Он хорошо знал, что бывает с тем, кем недоволен Кельдибек.
— Великий хан, я не знаю за собой никакой вины. Ни словом, ни делом я не обидел вас…
Хан медленно покачал головой, пошевелил губами:
— Не мне нанес ты обиду, а своему благодетелю покойному — Мангили-бию. Говорят, ты долго жил подле него, и почтенный старец учил тебя мудрости…
— Я ничего не сделал ему плохого…
Кельдибек вздохнул, на лице его появилось выражение досады.
— Ты его родственник и уже хотя бы поэтому должен уважать дух покойного. Почему ты до сих пор не отомстил за его смерть?
— Я не знаю, кто убил его.
— Убийца сидит напротив тебя, — скучающе сказал хан. — Мангили убил Тюре.
— Великий хан! — в отчаянии крикнул бий, но Кельдибек не дал ему говорить.
— Убийца Тюре, — жестко повторил он. — Это говорю я, хан Золотой Орды. Мангили открыл мне тайну, а я поделился ею с бием, потому что всегда считал его верным и преданным человеком. Он же, думая о своих интересах, приказал джигитам убить достойнейшего человека, почтенного Мангили. — Хан повернулся к Тюре.
— Быть может, я говорю неправду? — высокомерно спросил он.
Бий стоял на коленях, протягивал к Кельдибеку руки, моля о пощаде. Он не мог сказать, что хан лжет, потому что это было бы еще большее преступление, чем убийство Мангили.
— Прости меня, великий хан!..
Но Кельдибек словно не слышал Тюре. Он, не отрываясь, смотрел на Софы:
— Я разрешаю тебе отомстить.
Софы метнулся к бию, рывком схватил его за седую бороду и запрокинул голову. Тускло сверкнул нож…
Хан неподвижно сидел на троне, спокойно наблюдая за происходящим. Софы стоял перед ним в одежде, залитой кровью.
— Ты посмотри, Софы, — брезгливо сказал Кельдибек, — какая черная, грязная кровь текла в жилах Тюре-бия. Вели своим джигитам, пусть тело этого кабана они завернут в кошму и ночью увезут подальше в степь.
* * *
Хан был в хорошем настроении. Легко и просто убирал он со своего пути врагов, убирал чужими руками. С каждым днем крепло убеждение, что никого подолгу нельзя держать у подножья трона, потому что обязательно наступит такое время, когда смотрящий снизу захочет сам стать ханом. Люди должны приходить и уходить. Всегда найдутся такие, кто мечтает стать подстилкой под ногами повелителя Золотой Орды, кто готов служить за жирную кость и с подобострастием заглядывать в глаза.
После того как Софы убил Тюре-бия, прошло не более месяца. Кельдибеку вдруг пришла мысль, поразившая его своей простотой. Не могло ведь так быть, чтобы Тюре оказался последним врагом. Непременно где-то должны были быть другие. Надо только хорошо подумать, перебрать в памяти слова и поступки близких к нему эмиров. Что-то уж очень тихо сидят в своих улусах Науруз и Хаджи-Черкес. Когда тихо — это тоже плохо. Тихие принимают неожиданные решения.
Чем больше думал хан о своих эмирах, тем больше сомневался в их преданности. Больное воображение его рисовало картины одну страшней другой, и вскоре он твердо верил, что жизни его грозит опасность.
Надо было свести вместе Науруза Мухаммеда и Хаджи-Черкеса и заставить их вцепиться друг другу в горло. Особенно страшным и ненавистным казался Кельдибеку Науруз Мухаммед. Эмир помог ему в свое время сесть на трон. Значит, он чувствует за собой силу, и кто знает, не захочет ли он завтра сделать ханом другого.
Кельдибеку вдруг вспомнилась Тайдолла. Все это время он не думал о ней и сейчас бы, наверное, не вспомнил, если бы Науруз Мухаммед не взял ее себе четвертой женой. Как посмел эмир это сделать, если в свое время ей говорил о любви сам хан? Почему он не спросил разрешения у него, Кельдибека?
Хан был недалек от истины. Видя несправедливость и жестокость по отношению к близким и преданным ему людям, Науруз Мухаммед все чаще думал о том, что он совершил ошибку, когда помог Кельдибеку.
Пользуясь тем, что в Орде постоянно лилась кровь и ханское окружение было занято распрями и ссорами, эмир начал исподволь копить силы, потому что был уверен: наступит такой день и час, когда жестокая рука хана дотянется и до него. Науруз Мухаммед искал себе опору среди других эмиров, так же, как он, недовольных правлением Кельдибека. Их был в Орде немало. И первым откликнулся Хаджи-Черкес.
И когда эмир услышал, что хан вызывает их обоих в Сарай-Берке, и, зная, как умеет Кельдибек расправляться с неугодными, натравив их друг на друга, он послал своего человека к Хаджи-Черкесу со словами предостережения. Еще он предлагал не откладывать устранение хана. Хаджи-Черкес во всем согласился с Наурузом Мухаммедом и даже брался сам убить Кельдибека. В согласии эмиров на союз уже крылась будущая вражда. Каждый из них хотел стать ханом и стремился обогнать соперника, прийти к трону первым.
Хаджи-Черкес приехал в Орду раньше, чем добрался сюда Науруз Мухаммед. Хан встретил его приветливо и, оставшись один на один, сказал:
— Меня беспокоит то, что Науруз Мухаммед самовольно присоединил к своему улусу земли, которые я ему не давал. Есть слухи, что он собрался сделать то же самое и с твоими землями. Этим слухам можно поверить, потому что эмир коварен и жесток.
Хаджи-Черкес знал, что такое вполне может случиться: эмиры никогда не отказывались взять то, что можно было взять у ослабевшего соседа, но сейчас Наурузу Мухаммеду, как и всем остальным, было не до этого. Каждый с тайным вожделением смотрел на золотоордынский трон.
Хаджи-Черкес сделал вид, что поверил словам Кельдибека.
— Если Науруз действительно задумал такое, — сказал он, — я лишу его жизни.
Кельдибек обрадовался. Враги легко втягивались в привычную для него игру.
— Я скажу об этом Наурузу Мухаммеду, как только он приедет, в лицо. Ты сможешь сам убедиться в правдивости моих слов.
— Я утоплю его в крови! — свирепо сказал Хаджи-Черкес. — Если, конечно, будет на это ваше разрешение, великий хан.
Не отводя от эмира возбужденно горящих глаз, Кельдибек шепотом про— изнес:
— Разрешаю. Коварный должен быть наказан. — Он провел по лицу ладонями.
Сердце хана ликовало. Он забыл обо всем на свете. Мысленно он видел обоих эмиров мертвыми.
С нетерпением ждал Кельдибек приезда в Орду Науруза Мухаммеда, и, когда тот наконец появился во дворце, он встретил его, сидя на троне, весь напряженный, словно тетива лука.
Кроме Хаджи-Черкеса и двух сопровождающих его батыров, в зале, где хан обычно принимал гостей, никого не было. Даже личной страже он велел выйти за дверь.
Науруза Мухаммеда сопровождал только один воин — высокий, темнолицый, с глубоко упрятанными под нависающими бровями глазами.
Гости переступили порог и остановились в глубоком поклоне.
— Я рад гостям, — хрипло сказал Кельдибек. — Приблизьтесь.
Науруз Мухаммед и воин подошли к подножью трона.
— Ассалам агалейкум, — произнес эмир, по степному обычаю протягивая к хану руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
— Великий хан, я не знаю за собой никакой вины. Ни словом, ни делом я не обидел вас…
Хан медленно покачал головой, пошевелил губами:
— Не мне нанес ты обиду, а своему благодетелю покойному — Мангили-бию. Говорят, ты долго жил подле него, и почтенный старец учил тебя мудрости…
— Я ничего не сделал ему плохого…
Кельдибек вздохнул, на лице его появилось выражение досады.
— Ты его родственник и уже хотя бы поэтому должен уважать дух покойного. Почему ты до сих пор не отомстил за его смерть?
— Я не знаю, кто убил его.
— Убийца сидит напротив тебя, — скучающе сказал хан. — Мангили убил Тюре.
— Великий хан! — в отчаянии крикнул бий, но Кельдибек не дал ему говорить.
— Убийца Тюре, — жестко повторил он. — Это говорю я, хан Золотой Орды. Мангили открыл мне тайну, а я поделился ею с бием, потому что всегда считал его верным и преданным человеком. Он же, думая о своих интересах, приказал джигитам убить достойнейшего человека, почтенного Мангили. — Хан повернулся к Тюре.
— Быть может, я говорю неправду? — высокомерно спросил он.
Бий стоял на коленях, протягивал к Кельдибеку руки, моля о пощаде. Он не мог сказать, что хан лжет, потому что это было бы еще большее преступление, чем убийство Мангили.
— Прости меня, великий хан!..
Но Кельдибек словно не слышал Тюре. Он, не отрываясь, смотрел на Софы:
— Я разрешаю тебе отомстить.
Софы метнулся к бию, рывком схватил его за седую бороду и запрокинул голову. Тускло сверкнул нож…
Хан неподвижно сидел на троне, спокойно наблюдая за происходящим. Софы стоял перед ним в одежде, залитой кровью.
— Ты посмотри, Софы, — брезгливо сказал Кельдибек, — какая черная, грязная кровь текла в жилах Тюре-бия. Вели своим джигитам, пусть тело этого кабана они завернут в кошму и ночью увезут подальше в степь.
* * *
Хан был в хорошем настроении. Легко и просто убирал он со своего пути врагов, убирал чужими руками. С каждым днем крепло убеждение, что никого подолгу нельзя держать у подножья трона, потому что обязательно наступит такое время, когда смотрящий снизу захочет сам стать ханом. Люди должны приходить и уходить. Всегда найдутся такие, кто мечтает стать подстилкой под ногами повелителя Золотой Орды, кто готов служить за жирную кость и с подобострастием заглядывать в глаза.
После того как Софы убил Тюре-бия, прошло не более месяца. Кельдибеку вдруг пришла мысль, поразившая его своей простотой. Не могло ведь так быть, чтобы Тюре оказался последним врагом. Непременно где-то должны были быть другие. Надо только хорошо подумать, перебрать в памяти слова и поступки близких к нему эмиров. Что-то уж очень тихо сидят в своих улусах Науруз и Хаджи-Черкес. Когда тихо — это тоже плохо. Тихие принимают неожиданные решения.
Чем больше думал хан о своих эмирах, тем больше сомневался в их преданности. Больное воображение его рисовало картины одну страшней другой, и вскоре он твердо верил, что жизни его грозит опасность.
Надо было свести вместе Науруза Мухаммеда и Хаджи-Черкеса и заставить их вцепиться друг другу в горло. Особенно страшным и ненавистным казался Кельдибеку Науруз Мухаммед. Эмир помог ему в свое время сесть на трон. Значит, он чувствует за собой силу, и кто знает, не захочет ли он завтра сделать ханом другого.
Кельдибеку вдруг вспомнилась Тайдолла. Все это время он не думал о ней и сейчас бы, наверное, не вспомнил, если бы Науруз Мухаммед не взял ее себе четвертой женой. Как посмел эмир это сделать, если в свое время ей говорил о любви сам хан? Почему он не спросил разрешения у него, Кельдибека?
Хан был недалек от истины. Видя несправедливость и жестокость по отношению к близким и преданным ему людям, Науруз Мухаммед все чаще думал о том, что он совершил ошибку, когда помог Кельдибеку.
Пользуясь тем, что в Орде постоянно лилась кровь и ханское окружение было занято распрями и ссорами, эмир начал исподволь копить силы, потому что был уверен: наступит такой день и час, когда жестокая рука хана дотянется и до него. Науруз Мухаммед искал себе опору среди других эмиров, так же, как он, недовольных правлением Кельдибека. Их был в Орде немало. И первым откликнулся Хаджи-Черкес.
И когда эмир услышал, что хан вызывает их обоих в Сарай-Берке, и, зная, как умеет Кельдибек расправляться с неугодными, натравив их друг на друга, он послал своего человека к Хаджи-Черкесу со словами предостережения. Еще он предлагал не откладывать устранение хана. Хаджи-Черкес во всем согласился с Наурузом Мухаммедом и даже брался сам убить Кельдибека. В согласии эмиров на союз уже крылась будущая вражда. Каждый из них хотел стать ханом и стремился обогнать соперника, прийти к трону первым.
Хаджи-Черкес приехал в Орду раньше, чем добрался сюда Науруз Мухаммед. Хан встретил его приветливо и, оставшись один на один, сказал:
— Меня беспокоит то, что Науруз Мухаммед самовольно присоединил к своему улусу земли, которые я ему не давал. Есть слухи, что он собрался сделать то же самое и с твоими землями. Этим слухам можно поверить, потому что эмир коварен и жесток.
Хаджи-Черкес знал, что такое вполне может случиться: эмиры никогда не отказывались взять то, что можно было взять у ослабевшего соседа, но сейчас Наурузу Мухаммеду, как и всем остальным, было не до этого. Каждый с тайным вожделением смотрел на золотоордынский трон.
Хаджи-Черкес сделал вид, что поверил словам Кельдибека.
— Если Науруз действительно задумал такое, — сказал он, — я лишу его жизни.
Кельдибек обрадовался. Враги легко втягивались в привычную для него игру.
— Я скажу об этом Наурузу Мухаммеду, как только он приедет, в лицо. Ты сможешь сам убедиться в правдивости моих слов.
— Я утоплю его в крови! — свирепо сказал Хаджи-Черкес. — Если, конечно, будет на это ваше разрешение, великий хан.
Не отводя от эмира возбужденно горящих глаз, Кельдибек шепотом про— изнес:
— Разрешаю. Коварный должен быть наказан. — Он провел по лицу ладонями.
Сердце хана ликовало. Он забыл обо всем на свете. Мысленно он видел обоих эмиров мертвыми.
С нетерпением ждал Кельдибек приезда в Орду Науруза Мухаммеда, и, когда тот наконец появился во дворце, он встретил его, сидя на троне, весь напряженный, словно тетива лука.
Кроме Хаджи-Черкеса и двух сопровождающих его батыров, в зале, где хан обычно принимал гостей, никого не было. Даже личной страже он велел выйти за дверь.
Науруза Мухаммеда сопровождал только один воин — высокий, темнолицый, с глубоко упрятанными под нависающими бровями глазами.
Гости переступили порог и остановились в глубоком поклоне.
— Я рад гостям, — хрипло сказал Кельдибек. — Приблизьтесь.
Науруз Мухаммед и воин подошли к подножью трона.
— Ассалам агалейкум, — произнес эмир, по степному обычаю протягивая к хану руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68