Захлопнув дверцу, я занял место водителя.
* * *
Служащие, увидев мое удостоверение, улыбаясь, покивали.
Вспомнив, кому принадлежит концессия на парковку, я тоже про себя улыбнулся. Остановившись на Мичиган-авеню около круглосуточно работающей аптеки, купил себе бинтов и воспользовался телефонным справочником. Адрес Ронги в списке был – всего десять-пятнадцать минут езды отсюда. Хорошо.
Я вернулся в машину, где все еще сидел блондин. Куда это он собирается ехать?
Со мной; я навещу человека, который его послал: его босса.
Я так этому парню все и объяснил, еще не трогаясь с места, сняв пиджак и бинтуя рану на руке.
– Везу тебя к Нитти, приятель, – сказал я ему. Он не возражал; собственно, он завалился вправо и уткнулся в стекло, как будто сильно утомившись – остекленелый взгляд полуоткрытых глаз, казалось, это подтверждал.
– Так или иначе – к чему мне твое мнение? – спросил я у блондина, проезжая по Мичиган-авеню. – Ты мертвец. Мертвец – как Лингл... Мертвец – как Сермэк... Мертвец – как Нитти, – сказал я своему попутчику, остановившись перед светофором. Когда зажегся зеленый, я поехал дальше.
Глава 28
Мистер Ронга жил в Западном Лексингтоне, рядом с Вест-Сайдом; я выехал на Гэррисон, направляясь к Рэйсин-стрит. На углу стояла аптека Маклистера – из кирпича песочного цвета, с квартирой на втором этаже, – отличная точка для наблюдательного поста. Но в окне я никого не заметил.
Мы с моим молчаливым спутником находились в самом центре Маленькой Италии. Это было очень славное место, хотя и сонное: близилась полночь, на улице ни единой души, ни единой машины, никого – кроме нас с блондином. В конце длинного квартала стояла церковь Помпейской Божьей матери с колокольней – ее тоже могли использовать как наблюдательный пункт, – если Нитти почувствовал бы возможную опасность.
На самом деле оказалось, дом расположен так, что его легко защищать. Массивное трехэтажное здание из серого камня расположилось в самом центре квартала и стояло прямо у тротуара. Это было необычно – другие дома находились вдалеке от дороги, с небольшим двориком и лестницей, ведущей к входу на первый этаж. Через улицу было еще несколько жилых домов, тоже трехэтажных, где на крышах, если понадобится, могли быть расположены посты.
Я проехал мимо, дальше через, весь следующий квартал; на левой стороне был небольшой парк. Другими словами, Лексингтон состоял из классных двухквартирных домов и маленьких особнячков, перед которыми за низкими заборами были разбиты садики. Поблизости располагались больница Кабрини и собор Нотр-Дам, может, этим объяснялось такое блестящее соседство.
Я свернул к церкви и, проехав переулок, выехал прямо на зады особняка Ронги. Дорога была извилистой, и мой пассажир мотался из стороны в сторону. Наконец я увидел старомодный фонарь над боковой дверью.
Я подъехал к дому, но мотор не заглушил. Передо мной были три крыльца, соединенные между собой лестницей, под которой стояли баки с отходами. Я сидел и ждал, что будет дальше.
На среднем крыльце появились две фигуры: двое мужчин в рубашках с закатанными рукавами и распущенными галстуками, без пиджаков и шляп. Оба со «стволами». Перегнувшись через крыльцо, они оценивали ситуацию.
Выключив фары, я приоткрыл дверцу и встал на подножке: если бы я открыл дверцу пошире, то ударился бы в стену соседнего здания – настолько узким был проезд.
– Вы, наверняка, слышали обо мне, парни. Я – Геллер.
Они переглянулись. Один из них показался мне знакомым – маленький, темноволосый человечек с сигаретой в зубах.
Луи Кампанья, «Нью-йоркский Малыш», сказал:
– Какого черта ты здесь делаешь, Геллер?
– Это не моя идея, – ответил я. – Вот этот парень сказал, что я должен доставить его сюда.
Кампанья обменялся взглядом с другим – толстым, темноволосым, со сросшимися бровями над круглыми черными глазами. Кампанья, его сигарета и ствол уставились на меня:
– Какой парень?
– Я не знаю, как его зовут. Он ранен. Сказал, что работает на Нитти и приказал привезти его сюда.
– Убирай его отсюда к черту, – посоветовал мне Кампанья.
– У него пушка, – ответил я. Кампанья и толстяк отступили, но не ушли, все еще вглядываясь.
– Думаю, он в отключке – сообщил я. – Дайте мне передохнуть и забирайте свое добро!
Кампанья не спеша сошел по деревянным ступеням. Он явно мне не доверял и, не опуская револьвера, прилип к окну, у которого сидел блондин. Я тоже держал в руке пушку, между нами была машина. Надо мной, следя за происходящим, нависал вооруженный толстяк.
– Господи, – заглянув в окно, пробормотал Кампанья. – Похоже, мертвец.
– Может быть, – сказал я. – Его подстрелили.
– Какого ж ты тащился с ним сюда, тупой ублюдок?
– У него была волына. Ввалился ко мне в офис, кровь хлещет, сказал, что его подстрелили, и я должен его отвезти. Я сделал, что велели. Вы его знаете, верно?
– Ну да, знаю. Впрочем... Двигай-ка отсюда.
– На хрена мне это надо? Это твой жмурик.
Кампанья уставился на меня. Я постарался принять извиняющийся вид.
– Давай, принимай груз. Гляди, машина эта его. Можешь толкнуть ее кому-нибудь. А я возьму такси.
– Ладно уж, дерьмо собачье. Фатсо!
Фатсо слетел со ступенек колесом.
Кампанья засунул пушку за пояс.
– Катись куда-нибудь подальше. Геллер, там и воняй. – Он бросил на меня взгляд, не суливший ничего хорошего.
Фатсо тоже убрал оружие и спросил у Кампаньи, что делать. Я же выключил мотор и, обойдя машину спереди приложил револьвером Кампанью по затылку так, что он рухнул, как полено. Фатсо разинул рот и вцепился в кобуру у пояса, но взглянув мне в лицо и увидев мою улыбку а я как бы улыбался, решил воздержаться от лишних телодвижений.
У Кампаньи выступила кровь на затылке и около уха – похоже, он серьезно отключился.
Наставив на Фатсо пушку с глушителем, я выдернул револьвер из-за пояса Кампаньи, разрядил, высыпав патроны на дорожку, отбросил его подальше, а затем проделал то же самое с револьвером Фатсо.
Потом театральным шепотом приказал:
– Свяжи ему сзади руки его галстуком.
Он сделал, что сказали. Злобно пыхтя, но сделал.
– Кто там наверху? – спросил я, опять же шепотом.
– Кого вы имеете в виду? – сказал он вполголоса, оглянувшись на меня, и, так как он старался, линия бровей поднялась на лбу почти до волос.
Я упер в него ствол:
– Ты знаешь, о ком я спрашиваю.
– Только Нитти.
– Больше никого?
– Один в комнате над аптекой. Он просто сидит на телефоне.
– Кто еще?
– Двое в квартире наверху; они через день меняются. Сейчас спят.
– И?
– Люди в доме, в основном, близкие или друзья. Дом-то мистера Ронги. Телохранителей больше нет.
– А где сейчас Ронга?
– В Джефферсон-парке, в больнице!
– А когда он вернется?
– Утром. Он всю ночь дежурит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
* * *
Служащие, увидев мое удостоверение, улыбаясь, покивали.
Вспомнив, кому принадлежит концессия на парковку, я тоже про себя улыбнулся. Остановившись на Мичиган-авеню около круглосуточно работающей аптеки, купил себе бинтов и воспользовался телефонным справочником. Адрес Ронги в списке был – всего десять-пятнадцать минут езды отсюда. Хорошо.
Я вернулся в машину, где все еще сидел блондин. Куда это он собирается ехать?
Со мной; я навещу человека, который его послал: его босса.
Я так этому парню все и объяснил, еще не трогаясь с места, сняв пиджак и бинтуя рану на руке.
– Везу тебя к Нитти, приятель, – сказал я ему. Он не возражал; собственно, он завалился вправо и уткнулся в стекло, как будто сильно утомившись – остекленелый взгляд полуоткрытых глаз, казалось, это подтверждал.
– Так или иначе – к чему мне твое мнение? – спросил я у блондина, проезжая по Мичиган-авеню. – Ты мертвец. Мертвец – как Лингл... Мертвец – как Сермэк... Мертвец – как Нитти, – сказал я своему попутчику, остановившись перед светофором. Когда зажегся зеленый, я поехал дальше.
Глава 28
Мистер Ронга жил в Западном Лексингтоне, рядом с Вест-Сайдом; я выехал на Гэррисон, направляясь к Рэйсин-стрит. На углу стояла аптека Маклистера – из кирпича песочного цвета, с квартирой на втором этаже, – отличная точка для наблюдательного поста. Но в окне я никого не заметил.
Мы с моим молчаливым спутником находились в самом центре Маленькой Италии. Это было очень славное место, хотя и сонное: близилась полночь, на улице ни единой души, ни единой машины, никого – кроме нас с блондином. В конце длинного квартала стояла церковь Помпейской Божьей матери с колокольней – ее тоже могли использовать как наблюдательный пункт, – если Нитти почувствовал бы возможную опасность.
На самом деле оказалось, дом расположен так, что его легко защищать. Массивное трехэтажное здание из серого камня расположилось в самом центре квартала и стояло прямо у тротуара. Это было необычно – другие дома находились вдалеке от дороги, с небольшим двориком и лестницей, ведущей к входу на первый этаж. Через улицу было еще несколько жилых домов, тоже трехэтажных, где на крышах, если понадобится, могли быть расположены посты.
Я проехал мимо, дальше через, весь следующий квартал; на левой стороне был небольшой парк. Другими словами, Лексингтон состоял из классных двухквартирных домов и маленьких особнячков, перед которыми за низкими заборами были разбиты садики. Поблизости располагались больница Кабрини и собор Нотр-Дам, может, этим объяснялось такое блестящее соседство.
Я свернул к церкви и, проехав переулок, выехал прямо на зады особняка Ронги. Дорога была извилистой, и мой пассажир мотался из стороны в сторону. Наконец я увидел старомодный фонарь над боковой дверью.
Я подъехал к дому, но мотор не заглушил. Передо мной были три крыльца, соединенные между собой лестницей, под которой стояли баки с отходами. Я сидел и ждал, что будет дальше.
На среднем крыльце появились две фигуры: двое мужчин в рубашках с закатанными рукавами и распущенными галстуками, без пиджаков и шляп. Оба со «стволами». Перегнувшись через крыльцо, они оценивали ситуацию.
Выключив фары, я приоткрыл дверцу и встал на подножке: если бы я открыл дверцу пошире, то ударился бы в стену соседнего здания – настолько узким был проезд.
– Вы, наверняка, слышали обо мне, парни. Я – Геллер.
Они переглянулись. Один из них показался мне знакомым – маленький, темноволосый человечек с сигаретой в зубах.
Луи Кампанья, «Нью-йоркский Малыш», сказал:
– Какого черта ты здесь делаешь, Геллер?
– Это не моя идея, – ответил я. – Вот этот парень сказал, что я должен доставить его сюда.
Кампанья обменялся взглядом с другим – толстым, темноволосым, со сросшимися бровями над круглыми черными глазами. Кампанья, его сигарета и ствол уставились на меня:
– Какой парень?
– Я не знаю, как его зовут. Он ранен. Сказал, что работает на Нитти и приказал привезти его сюда.
– Убирай его отсюда к черту, – посоветовал мне Кампанья.
– У него пушка, – ответил я. Кампанья и толстяк отступили, но не ушли, все еще вглядываясь.
– Думаю, он в отключке – сообщил я. – Дайте мне передохнуть и забирайте свое добро!
Кампанья не спеша сошел по деревянным ступеням. Он явно мне не доверял и, не опуская револьвера, прилип к окну, у которого сидел блондин. Я тоже держал в руке пушку, между нами была машина. Надо мной, следя за происходящим, нависал вооруженный толстяк.
– Господи, – заглянув в окно, пробормотал Кампанья. – Похоже, мертвец.
– Может быть, – сказал я. – Его подстрелили.
– Какого ж ты тащился с ним сюда, тупой ублюдок?
– У него была волына. Ввалился ко мне в офис, кровь хлещет, сказал, что его подстрелили, и я должен его отвезти. Я сделал, что велели. Вы его знаете, верно?
– Ну да, знаю. Впрочем... Двигай-ка отсюда.
– На хрена мне это надо? Это твой жмурик.
Кампанья уставился на меня. Я постарался принять извиняющийся вид.
– Давай, принимай груз. Гляди, машина эта его. Можешь толкнуть ее кому-нибудь. А я возьму такси.
– Ладно уж, дерьмо собачье. Фатсо!
Фатсо слетел со ступенек колесом.
Кампанья засунул пушку за пояс.
– Катись куда-нибудь подальше. Геллер, там и воняй. – Он бросил на меня взгляд, не суливший ничего хорошего.
Фатсо тоже убрал оружие и спросил у Кампаньи, что делать. Я же выключил мотор и, обойдя машину спереди приложил револьвером Кампанью по затылку так, что он рухнул, как полено. Фатсо разинул рот и вцепился в кобуру у пояса, но взглянув мне в лицо и увидев мою улыбку а я как бы улыбался, решил воздержаться от лишних телодвижений.
У Кампаньи выступила кровь на затылке и около уха – похоже, он серьезно отключился.
Наставив на Фатсо пушку с глушителем, я выдернул револьвер из-за пояса Кампаньи, разрядил, высыпав патроны на дорожку, отбросил его подальше, а затем проделал то же самое с револьвером Фатсо.
Потом театральным шепотом приказал:
– Свяжи ему сзади руки его галстуком.
Он сделал, что сказали. Злобно пыхтя, но сделал.
– Кто там наверху? – спросил я, опять же шепотом.
– Кого вы имеете в виду? – сказал он вполголоса, оглянувшись на меня, и, так как он старался, линия бровей поднялась на лбу почти до волос.
Я упер в него ствол:
– Ты знаешь, о ком я спрашиваю.
– Только Нитти.
– Больше никого?
– Один в комнате над аптекой. Он просто сидит на телефоне.
– Кто еще?
– Двое в квартире наверху; они через день меняются. Сейчас спят.
– И?
– Люди в доме, в основном, близкие или друзья. Дом-то мистера Ронги. Телохранителей больше нет.
– А где сейчас Ронга?
– В Джефферсон-парке, в больнице!
– А когда он вернется?
– Утром. Он всю ночь дежурит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97