Лайтоулер ощущает внезапное желание бежать, забыв про дом, чтобы убраться подальше от того, что он замечает в глазах Дауни.
Смешно. Он отворачивается от недвижной фигуры в постели. Окно чуть приоткрыто, холодный сквознячок теребит занавеску. Он видит пятиконечные листья плюща, похожие на ладони, машущие над подоконником.
Он быстро пересекает комнату и, стукнув, закрывает окно, прекрасно понимая, что за ним следят.
— Ну как вы, старина? — Надо говорить, иначе безмолвие дома может извлечь из него правду. — Я слыхал, что вам пришлось тяжело. Жаль, что меня здесь не было, ведь Элизабет наверняка перепугалась.
Заметив, как шевельнулись серые губы, Питер склоняется над постелью.
— Так что же случилось? — Он вслушивается, ожидая возвращения медсестры. Руки его начинают поправлять подушку под головой Дауни.
— Обещай мне. — Голос больного едва уловим. Серое лицо чуточку порозовело от напряжения. — Обещай мне не причинять боли Элизабет. Обещай.
Бессильная рука Дауни прикасается к его ладони. Больного было бы легко лишить жизни, придавить словно муху. Ничто крепко не привязывает этого человека к жизни, убить его было бы даже слишком легко…
Но наглый язык ведет Лайтоулера дальше. Он наклоняется еще ближе к постели.
— Я не стану причинять вреда Элизабет. С чего бы вдруг? Ведь она носит моего ребенка.
Улыбаясь; он ждет эффекта от своих слов. Он хотел бы увидеть слезы, стоны, терзания. Похоже, он мог бы потешиться, замедлив конец этого человека. Убийство уберет его слишком легко, слишком быстро. Он смотрит в черные ямы, в которые превратились глаза Джона Дауни, и ожидает реакции.
Веки медленно опускаются, больной не хочет продолжать разговор. Легкое оживление оставляет его щеки. Лайтоулер смотрит на смертную маску, вдруг прикрывшую лицо Дауни, и неловко отодвигается от постели.
Дауни слышал все, что сказал Лайтоулер. И слова эти отравят каждое мгновение его бодрствования, каждую секунду, которую Дауни проведет с Элизабет. В ее чреве растет дитя Лайтоулера, пусть на палец ее надето золотое кольцо Дауни.
Злорадствуя, Питер выходит из комнаты, в триумфе своем не понимая, что он зашел слишком далеко.
Он дал обещание и сдержал его.
И теперь не может повредить Элизабет Банньер.»
29
Дверь в библиотеку распахнулась.
— Пора идти, Том, — сказал Бирн спокойным голосом. — Как по-вашему?
Не без колебаний Том опустил карандаш.
— Еще немного, — проговорил он. Лицо Бирна едва заметно. Наступила почти полная темнота, и все освещение в библиотеке производит обычная лампа на письменном столе. Свет неровно ложится на лицо Бирна, подчеркивая глубокие морщины.
— По-моему, уже пора идти. — Бирн показывал глазами на потолок. — Прислушайтесь. Разве вы не слышите?
Слабый шелест колес доносится из длинного коридора, выкатывает на площадку, огибает угол.
Том поджал губы, побелевшие по краям.
— Не понимаю… — Звякнула дверца лифта, запели блоки. — Кто это? — Он еще не продумал эту мысль. Имя Джона Дауни даже не приходило ему в голову.
— Пошли! — Бирн схватил юношу за руку и потянул в сторону одного из французских окон.
Вздрогнув, остановился лифт, заскрипела дверца.
— Подождите минутку… Не понимаю. Здесь кто-то есть.
— Дверь заперта! — Бирн сражался с задвижкой.
— Не может быть, я никогда не закрываю ее.
— Ключ с другой стороны.
Том тоже увидел его — снаружи в замке. Воздух вокруг него наполнился странным запахом, чем-то химическим и едким. Тут только он вспомнил этот звук и понял его природу. Колеса оставили холл и медленно покатили в сторону библиотеки, истинный ужас и паника охватили его.
— Господи! Он едет к нам!
Кулак Бирна пробил стекло, пальцы ухватили за ключ, повернули. Дверь открылась, аммиачная вонь ударила в нос, наполнила пазухи.
Они вывалились на террасу — слишком близко, совсем рядом с домом. Запах аммиака уже проникал в тихий ночной сад.
Позади что-то звякнуло, и перекосившийся на мгновение свет выхватил их напряженные бледные лица; не оглядываясь назад, они поняли, что лампа погасла. Он — кем бы он ни был — уже находился возле французских дверей. И всю террасу окружали рампы, спускающиеся с уровня на уровень…
Спотыкаясь, они сбежали по ступеням на лужайку и, поднырнув под нижние ветви деревьев, бросились к дорожке. Неровный хруст гравия под ногами радовал душу. Ноги их цеплялись за мелкие камни, сердца грохотали, в ушах гудело.
Тихие деревья вокруг них внимательно наблюдали.
Они остановились, только оказавшись в коттедже. Когда дверь захлопнулась за ними, Том услышал, что Бирн с неразборчивым ругательством потянулся к выключателю.
— Боже мой, что это было ? — Том отметил необычайную бледность лица Бирна. Нетрудно было догадаться, что и сам он выглядит не лучшим образом. Бирн сунул руку под кухонный кран, потом перевязал ее платком. На хлопковой ткани немедленно проступило ярко-алое пятно, продолжавшее расползаться.
Ощутив, что губы его пересохли, Том облизнул их языком — без особого успеха.
— Я думаю… я думаю, что это был призрак Джона Дауни. Если вы верите в подобные вещи.
— А вы?
— Другой возможности не остается. — Голос его прозвучал неожиданно сухо. — Решать не мне. Всем этим кто-то распоряжается. — Том еще раз посмотрел на побагровевшую ткань на руке Бирна. — Надо бы показать вашу руку.
— Все будет в порядке. — Бирн возился с повязкой. Холод в его голосе сделал последующие слова почти невозможными. — Итак, вы думаете, что это был призрак? Существо сверхъестественное?
— А что же еще? — Том взглянул прямо ему в лицо. — Подумайте сами. Вы согласитесь немедленно вернуться в поместье? Рискнуть, предположив, что мы ошиблись — и в источнике шума, и в запахе? Увидели один и тот же сон. — Он подошел к окну и посмотрел вдоль дорожки, на опутанное паутиной деревьев поместье. — Итак, вернемся?
— Нет, — ответил Бирн. — Ни за что.
— Боже, что за вечер! Отдам все что угодно за пиво! — с пылом проговорил Том.
— Пабы как раз закроются, пока мы до них доберемся, — сказал Бирн. — Придется ограничиться кофе. Или вы хотите чаю?
— Лучше кофе, — вздохнул Том. — Крепкого и черного.
Бирн взял кувшин и наполнил чайник.
— Я тут… кое-что экспроприировал в поместье.
Том остался на своем месте.
— Вижу, вы устроились как дома.
— Часть сделки, — кротко ответил Бирн, — жилье и пансион. Так же как и у вас.
— Простите, но я ни в коей мере не осуждаю вас. — Глупые слова. Том вернулся в комнату и заставил себя сесть за стол. Оба не хотели говорить о поместье, которое было так близко — как раз в конце дорожки. Но что еще могло там сейчас находиться? Разговор вышел скомканный и неловкий. Процветали нейтральные темы — политика, музыка, образование. Никому из них даже не пришло в голову лечь в постель и попытаться уснуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Смешно. Он отворачивается от недвижной фигуры в постели. Окно чуть приоткрыто, холодный сквознячок теребит занавеску. Он видит пятиконечные листья плюща, похожие на ладони, машущие над подоконником.
Он быстро пересекает комнату и, стукнув, закрывает окно, прекрасно понимая, что за ним следят.
— Ну как вы, старина? — Надо говорить, иначе безмолвие дома может извлечь из него правду. — Я слыхал, что вам пришлось тяжело. Жаль, что меня здесь не было, ведь Элизабет наверняка перепугалась.
Заметив, как шевельнулись серые губы, Питер склоняется над постелью.
— Так что же случилось? — Он вслушивается, ожидая возвращения медсестры. Руки его начинают поправлять подушку под головой Дауни.
— Обещай мне. — Голос больного едва уловим. Серое лицо чуточку порозовело от напряжения. — Обещай мне не причинять боли Элизабет. Обещай.
Бессильная рука Дауни прикасается к его ладони. Больного было бы легко лишить жизни, придавить словно муху. Ничто крепко не привязывает этого человека к жизни, убить его было бы даже слишком легко…
Но наглый язык ведет Лайтоулера дальше. Он наклоняется еще ближе к постели.
— Я не стану причинять вреда Элизабет. С чего бы вдруг? Ведь она носит моего ребенка.
Улыбаясь; он ждет эффекта от своих слов. Он хотел бы увидеть слезы, стоны, терзания. Похоже, он мог бы потешиться, замедлив конец этого человека. Убийство уберет его слишком легко, слишком быстро. Он смотрит в черные ямы, в которые превратились глаза Джона Дауни, и ожидает реакции.
Веки медленно опускаются, больной не хочет продолжать разговор. Легкое оживление оставляет его щеки. Лайтоулер смотрит на смертную маску, вдруг прикрывшую лицо Дауни, и неловко отодвигается от постели.
Дауни слышал все, что сказал Лайтоулер. И слова эти отравят каждое мгновение его бодрствования, каждую секунду, которую Дауни проведет с Элизабет. В ее чреве растет дитя Лайтоулера, пусть на палец ее надето золотое кольцо Дауни.
Злорадствуя, Питер выходит из комнаты, в триумфе своем не понимая, что он зашел слишком далеко.
Он дал обещание и сдержал его.
И теперь не может повредить Элизабет Банньер.»
29
Дверь в библиотеку распахнулась.
— Пора идти, Том, — сказал Бирн спокойным голосом. — Как по-вашему?
Не без колебаний Том опустил карандаш.
— Еще немного, — проговорил он. Лицо Бирна едва заметно. Наступила почти полная темнота, и все освещение в библиотеке производит обычная лампа на письменном столе. Свет неровно ложится на лицо Бирна, подчеркивая глубокие морщины.
— По-моему, уже пора идти. — Бирн показывал глазами на потолок. — Прислушайтесь. Разве вы не слышите?
Слабый шелест колес доносится из длинного коридора, выкатывает на площадку, огибает угол.
Том поджал губы, побелевшие по краям.
— Не понимаю… — Звякнула дверца лифта, запели блоки. — Кто это? — Он еще не продумал эту мысль. Имя Джона Дауни даже не приходило ему в голову.
— Пошли! — Бирн схватил юношу за руку и потянул в сторону одного из французских окон.
Вздрогнув, остановился лифт, заскрипела дверца.
— Подождите минутку… Не понимаю. Здесь кто-то есть.
— Дверь заперта! — Бирн сражался с задвижкой.
— Не может быть, я никогда не закрываю ее.
— Ключ с другой стороны.
Том тоже увидел его — снаружи в замке. Воздух вокруг него наполнился странным запахом, чем-то химическим и едким. Тут только он вспомнил этот звук и понял его природу. Колеса оставили холл и медленно покатили в сторону библиотеки, истинный ужас и паника охватили его.
— Господи! Он едет к нам!
Кулак Бирна пробил стекло, пальцы ухватили за ключ, повернули. Дверь открылась, аммиачная вонь ударила в нос, наполнила пазухи.
Они вывалились на террасу — слишком близко, совсем рядом с домом. Запах аммиака уже проникал в тихий ночной сад.
Позади что-то звякнуло, и перекосившийся на мгновение свет выхватил их напряженные бледные лица; не оглядываясь назад, они поняли, что лампа погасла. Он — кем бы он ни был — уже находился возле французских дверей. И всю террасу окружали рампы, спускающиеся с уровня на уровень…
Спотыкаясь, они сбежали по ступеням на лужайку и, поднырнув под нижние ветви деревьев, бросились к дорожке. Неровный хруст гравия под ногами радовал душу. Ноги их цеплялись за мелкие камни, сердца грохотали, в ушах гудело.
Тихие деревья вокруг них внимательно наблюдали.
Они остановились, только оказавшись в коттедже. Когда дверь захлопнулась за ними, Том услышал, что Бирн с неразборчивым ругательством потянулся к выключателю.
— Боже мой, что это было ? — Том отметил необычайную бледность лица Бирна. Нетрудно было догадаться, что и сам он выглядит не лучшим образом. Бирн сунул руку под кухонный кран, потом перевязал ее платком. На хлопковой ткани немедленно проступило ярко-алое пятно, продолжавшее расползаться.
Ощутив, что губы его пересохли, Том облизнул их языком — без особого успеха.
— Я думаю… я думаю, что это был призрак Джона Дауни. Если вы верите в подобные вещи.
— А вы?
— Другой возможности не остается. — Голос его прозвучал неожиданно сухо. — Решать не мне. Всем этим кто-то распоряжается. — Том еще раз посмотрел на побагровевшую ткань на руке Бирна. — Надо бы показать вашу руку.
— Все будет в порядке. — Бирн возился с повязкой. Холод в его голосе сделал последующие слова почти невозможными. — Итак, вы думаете, что это был призрак? Существо сверхъестественное?
— А что же еще? — Том взглянул прямо ему в лицо. — Подумайте сами. Вы согласитесь немедленно вернуться в поместье? Рискнуть, предположив, что мы ошиблись — и в источнике шума, и в запахе? Увидели один и тот же сон. — Он подошел к окну и посмотрел вдоль дорожки, на опутанное паутиной деревьев поместье. — Итак, вернемся?
— Нет, — ответил Бирн. — Ни за что.
— Боже, что за вечер! Отдам все что угодно за пиво! — с пылом проговорил Том.
— Пабы как раз закроются, пока мы до них доберемся, — сказал Бирн. — Придется ограничиться кофе. Или вы хотите чаю?
— Лучше кофе, — вздохнул Том. — Крепкого и черного.
Бирн взял кувшин и наполнил чайник.
— Я тут… кое-что экспроприировал в поместье.
Том остался на своем месте.
— Вижу, вы устроились как дома.
— Часть сделки, — кротко ответил Бирн, — жилье и пансион. Так же как и у вас.
— Простите, но я ни в коей мере не осуждаю вас. — Глупые слова. Том вернулся в комнату и заставил себя сесть за стол. Оба не хотели говорить о поместье, которое было так близко — как раз в конце дорожки. Но что еще могло там сейчас находиться? Разговор вышел скомканный и неловкий. Процветали нейтральные темы — политика, музыка, образование. Никому из них даже не пришло в голову лечь в постель и попытаться уснуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98