакое, да? И тогда уже вам придется фотографировать меня на фоне мусорных ящиков.
— У вас там много народу? — Пафнутьев поймал себя на мысли, что ему не хочется отпускать девушку.
— Да нет, не очень... Но я там если и не лишняя, то свободная, — Оля чутко уловила его настроение. — У вас есть шанс, Павел Николаевич.
— Чуть попозже, Оля, — в который раз за этот вечер пробормотал Пафнутьев. Обычно он эти слова проговаривал с неким вызовом, весело и куражливо, а сейчас понял — виновато произнес, будто не оправдал он чьих-то надежд, будто оплошал в чем-то важном.
— Между прочим, Павел Николаевич, вы мой должник.
— Понимаю.
— Я не пленку имела в виду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100