– Пока ничего, – ответил я.
– Ничего и не будет.
– Возможно. Но будь повнимательней. Он усмехнулся и пошел к Миллеру.
Второй, по имени Билл, спросил:
– Вы думаете, что-нибудь произойдет?
– Не знаю. Мне не нравится, что мэр сидит в первом ряду трибуны. Не думаю, что кто-то из этой толпы сможет попасть в него из револьвера, но лучше бы он пересел назад.
– Нельзя, потому что он должен успеть быстро подойти к Рузвельту, до того, как машина двинется.
– Что вы имеете в виду?
– Нам сказали, что Рузвельт не останется здесь на ночь. Он уезжает поездом в десять пятнадцать.
– А это значит, что, раз это касается президента, Сермэк все равно спустится сюда, и немедленно.
– Да.
– Он сделается отличной мишенью, – вздохнув, сказал я.
Билл пожал плечами, но, видимо, ему все-таки сделалось не по себе, он по-настоящему испугался. Я был рад, что есть еще хоть кто-то, относящийся к этому серьезно. Слева Миллер с Лэнгом, улыбаясь, болтали и курили.
Я все еще изучал толпу, выискивая блондинистую шевелюру, разыскивая лицо, врезавшееся в мою память в тот день, когда в туннеле сабвея умер Джейк Лингл. Но, сколько я не высматривал, это лицо не увидел. Потом сообразил, что здесь было двадцать или двадцать пять тысяч лиц – вполне возможно, что одно или два я пропустил.
Толпа заволновалась, раздались звуки марша Джона Филиппа Суза – приближалось шествие. Это как бы всех подхлестнуло; звуки марша делались все слышнее, и к тому времени, когда духовые оркестры маршировали через мощеную площадку, толпа уже ликовала, встречая только что избранного президента.
Оркестр заполнил оркестровую раковину; прогремел, пересекая площадку, эскорт мотоциклов; и следом за ними к ступенькам, ведущим на сцену, подкатил ярко-зеленый «кабриолет» с опущенным верхом. На передних сиденьях – шофер в полицейской форме и телохранитель. Полдюжины ребят из Секретной службы бежали по обеим сторонам машины или висели на подножках. На задних сиденьях находились мэр Майами, крепкий, лысый мужик, и Франклин Д. Рузвельт – в темном костюме и галстуке бабочкой.
* * *
Толпа ликовала; улыбка Рузвельта была заразительной, и когда он приветственно помахал рукой, толпа взревела, и, казалось, весь Майами отвечает ему. На сцене доверенные лица тоже аплодировали стоя, и я заметил, как Сермэк беспокойно пытается поймать взгляд Рузвельта. Когда Рузвельт повернулся поприветствовать людей на трибуне, он немедленно узнал Сермэка и выразил удивление – как тот и предполагал; все другие большие «шишки»" демократической партии уже разъехались по домам или в Гавану, и это поставило Сермэка в ряд фигур национального масштаба. Президент-избранник махнул Сермэку, обращаясь к нему с какими-то словами. Из-за рева толпы я не расслышал, но, по-видимому, он пригласил Сермэка к нему присоединиться. К моему удивлению, Сермэк отрицательно покачал головой, улыбаясь, как он умел, и прокричал что-то вниз в ответ, что – я тоже не разобрал, но предположил нечто вроде: «После того, как вы выступите, сэр».
Позади ярко-зеленого автомобиля стоял голубой «кабриолет» с сотрудниками Секретной службы; несколько машин, полных операторов кинохроники, разгрузились позади оркестровой раковины, и репортеры, сверкая фотовспышками, расположились по углам площадки. Толпа газетчиков поспешно усаживалась правее. Они прибыли сюда с пресс-конференции, проходившей на яхте, и столкнулись с опередившей их местной сворой коллег.
Мэр, держа микрофон, выступал прямо из машины. Он говорил:
– ...Мы приветствуем его в Майами, мы желаем ему успехов, и мы обещаем ему содействие и поддержку, а также желаем ему «доброго пути».
Толпа снова зааплодировала, и когда аплодисменты перешли в овации, Рузвельт, пользуясь руками, приподнялся и сел на опущенном верхе кузова автомобиля. Ему передали микрофон. После двенадцати дней рыбной ловли он выглядел загорелым и отдохнувшим. Громкоговорители доносили его голос до изнывающей от нетерпения толпы; большинство людей слушали стоя.
– Господин мэр, друзья! – начал Рузвельт и с улыбкой добавил: – И враги...
Он выдержал паузу, дав толпе возможность засмеяться, что та и сделала.
– Я на самом деле ценю приглашение и теплую встречу моих многословных друзей в Майами, – сказал Рузвельт, – но и я здесь не чужой...
Глядя, какой отличной мишенью он выглядит, я был рад, что должен здесь охранять Сермэка, а не Рузвельта. Шевелилась толпа, переходили с места на место репортеры, крутились камеры операторов кинохроники, люди пытались пробиться поближе. Между тем новоизбранный президент продолжал свой многословный, с простонародными выражениями монолог:
– Я чудесно отдохнул и наловил много рыбы, – говорил он. – Однако я не собираюсь рассказывать вам о рыбной ловле.
Вот тогда я его и увидел.
* * *
Он уже не был блондином: поэтому я его и пропустил. Он был слева от меня и справа от сцены, как раз ближе к той стороне, где заканчивались зеленые скамейки и начиналась трибуна. Он, должно быть, держался позади, но сейчас протиснулся вперед. В белом костюме, без шляпы, волосы выкрашены в темный цвет – или это раньше он был выкрашен блондином? Среди загорелых горожан и большинства туристов его бледное лицо сияло, как неон.
– Во время путешествия я поправился на десять фунтов, – продолжал Рузвельт, – и одной из моих первых обязанностей как официального лица будет сбросить эти лишние фунты.
Я двинулся вглубь от скамейки, и телеса позади меня плотно смыкались сразу же, как только я пробивал очередной ряд. Никто на меня не рассердился, никто не обратил на меня внимания, хотя репортеры и люди из Секретной службы так или иначе крутились вокруг. Ближе всех к экс-блондину были Миллер с Лэнгом, а не я, но глаза их, захваченные харизмой Рузвельта, были устремлены на него вместо того, чтобы следить за окружающими (за что, собственно, им и платили!).
– Я надеюсь, что мне удастся приехать сюда будущей зимой, – сказал Рузвельт, заканчивая выступление, – повидать вас всех и провести еще раз десять дней во Флориде или две недели на воде.
Рузвельт широко улыбнулся, кивнул и помахал рукой, и гром аплодисментов заставил бы вас поверить, что только что впервые прозвучала геттигсбергская речь. Народ стал продвигаться вперед, чтобы быть к нему поближе – копы и люди из Секретной службы не утруждали себя попытками остановить эту массу человеческих тел, вероятно, понимая, что это невозможно. Продвигаясь дальше, я все еще мог видеть экс-блондина. Он расстегнул пиджак, но глаза его были устремлены не на Рузвельта: его глаза смотрели на сцену.
Парни из киноновостей взобрались сзади на зеленый автомобиль, призывая Рузвельта снова повторить выступление, потому что сломалась одна из их камер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97