Подивившись тому, что грамматик как ни в чем ни бывало с любопытством осматривает макушки городских храмов, Эвбулид перевел глаза на торговца рабами, коренастого перса с выкрашенной ярко-красной хенной бородкой. Шедший где-нибудь по просторам Малой Азии в поисках дешевой добычи за римской армией или войском понтийского царя Митридата, он кивал теперь в такт каждому слову глашатаев. Его бегающие глазки выискивали в толпе возможных покупателей.
Долго ждать ему не пришлось.
На помост поднялись сразу несколько человек. Те, кто уже не раз покупал рабов, тут же начали заставлять мужчин-сирийцев приседать и подпрыгивать, проверяли крепость их шей, рук и ног. Заглядывали даже в рот. Другие изучали таблички на шеях рабынь и стариков, спрашивали торговца, нет ли у них скрытых дефектов.
Особенно много мужчин толпилось около девушки, в некоторых Эвбулид признал своих знакомых безденежных афинян.
— Клянусь Беллоной, — лебезил купец перед знатным гражданином, облюбовавшим себе мудреца из Коммагены, — этот старик большой ученый! Он станет прекрасным педагогом для твоего смышленого сына!
Афинянин хмуро возражал:
— Мне нет никакого дела до его знаний! Я должен знать, хватит ли у него сил носить в школу книги и таблицы моего сына? Сможет ли он научить его ходить, опустив глаза и уступая дорогу старшим? Не выпадет ли розга из его рук, если он заметит моего сына на агоре, где можно услышать и увидеть неподобающие в его возрасте вещи?
Он кивнул на вырывавшуюся из рук двух молодых афинян девушку.
Купец понимающе хихикнул и торжественно заявил:
— Клянусь в присутствии агораномов, что никаких дефектов, кроме старости, за этим грамматиком не водится! Если в течение полугода ты обнаружишь у него чахотку, камни в почках или другую болезнь, делающую раба непригодным к труду, я немедленно возвращу тебе все полученные за него деньги!
— И сколько же ты просишь за него?
— Пять мин.
— Я покупаю!
Домашний раб покупателя тут же набросил на своего нового товарища по жалкой судьбе короткий шерстяной хитон, оставив открытой правую часть груди, связал ему за спину руки и повел с соматы.
К освободившемуся торговцу подковылял одноногий инвалид.
— А как ты ценишь свою пугливую лань? — показал он костылем на дрожащую от холода девушку.
Торговец важно огладил красную бороду.
— Это очень редкая рабыня, и я прошу за нее восемь мин!
— Не слишком ли дорого?
— Дорого?!
Перс цепкой рукой схватил упиравшуюся девушку и вывел ее на середину помоста. Властным движением оторвал ее ладони от хрупкого тела. Внизу послышались одобрительные возгласы афинян.
— А ты говоришь дорого! — усмехнулся купец. — Да ты просто не разглядел ее как следует. Какой товар, а?
— Такой товар в свое время я имел в достатке в каждой взятой крепости, причем совершенно бесплатно! — хриплым голосом бросил инвалид и обратился к испуганной девушке:
— Полонянка?
Сирийка непонимающе взглянула на купца, и тот ответил за нее:
— Нет, она не была пленницей грубых солдат, и ее спину не прижимали к земле все, кому не лень. Ее семью правитель Коммагены отдал за долги в рабство. Отца, грамматика, ты только что видел. Мать же была так больна, что я вынужден был продать ее прямо на коммагенском рынке. Отдал, можно сказать, совсем даром, но что было делать — я бы не довез ее сюда живой.
— Это плохо, что отец рабыни тоже будет жить здесь, — нахмурился инвалид. — Она будет все время плакать и умолять отпустить ее повидаться с ним. А я хотел бы всегда видеть подле себя веселую, радостную рабыню. Скажи, — снова обратился он к девушке, — ты будешь веселой и радостной?
— Будет, будет! — закивал перс.
— Но я не слышу ее голоса! Может, он хриплый и непевучий? Такая рабыня мне не нужна!
— Она поет слаще соловья в клетке! — клятвенно приложил ладони к груди купец. — Просто ей неведома ваша прекрасная эллинская речь!
И громко, чтобы слышали все, добавил:
— Зато ей известен язык, на котором без перевода могут общаться между собой все люди земли: язык любви!
— Я покупаю ее! Я! — закричал срывающимся голосом старик в измятом гиматии, с трудом взбираясь на помост.
Очутившись наверху, он обвел девушку с головы до ног слезящимися глазами и прогнусавил: — Восемь мин?
Инвалид костылем надавил на плечо старика:
— Уходи! Я первый!
— А я дам восемь с половиной мин!
— А я — девять!
— Десять!
Эвбулид с усмешкой понаблюдал, как торгуются из-за юной сирийки калека и старик, и заработал локтями, пробиваясь вперед. Вдогонку ему понеслись возмущенные окрики.
— На чем сошлись? — оказавшись у самых ступеней, спросил он знакомого философа, гладя как старик, схватив девушку за руку потащил ее за собой под одобрительные возгласы и недвусмысленные шутки зрителей.
— На тринадцати минах… — нехотя ответил философ.
— Тринадцать мин за сирийку! — возмутился Эвбулид. — Пять мин за старика!..
— А ты что хотел? — послышался рядом насмешливый голос.
Эвбулид повернул голову и увидел дородного мужчину, судя по одежде и уверенным жестам, бывшего судью или даже архонта.
— Сирийцы и в благословенные времена Перикла стоили вдвое дороже обычных рабов! — раздуваясь от важности, сказал он. — Они с молоком матери впитывают покорность, и в то же время им не чужда великая эллинская культура, которую мы принесли им!
Он бросил презрительный взгляд на поднимавшихся по ступенькам рабов из Фракии — бородатых, насупленных, с выбеленными мелом ногами и спросил:
— Разве можно сравнивать их с этими дикарями?
— Но цены! Такие цены… — простонал Эвбулид.
— А как иначе? Ты знаешь, какими высокими налогами облагают наши Афины торговцев рабами? А расходы на умерших по дороге рабов? А, наконец, пираты? Разве есть у торговцев гарантия, что, везя на продажу рабов, они сами не превратятся в жалких пленников?
— Что торговцы! — усмехнулся философ. — Даже знатные граждане должны помнить, что в любой момент они могут стать рабами.
— Мы? Греки?! — воскликнул стоящий рядом молодой афинянин, очевидно, впервые попавший на сомату.
— Увы! — вздохнул философ. — Пираты наводнили все Внутреннее море!
— От них не стало житья даже на суше! — пожаловались откуда-то сбоку. — Мой знакомый из Фригии рассказывал, что пока он ездил по делам, пираты высадились в его городе и захватили в плен молодых девушек, среди которых оказалась и его дочь.
Бедняга ездит теперь по всем рынкам, рискуя сам стать жертвой этих негодяев, и ищет ее…
— Они не гнушаются ни свободными, ни рабами! — заволновалась толпа.
— Свободные для них даже еще желаннее — за свободных можно получить богатый выкуп!
— Ох, если он у кого есть…
— Но закон! — воскликнул молодой афинян. — Куда же смотрит наше государство, судьи, архонты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150