Меня всегда это беспокоило. Видите ли, его друг Коэн был тесно связан с парнями из Чикаго. Слыхали когда-нибудь о парне по имени Тед Ньюбери?
Тело в яме рядом с телефонным столбом.
– Да, – ответил я, – слыхал о таком.
– Это большая «шишка» из Чикаго, тесно связанная со спиртным. Я писал о суде в конце 1931 года, где Ньюбери с Коэном и Таларико с Лукези проходили по одному делу. Так или иначе, а Джимми бывал в Чикаго пару раз, и мне всегда хотелось знать, ездит ли он по своим делам или по поручению Козна. Я его дотошно расспрашивал, но он всегда заявлял, что ездит только «для удовольствия». Нутром-то я всегда чувствовал, что Джимми рискует головой. И теперь я все думаю, где те альбомы с вырезками, что он делал в начальной и высшей школах, полные статей о Чикаго и Капоне, и не могу не думать – зачем были нужны его путешествия «Для удовольствия».
– А вы не говорили с ним о его планах поехать в Чикаго и попытаться там найти работу?
– Говорил. Я объяснял ему, что его мечты не имеют ничего общего с реальной жизнью. Что его вышвырнут, как щенка. «Но я должен попытаться», – ответил он. И я понимал, что каждый имеет право хотя бы на одну попытку. Так что я и не пробовал его останавливать, даже написал ему рекомендательное письмо на случай, если ему каким-то чудом удастся заполучить настоящее интервью. Еще я ему сказал, что если он потерпит неудачу, то может вернуться, и если больше ничего не подвернется, я попытаюсь устроить его в «Демократ» печатником. А он ответил... Да, что же он ответил? Казалось, он был совершенно уверен, что они дадут ему шанс. Нахально ответил, сопливый мальчишка: «Ох, да напечатают они мой материал». Да, что-то вроде этого. Никогда не слыхал ничего нелепее.
* * *
А я слышал, и как можно подробнее рассказал все Мэри Энн за ланчем в кафетерии у Палмера. Кафетерий находился в узком одноэтажном особнячке, прислонившись крышей к стене одного из главных корпусов колледжа. Изречение над входом гласило: «Стоит Жить на Свете ли?.. Это Зависит от Печени».
Печень я не взял, хотя блюдо из нее было; меня потянуло на пирожок с мясом, но в этом кафетерии он не являлся «маленьким кусочком рая».
– Я знаю, что у Джимми были друзья из крутых парней, – сказала Мэри Энн. – И я знала, что он выпивал в компании и вообще. Но не знала ни о каких... гангстерах или бутлегерах, или еще о чем-нибудь подобном.
– Может, ты была к нему не так близка, как думала? Ее взгляд меня просто пригвоздил.
– Мы были очень близкими людьми. – Потом небрежно добавила: – Что он интересовался криминологией, я знала.
– Его интересовали сами преступники.
– Это одно и то же.
– Да нет, не одно и то же. Слыхала когда-нибудь о парне по имени Рейнгард Швиммер?
Себе она взяла печень. Проглотив кусочек, сказала:
– Ну конечно. Имя Рудольфа Швиммера у всех на устах.
Поставила меня на место. Какие-то парни из колледжа за соседним столиком, наблюдавшие за ней, ждали от нее именно такого поведения. Они влюбились в ее попку еще в очереди.
– Рейнгард Швиммер, – поправил я. – Он был оптиком. А увлекался гангстерами. Он практиковался в Чикаго, так что преуспел в своем увлечении – все время крутился в кабаках, где они были постоянными посетителями, и даже в каких-то местах их бизнеса, включая гараж где нагружали и разгружали грузовики с горячительными. Однажды док Швиммер заскочил на минутку в гараж потолковать с парнями, поджидавшими своего босса Багзи Моурена и его помощника, парнишку по имени Ньюбери, как ввалились копы и велели всем поднять руки вверх.
– И безвинного доктора арестовали тут же вместе с ужасными бандитами, – догадалась она.
– Не совсем так. Это был день святого Валентина 1929 года.
Мэри Энн не изображала наивную, она поняла, что я имею в виду.
– Они его убили, Мэри Энн, – закончил я. – Возможно, он говорил людям с автоматами, что он не из гангстеров, что он – всего-навсего оптик. Все равно они его застрелили. Он там находился, вот его и убили.
Глаза ее наполнились слезами.
– Ах, ну почему ты такое рассказываешь, Натан?
Мы полным ходом приближались к истерике.
– Эй, – сказал я, пытаясь уменьшить скорость. – Только не здесь. Прости меня. Я не хотел тебя расстроить, просто так вышло... Но картина жизни твоего брата начинает потихоньку вырисовываться, Мэри Энн. И выглядит он не больно-то сообразительным.
– К твоему сведению, мой брат был студентом-отличником.
– Мэри Энн. Есть просто школа, а есть школа, где любят безжалостно придираться. Твой брат был мальчиком из Девенпорта, Айова. Он мог крутиться около каких-нибудь бутлегеров, – я выразился немножко туманно, помня об обещании, данном Трэйнору, – но он был всего-навсего мальчишкой из порядочной семьи.
– Что ты об этом думаешь?
– Не знаю, но предчувствую плохое. Может быть, из-за мясного пирожка.
– Но ты же говорил, что Джимми может мотаться по железной дороге, знакомиться со страной...
– Думаю, что может быть и так. Мэри Энн, меня беспокоит вот что: первое – здесь, в Девенпорте, он был связан с бандитами, и второе – как тебе известно, отец дал ему две сотни долларов на оплату обучения у Пал-мера, а он их прикарманил и удрал в Чикаго.
Она побледнела.
– Нет, Джимми мне этого не говорил.
– Он тебе сказал, что собирается добираться на товарняке, но было ли это так на самом деле?
– Если он так и сделал, и если две сотни долларов были при нем, что ж... это меня очень тревожит.
– Что ты такое говоришь?
– Ничего. Но если он благополучно добрался до Чикаго со своими двумя сотнями, то я съем еще одну порцию этих пирожков.
У нее задрожала нижняя губа; я положил свою руку на ее.
– Извини меня, – попросил я, – я вел себя, как негодяй. Просто... я хотел тебя подготовить, на всякий случай.
– Какой случай?
– На случай того, что тебе придется поглядеть кое на что без розовых очков.
В раздумье она отодвинула от себя тарелку с печенкой.
– Найди его, Натан, – попросила она. – Пожалуйста.
– Я попытаюсь.
– Не пытайся, а сделай. Найди его ради меня.
– Не могу этого обещать.
– Нет, пообещай.
– О'кей, обещаю. Тебе получше?
Она с трудом улыбнулась:
– Да.
А как насчет того, чтобы помочь мне в поисках? Конечно, – согласилась она.
* * *
Она договорилась встретиться с преподавателем колледжа в Огастене, чтобы поговорить по поводу занятий брата журналистикой. Это был живописный учебный городок на зеленом отвесном берегу реки, а в здании, куля мы вошли, на стенах – ни единого изречения. Но степенный преподаватель английской литературы, который также обучал и журналистике, о Джимми ничего ценного сказать не смог, за исключением того, что тот прекрасно писал и подавал большие надежды; что его отметки по всем предметам – от литературы до математики – были самыми высокими. И ничего о личной жизни Джимми, ничего по поводу тех его рассказов для школьной газеты отражавших его интерес к преступности, о котором толковал мне Трэйнор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Тело в яме рядом с телефонным столбом.
– Да, – ответил я, – слыхал о таком.
– Это большая «шишка» из Чикаго, тесно связанная со спиртным. Я писал о суде в конце 1931 года, где Ньюбери с Коэном и Таларико с Лукези проходили по одному делу. Так или иначе, а Джимми бывал в Чикаго пару раз, и мне всегда хотелось знать, ездит ли он по своим делам или по поручению Козна. Я его дотошно расспрашивал, но он всегда заявлял, что ездит только «для удовольствия». Нутром-то я всегда чувствовал, что Джимми рискует головой. И теперь я все думаю, где те альбомы с вырезками, что он делал в начальной и высшей школах, полные статей о Чикаго и Капоне, и не могу не думать – зачем были нужны его путешествия «Для удовольствия».
– А вы не говорили с ним о его планах поехать в Чикаго и попытаться там найти работу?
– Говорил. Я объяснял ему, что его мечты не имеют ничего общего с реальной жизнью. Что его вышвырнут, как щенка. «Но я должен попытаться», – ответил он. И я понимал, что каждый имеет право хотя бы на одну попытку. Так что я и не пробовал его останавливать, даже написал ему рекомендательное письмо на случай, если ему каким-то чудом удастся заполучить настоящее интервью. Еще я ему сказал, что если он потерпит неудачу, то может вернуться, и если больше ничего не подвернется, я попытаюсь устроить его в «Демократ» печатником. А он ответил... Да, что же он ответил? Казалось, он был совершенно уверен, что они дадут ему шанс. Нахально ответил, сопливый мальчишка: «Ох, да напечатают они мой материал». Да, что-то вроде этого. Никогда не слыхал ничего нелепее.
* * *
А я слышал, и как можно подробнее рассказал все Мэри Энн за ланчем в кафетерии у Палмера. Кафетерий находился в узком одноэтажном особнячке, прислонившись крышей к стене одного из главных корпусов колледжа. Изречение над входом гласило: «Стоит Жить на Свете ли?.. Это Зависит от Печени».
Печень я не взял, хотя блюдо из нее было; меня потянуло на пирожок с мясом, но в этом кафетерии он не являлся «маленьким кусочком рая».
– Я знаю, что у Джимми были друзья из крутых парней, – сказала Мэри Энн. – И я знала, что он выпивал в компании и вообще. Но не знала ни о каких... гангстерах или бутлегерах, или еще о чем-нибудь подобном.
– Может, ты была к нему не так близка, как думала? Ее взгляд меня просто пригвоздил.
– Мы были очень близкими людьми. – Потом небрежно добавила: – Что он интересовался криминологией, я знала.
– Его интересовали сами преступники.
– Это одно и то же.
– Да нет, не одно и то же. Слыхала когда-нибудь о парне по имени Рейнгард Швиммер?
Себе она взяла печень. Проглотив кусочек, сказала:
– Ну конечно. Имя Рудольфа Швиммера у всех на устах.
Поставила меня на место. Какие-то парни из колледжа за соседним столиком, наблюдавшие за ней, ждали от нее именно такого поведения. Они влюбились в ее попку еще в очереди.
– Рейнгард Швиммер, – поправил я. – Он был оптиком. А увлекался гангстерами. Он практиковался в Чикаго, так что преуспел в своем увлечении – все время крутился в кабаках, где они были постоянными посетителями, и даже в каких-то местах их бизнеса, включая гараж где нагружали и разгружали грузовики с горячительными. Однажды док Швиммер заскочил на минутку в гараж потолковать с парнями, поджидавшими своего босса Багзи Моурена и его помощника, парнишку по имени Ньюбери, как ввалились копы и велели всем поднять руки вверх.
– И безвинного доктора арестовали тут же вместе с ужасными бандитами, – догадалась она.
– Не совсем так. Это был день святого Валентина 1929 года.
Мэри Энн не изображала наивную, она поняла, что я имею в виду.
– Они его убили, Мэри Энн, – закончил я. – Возможно, он говорил людям с автоматами, что он не из гангстеров, что он – всего-навсего оптик. Все равно они его застрелили. Он там находился, вот его и убили.
Глаза ее наполнились слезами.
– Ах, ну почему ты такое рассказываешь, Натан?
Мы полным ходом приближались к истерике.
– Эй, – сказал я, пытаясь уменьшить скорость. – Только не здесь. Прости меня. Я не хотел тебя расстроить, просто так вышло... Но картина жизни твоего брата начинает потихоньку вырисовываться, Мэри Энн. И выглядит он не больно-то сообразительным.
– К твоему сведению, мой брат был студентом-отличником.
– Мэри Энн. Есть просто школа, а есть школа, где любят безжалостно придираться. Твой брат был мальчиком из Девенпорта, Айова. Он мог крутиться около каких-нибудь бутлегеров, – я выразился немножко туманно, помня об обещании, данном Трэйнору, – но он был всего-навсего мальчишкой из порядочной семьи.
– Что ты об этом думаешь?
– Не знаю, но предчувствую плохое. Может быть, из-за мясного пирожка.
– Но ты же говорил, что Джимми может мотаться по железной дороге, знакомиться со страной...
– Думаю, что может быть и так. Мэри Энн, меня беспокоит вот что: первое – здесь, в Девенпорте, он был связан с бандитами, и второе – как тебе известно, отец дал ему две сотни долларов на оплату обучения у Пал-мера, а он их прикарманил и удрал в Чикаго.
Она побледнела.
– Нет, Джимми мне этого не говорил.
– Он тебе сказал, что собирается добираться на товарняке, но было ли это так на самом деле?
– Если он так и сделал, и если две сотни долларов были при нем, что ж... это меня очень тревожит.
– Что ты такое говоришь?
– Ничего. Но если он благополучно добрался до Чикаго со своими двумя сотнями, то я съем еще одну порцию этих пирожков.
У нее задрожала нижняя губа; я положил свою руку на ее.
– Извини меня, – попросил я, – я вел себя, как негодяй. Просто... я хотел тебя подготовить, на всякий случай.
– Какой случай?
– На случай того, что тебе придется поглядеть кое на что без розовых очков.
В раздумье она отодвинула от себя тарелку с печенкой.
– Найди его, Натан, – попросила она. – Пожалуйста.
– Я попытаюсь.
– Не пытайся, а сделай. Найди его ради меня.
– Не могу этого обещать.
– Нет, пообещай.
– О'кей, обещаю. Тебе получше?
Она с трудом улыбнулась:
– Да.
А как насчет того, чтобы помочь мне в поисках? Конечно, – согласилась она.
* * *
Она договорилась встретиться с преподавателем колледжа в Огастене, чтобы поговорить по поводу занятий брата журналистикой. Это был живописный учебный городок на зеленом отвесном берегу реки, а в здании, куля мы вошли, на стенах – ни единого изречения. Но степенный преподаватель английской литературы, который также обучал и журналистике, о Джимми ничего ценного сказать не смог, за исключением того, что тот прекрасно писал и подавал большие надежды; что его отметки по всем предметам – от литературы до математики – были самыми высокими. И ничего о личной жизни Джимми, ничего по поводу тех его рассказов для школьной газеты отражавших его интерес к преступности, о котором толковал мне Трэйнор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97