— Убивают сразу, чтобы не мучались? — одними губами невесело усмехнулся Эвбулид.
— Зачем? — воскликнул сколот. — У нас ровно через десять лет пленник или становится другом, или уезжает к себе домой. Говорят, — понизил он голос, — что и в Пергаме есть царские мастерские, где делают то, на чем пишут договоры о торговых сделках!
— Пергамент! — нехотя подсказал Эвбулид.
— Да. Пер-гамент! — выговорил непривычное слово Лад. — И там тоже рабов через десять лет делают свободными!
«Десять лет! — ужаснулся Эвбулид. — Если Гедите, которая уже стала официальной вдовой, удастся каким-то чудом поднять детей без денег, без друзей, то Диоклу будет двадцать три, Филе — двадцать два, даже Клейса станет невестой!.. Пройдет целая жизнь! И все же это хоть какая-то надежда пусть на старости, пусть совершенно незнакомыми увидеть их и обнять!»
— Но ведь для этого еще надо попасть в царскую мастерскую! — вслух сказал он и мечтательно прищурился: — Отмучаться десять лет — и домой…
— Если не попортишь ни одного листа пергамента при обработке! — злобно усмехнулся идущий сбоку пожилой надсмотрщик. — А шкурки эти тонкие, ножик острый — того и гляди, пропорет насквозь! Вот тебе еще пять лет рабства! А там уснешь от усталости и пересушишь его на солнце или, наоборот, не досушишь — вот и все десять! — пробормотал он, вздыхая, и вдруг накинулся на Лада с Эвбулидом. — А с твоими ручищами, скиф, только с нежными шкурками и работать! Да и ты, Афиней, можешь не мечтать о царских мастерских, только вас, неумелых эллинов, там и не хватало!
— Я — Эвбулид! — поправил надсмотрщика грек, но тот, выделяя каждое слово шлепком плети по ладони, назидательно заметил:
— Эвбулид умер, его нет и никогда не было, и не будет больше ни через десять, ни даже через двадцать лет. Ты — раб из Афин, Афиней! Понятно? Ну, кто ты?
— Эвбулид! — выкрикнул грек, почувствовав, как кровь ударила ему в голову.
Если бы не веревка, которую крепко тянул на себя Лад, он бросился бы на надсмотрщика и зубами впился бы в него, а там — будь что будет…
Взвизгнула и обожгла спину плеть. Еще раз, еще…
Один из ударов пришелся в бровь, и кровь залила глаз Эвбулиду, мешая видеть надсмотрщика, уклоняться от его плети.
— Ну, так кто ты?
— Эвбулид!..
— Кто?!
— Эвбулид…
Подъехавший к остановившимся рабам управляющий дворцом Эвдема узнал, в чем дело, оглядел круглыми глазками задыхавшегося от боли и унижения Эвбулида и приказал надсмотрщику:
— Бить до тех пор, пока не привыкнет к новому имени!
Охотно кивнув, надсмотрщик обрушил на Эвбулида град слепящих ударов.
— Кто ты? Кто?! — выкрикивал он, переводя дух.
— Эвбулид… — стоял на своем грек.
— Эвбулид?!! Так получай еще! Ну, кто ты теперь?
— Афиней! — шепотом подсказал фракиец, болезненно сморщившись, словно это его били сейчас плетью. Остальные рабы тоже принялись уговаривать: — Афи-ней! Афиней…
— Эвбулид! — повторил грек.
Надсмотрщик изо всех сил полоснул его плетью в ярости, даже не заметив, что этот удар принял на себя Лад, заслонивший Эвбулида плечом.
— Ты — Афиней! Запомнил? Повтори!
— Так он эллин? — встрепенулся евнух, с интересом наблюдавший из повозки за истязанием раба. — Тогда поаккуратнее! Он мне еще понадобится. Смотри — за его шкуру я спрошу с тебя, как когда-то с тебя спрашивали за испорченный пергамент!
Бросив на управляющего недовольный взгляд, надсмотрщик ослабил удары.
Лад, подставляющий под часть из них свое могучее тело, шепнул Эвбулиду:
— Смирись на время, брат! У тебя останется имя, потому что я все равно буду называть тебя Эвбулидом, даже если они убьют меня за это!
— Ну? — задыхаясь от усталости, прохрипел надсмотрщик. — Как твое имя? Афиней? Да, Афиней?
— Да… — опустил голову Эвбулид.
— Скажи так, чтобы слышал господин управляющий.
— Афиней… — бросил Эвбулид, глядя в землю.
— На первый раз достаточно! — милостиво улыбнулся Протасий, давая знак вознице продолжать путь, и вся вереница рабов, поторапливаемая надсмотрщиками, быстрым шагом потянулась за его повозкой.
Через час показалась высокая гора с домами и храмами, усеявшими даже ее вершину.
— Пергам! — воскликнул кто-то сзади. — Уезжал отсюда рабом, и рабом возвращаюсь!
— Еще полдесятка стадиев, и мы выйдем на дорогу, ведущую прямо в город! — повторил унылый голос.
Но этим словам пергамца не суждено было сбыться. Следуя знаку поджидавшего рабов Протасия, надсмотрщики прогнали вереницу мимо поворота и повели туда, где зеленели поля, стояли, утопая в цветущих садах, богатые виллы.
Возле одной из них евнух сошел с повозки и пошел навстречу вышедшему из ворот высокому персу, управляющему одного из многочисленных загородных имений Эвдема.
— Приветствую тебя, Филагр! — восхищенно оглядываясь по сторонам, пропищал он. — Какой воздух, какая красота! До чего ж у тебя подходящее имя к такой жизни! И какой порядок везде — обязательно доложу об этом нашему господину!
— Да живет он вечно! — почтительно склонил голову Филагр. — Как он?
— По-прежнему в делах и тревогах! — вздохнул Протасий. — Но о тебе не забывает. Удивляется, что ты до сих пор не скопил денег, чтобы выкупиться… Вот — прислал в твое имение десяток рабов, отбери, каких сочтешь нужными, а остальных надсмотрщики отведут другим!
— Лучше бы он передал пару амфор вина… А рабынь нету? — с любопытством оглядел вереницу рабов Филагр.
— Увы! — развел руками евнух и внимательно посмотрел на одутловатое лицо управляющего. — Постараюсь привезти в следующий раз. А то ты тут вконец сопьешься!
— Смотри, а то те, что ты привез мне в прошлые месяцы, уже приелись! — предупредил перс и погасшим взглядом еще раз посмотрел на рабов. — Возьму у тебя вон того здоровяка, — показал он пальцем на Лада, — потом вон тех троих… Кузнеца нет?
— Есть!
— А то мой вчера сбежал от меня!
— От тебя?! — изумился Протасий.
— В Аид! — охотно объяснил Филагр, и оба управляющих расхохотались.
— Возьми еще вон того эллина — Афинея! — кивнул на Эвбулида Протасий. — Пусть послужит грамматиком у сына нашего господина… Кстати, как он?
— Публий? Чем могут заниматься дети во время каникул — играет в бабки, колотит рабов…
— Учится любовным утехам у молодых рабынь? — хихикнул, подмигивая, евнух.
— Этому он уже научился в твоем дворце! — усмехнулся Филагр. — На днях такое учинил в женской бане! Заставил всех рабынь…
— Расскажешь мне об этом вечером, за кружкой вина! — перебил перса Протасий. — Я люблю слушать о таких делах во всех подробностях, тем более они, уверен, позабавят нашего господина, такого мрачного в последнее время! А пока вели самого меня искупать твоим рабыням в баньке и дай работу своим новым рабам.
По знаку Филагра из ворот выскочили три рослых надсмотрщика с длинными бичами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150