— Ягненка? — экономка поспешила к ним с чистым льняным полотенцем. — Милорд, я протестую. Я не потерплю, чтобы в мои кухни приносили животных. Во всяком случае, живых.
— Ну, этот не останется долго живым, если мы не дадим ему немного теплого молока, — сказал Прескотт. — Этот бедняжка — сирота.
— Сирота?
Люсинда увидела озабоченное выражение на лице Прескотта и засомневалась — так ли он не любил овец, как утверждал, или же говорил это по своему неведению, как человек, который за свою жизнь не имел дела с другими животными кроме коров. Она подозревала, что вернее последнее, судя по тому, как глубоко он был озабочен благополучием этого маленького овечьего детеныша.
— Знаете, я нашел его на пастбище, — сказал Прескотт, — лежащего рядом со своей мертвой матерью. Она, должно быть, умерла сразу после того, как он родился. Видите? Он до сих пор еще мокрый от послеродовой смазки, и не может долго протянуть без матери. Хорошо, что я нашел его вовремя.
— Спасибо, — сказал он, когда миссис Свит подала ему полотенце и стакан теплого молока. Прескотт свернул полотенце и на добрых два дюйма опустил его в стакан. Осторожно он поместил конец полотенца, с которого капало молоко, и свой палец в рот ягненка, чтобы тот принял их за сосок матери. Хитрость удалась и через мгновение малыш начал громко сосать.
— Этого хватит ему ненадолго, — сказал Прескотт, вынув полотенце и опять опустив его в стакан.
— Да, вы правы, — согласилась Люсинда, и тут в ее голове неожиданно промелькнула мысль, — Минуточку. У нас все-таки есть бутылочки и соски здесь, в замке.
— Это маловероятно, — сказала Урсула. — Мы избавились от них много лет назад, когда отнимали от груди последнего младенца Трефаро.
— Этим последним младенцем Трефаро была я, — сказала Люсинда. — Кажется, мы хранили эти бутылочки в детской. Возможно, они все еще там. По крайней мере, не помешает сходить и проверить — может, я права.
— По-моему, это только пустая трата времени.
Люсинда не обратила внимания на замечание, которое пробурчала себе под нос Ровена, настолько она была полна желания помочь Прескотту спасти маленького ягненка.
— Миранда, сбегай, пожалуйста, наверх и поищи бутылочку в шкафах.
— Мисс?
— Они должны быть где-то в большом ящике, розовом или голубом. Прошло столько лет с тех пор, как я в последний раз видела их, что уже точно не помню, какого они были цвета, — она посмотрела на горничную, ожидая увидеть ее спешащей к двери. Но Миранда продолжала стоять, как вкопанная, на своем прежнем месте рядом с Прескоттом, да еще и с выражением справедливого негодования, на лице. Люсинда почувствовала, как иссякает ее терпение. О Господи, избавь ее от строптивых служанок.
— Прошу вас, Миранда. Вы же видите, что его светлость очень беспокоится за своего ягненка.
— Так, подождите-ка, — сказал Прескотт. — Это не мой ягненок.
— Это вы так думаете, — пробурчала Ровена.
— Это просто ягненок. Я только нашел его и принес сюда. Но если в доме найдется бутылочка с соской, и вы принесете ее для меня, мисс Миранда, я, конечно, буду вам очень признателен. А то скоро этот маленький барашек ссосет кожу моего пальца.
— Да, милорд, — от оказанного Прескоттом внимания Миранда зарделась, присела в быстром реверансе и понеслась к двери.
Миссис Свит пододвинулась ближе к столу, чтобы повнимательнее рассмотреть сироту.
— Я думаю, что Ваша светлость ошибается.
— Насчет чего?
— Насчет этого. Видите? Это не маленький барашек. Это маленькая овечка.
Прескотт внимательно осмотрел ту область, на которую указывала своей деревянной ложкой миссис Свит. Даже человек, подобный ему, который всю свою жизнь имел дело только с коровами, мог увидеть, что у ягненка отсутствовало важное мужское приложение.
— Ну, тогда это все объясняет, — сказал он.
— Что? — спросила Люсинда.
— Я всегда прихожу на помощь женщинам в беде. Как видно и этот раз — не исключение.
— Мне очень жаль, что нам с вами не удалось сегодня выехать на пикник, — сказал Прескотт, спустя некоторое время, когда они с Люсиндой сидели в библиотеке. — Я с таким нетерпением ждал его. Но после того, как я нашел ягненка, Тому понадобилась моя помощь в конюшне, и там мы разговорились о Техасе, словом, я даже не заметил, как ушло время.
Люсинда тоже с нетерпением ждала этого пикника, но она не осмелилась признаться. Это прозвучало бы с ее стороны слишком прямолинейно да и неприлично.
— У нас впереди еще много дней, чтобы поехать на пикник. Скоро начнется лето, погода станет теплее и ветры спокойнее.
— Но ведь и заготовка сена у нас уже на носу, не так ли?
— Да. Тогда, может быть, после покоса?
— Там будет видно.
Прескотт не хотел строить планы на будущее. У него сложилось такое впечатление, что. всякий раз, когда он планировал провести день наедине с Люсиндой, что-нибудь обязательно должно было случиться. Дожди, наводнения, неизвестно откуда взявшиеся снежные бураны в середине июля — какие угодно невероятные события, только бы помешать их планам. Черт побери! Теперь, став графом, чертовски трудно бывает выкроить свободное время.
Люсинда взглянула на стопку толстых тетрадей на письменном столе перед Прескоттом.
— Так вы все-таки послушались моего совета и начали изучать семейную историю, не так ли?
— Не знаю, насколько мне удастся изучить что-то. Мне очень трудно прочесть, что здесь написано. Как видно наши предшественники были не слишком сильны в правописании, да и писали они, как курица лапой. Однако, насколько я понял из этих записей, мы, Трефаро, не всегда были овцеводами.
— Вы правы.
— И что же мы делали?
— О, многое. Одно время мы владели и управляли несколькими оловянными рудниками на севере Корнуолла.
— Мы получали какой-нибудь доход от них?
— Довольно большой. По сути дела, не будь у нас этих оловянных рудников, замок не имел бы восточного и западного крыла и всех своих удобств.
— Но если это дело было таким прибыльным, почему же мы прекратили добычу олова?
— Откровенно говоря, запасы олова в рудниках настолько истощились, что продолжать его разрабатывать стало невыгодным делом, и добычу прекратили. Тогда-то мы и занялись разведением овец.
Прескотт находил это решение довольно разумным:
— Это правильно. Любой бизнесмен с головой на плечах переходит на другой способ делать деньги, если старый уже не приносит дохода. А чем Трефаро зарабатывали себе на жизнь до того, как они стали добывать олово?
— О, я думаю, они занимались преимущественно земледелием.
— Так они были «земляными червями»?
Люсинда постаралась скрыть свою улыбку, решив, что, пожалуй, никогда не сможет привыкнуть к колоритному техасскому жаргону Прескотта.
— Они недолго оставались фермерами. Возможно потому, что это не очень выгодное занятие в этих районах Англии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81