А мне к худому не привыкать. Я и раньше жил впроголодь, в духоте гончарной мастерской… А вот ты… — он снова оглянулся, и Эвбулид даже приостановился, поймав на себе взгляд, предназначенный старшему носильщику, — помучайся, поноси слабеющими руками руды в пять раз больше, чем я! Ведь у него пять таких коридоров!..
— Зачем же ты так стремишься к должности, на которой надо больше работать? — изумленно спросил Эвбулид.
— А затем, чтобы… — начал младший носильщик, но, прислушавшись к чему-то, вдруг вынул из-за пояса железный прут и втиснулся в ближайшую нору. Тотчас оттуда послышались глухие удары, стоны и его яростный крик: — Будешь еще спать без моего приказа? Будешь?! Почему корзина еще пуста?!
Последовало еще несколько ударов, жалобный стон, и попутчик вылез из норы, откуда донесся уже знакомый Эвбулиду звон железа о камень.
— Выходит, ты здесь еще и за надсмотрщика? — с неприязнью уточнил он.
— И за надсмотрщика, и за кормилицу, а под конец — и за Харона! — похвастал носильщик. — И успеваю лучше всех. Ведь только отличившегося младшего носильщика могут поставить старшим. И я добьюсь этого! А этот больше не уснет! — убежденно добавил он. — Теперь пока не выполнит мою норму — не отвалится!
— А какая здесь норма?
— Мешок или корзина руды! — отрезал носильщик. — То, что у меня окажется под рукой. Ах, негодяй! — вдруг воскликнул он и неожиданно пополз назад. — Кого вздумал перехитрить! Меня?!
Эвбулид, вынужденный уступать дорогу, с трудом уворачивался от его колодок, так и норовивших угодить ему в искалеченный клеймом лоб.
Так они добрались до предыдущей норы.
Носильщик втиснулся в нее и вскоре вытащил вслед за собой мертвое тело с запрокинутыми назад руками.
— Готов! — объявил он и сердито взглянул на растерянного грека. — Ну, что уставился? Лезь в его нору. Норму знаешь, инструмент там, корзина тоже. Работай!
Он ловко перехватил ноги умершего веревкой и, перекинув ее через плечо, поволок его к выходу, проклиная тех господ, которые отправляют на рудники таких слабых рабов.
Вдалеке что-то грохнуло. Своды коридора содрогнулись, словно Аид принял в свое царство нового подданного. Слабые звуки работы, доносившиеся со всех сторон, снова ожили.
«Ничего, — подумал Эвбулид. — До вечера как-нибудь выдержу».
Он лег на живот и вполз в нору, еще более низкую и узкую, чем коридор. Взял в руки кайло, деревянная рукоятка которого еще хранила тепло пальцев уже мертвого человека. Прикинул, как можно им работать в такой темноте. Оказалось, что только лежа на боку.
От первых же ударов по твердому камню на лицо посыпалась слепящая крошка. Мигом ожила притупившаяся было боль в обожженном лбу. Эвбулид отбросив кайло, взял лежащий тут же молот.
Бронзовый клин был уже вбит его предшественником в небольшую трещину в камне, и ему осталось только несколько раз с силой ударить по нему, чтобы от стены откололся небольшой кусочек.
«Да… — с тоской подумал Эвбулид, снова прикладывая клин к трещине. — Так много не наработаешь!»
Через час в корзине лежало всего несколько кусков руды величиной с кулак, а правая рука разламывалась от напряжения, словно в нее саму вбили этот клин.
Эвбулид, помня о том, что должен успеть наполнить корзину до вечера, продолжал приставлять клин к трещинам и ударять по ним тяжелым молотом.
Молот соскальзывал, больно ударял по пальцам, клин падал, и ему приходилось все начинать сначала. Наконец удалось выворотить от стены огромный камень, который занял в корзине столько же места, сколько все прежние.
Но эта удача оказалась последней. Напрасно он вглядывался в стену, ища новых трещин, приставлял клин и бил по нему то в одном, то в другом месте.
Стена словно мстила ему, не уступая даже каменистой крошки.
Захлебнулся и погас в коридоре светильник. Задыхаясь, Эвбулид отбросил ставшие бесполезными в кромешной мгле молот и клин, нащупал кайло.
Острая жажда оказаться сегодня наверху, где, по его убеждению, должен быть какой-нибудь сарай для отдыха рабов, справившихся с нормой, не давала ему покоя.
Но для того, чтобы он мог вновь дышать полной грудью и хоть на несколько часов уйти из норы, все больше напоминавшей ему могилу, нужно было доверху наполнить корзину. И он, едва не крича от нестерпимой рези в руках и боли в саднящих буквах «Эхей: феуго», на которые вновь посыпалась крошка, с остервенением долбил и долбил ненавистную стену.
Наконец в коридоре снова зажегся светильник. В проеме норы, заслоняя и без того тусклый свет, показалась голова знакомого носильщика.
— Ну-ка, посмотрим, что ты тут наработал! — устало проворчал он и удивленно воскликнул: — Ай да новенький! Да тут же на полную корзину наберется!
Эвбулид огляделся и увидел, что весь пол, его грудь и ноги усеяны мелкими камнями.
— Успел… — зашептал он, собирая камни в пригоршни и торопливо бросая их в корзину.
Носильщик принял из его рук корзину, вытащил ее из лаза и уперся ладонью в грудь рванувшемуся за ним Эвбулида.
— А ты куда?
— Как куда? — радостно улыбаясь, не понял грек. — Наверх, отдыхать!
— Куда?! — изумленно протянул носильщик, насильно вкладывая в руки Эвбулида миску с дурно пахнущей жидкостью. — Об этом теперь и не мечтай!
— Как это? — растерялся Эвбулид.
— А вот так! Даже я не могу пока туда подняться… Думаешь, для чего я так стараюсь получить место старшего носильщика? Для того чтобы вдохнуть хоть глоток свежего воздуха, увидеть солнце…
— Но у нас в имении было принято отпускать всех, кто хорошо поработал, ночевать в сарай!.. И даже из кузницы выпускали, если сделал норму.
— Забудь о своем имении! — отрезал носильщик. — Здесь рудник. Каждая такая корзина — это горсть серебряных монет для наших господ, которым невыгодно, чтобы ты расслаблялся хоть на час. Попробуй потом затащить тебя обратно. Уж лучше они заменят нас новыми рабами, которых приведут им в аренду. И потому эта нора, — кивнул он за спину Эвбулида, — будет отныне для тебя и рабочим местом, и спальней, и столовой, и…
Вдалеке снова послышался какой-то грохот.
— …быть может, могилой! — обернувшись на шум, докончил носильщик и с опаской покосился на задрожавший в нише светильник.
— Что это? — испуганно спросил Эвбулид. — Я слышу такое уже второй раз.
— Обвал! — коротко ответил носильщик.
— Но ведь так может обвалиться и здесь! — в ужасе обвел взглядом стены Эвбулид.
— Конечно, — согласился носильщик, берясь за корзину. — Каждый день где-нибудь обваливается…
— Постой! — закричал ему вслед Эвбулид. — Неужели я так и останусь здесь… навсегда?!
— Конечно! — донеслось в ответ.
— Но я не хочу! Нет!! Выпусти меня отсюда! — закричал, выбираясь из лаза, грек. — Мысли его путались, он никак не мог найти убедительных слов, чтобы носильщик поверил ему, что он ни минуты не может больше оставаться в этом страшном месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150