— Все своим чередом, милорд. Все сделаем должным образом.
Судья Ченоуэф, обладая внушительными размерами, с трудом уселся на обитый кожей стул в библиотеке замка.
— Шериф Пенхалиган рассказал мне о тех событиях, которые привели к заключению вами в темницу э-э…
— Эмерсона, — подсказал Пенхалиган. — Гарика Эмерсона.
— А, да, Эмерсона. Насколько я понял, вы обвиняете его в том, что он украл большую сумму денег, принадлежащую вам, и что он избил свою жену до смерти?
— Да, ваша, честь. Только деньги принадлежали Рейвенс Лэйеру, а не мне. И он избил Анну Эмерсон, свою жену.
— До смерти, это верно?
— В общем-то, она умерла не сразу. Она жила еще достаточно долго, смогла даже родить, правда уже мертвого ребенка, а потом скончалась.
— Вы были свидетелем избиения Эмерсоном своей жены?
— Нет, сэр, не был. Я видел только синяки и кровяные подтеки на ее теле, которые были последствием этого избиения. Если это чем-то поможет, моя кузина Люсинда может подтвердить. Она принимала у нее роды и тоже видела их. У Анны родился маленький мальчик. Вы хотите, чтобы я послал за кузиной, и она пришла бы и подтвердила это?
— Нет-нет, — сказал Ченоуэф. — Мы должны в любом случае ограждать слабый пол от подобных ужасов. Да, действительно очень грустно, что некоторые мужчины совершенно не владеют собой и проявляют подобную жестокость.
— Похоже на то, что Эмерсон — один из них. Вот почему я держу его запертым в темнице все это время. Я боюсь, что он может причинить вред своим дочерям.
Ченоуэф свирепо посмотрел на Пенхалигана.
— Так у этого человека есть еще дети? Почему вы не проинформировали меня об этом?!
Шериф замялся, подыскивая нужные слова.
— Я… я не думал что…
— То, что вы не думаете, это вполне заметно, — и обратившись к Прескотту, судья спросил:
— Где сейчас дети и сколько их?
— Детей трое, и сейчас они находятся наверху в детской. Моя кузина заботится о них. Я тоже иногда занимаюсь с ними, когда находится свободное время.
Ченоуэф покачал головой.
— Плохо дело. Бедные дети скорее всего попадут в дом для сирот. Если, конечно, не найдутся их бабушки, дедушки, тети или дяди, которые согласятся позаботиться о них.
— Не беспокойтесь об этом, ваша честь. Я собираюсь удочерить всех трех девочек.
— Вы, милорд?
— Ну да, если можно. Ведь в Англии не существует закона против удочерения осиротевших детей, не так ли?
— Нет, но, милорд, ведь эти дети не совсем еще сироты, не правда ли? Их отец до сих пор еще жив, и по английским законам он несет ответственность за воспитание.
— Нет, это я по закону хочу заботиться о них. Я взял на себя эту ответственность в тот же день, когда привел к себе в замок. Я не хочу, чтобы у них было что-либо общее с Эмерсоном или у него с ними. Им лучше даже не вспоминать о существовании этого комка человеческой слизи.
— Милорд, я прекрасно понимаю, что у вас только благие намерения. Но я должен напомнить, что вы — неженатый мужчина.
С точки зрения Прескотта их союз с Люсиндой ничуть не отличался от брака, заключенного в церкви и с одобрения государства, но он сомневался, что судья примет это обстоятельство в расчет, даже если узнает о нем.
— Вам не нужно напоминать мне об этом.
— Для холостого мужчины, у которого нет планов завести жену в ближайшем будущем, удочерить трех маленьких девочек и попытаться вырастить их в одиночку — это… это… просто неслыханное дело, милорд.
— Хорошо, возможно это неслыханно. Но ведь это законно?
Ченоуэф на мгновение задумался.
— Нет, я сказал бы, что этот вопрос больше касается морали, чем закона, милорд.
— Так я не могу удочерить их, вы мне это пытаетесь сказать?
— Вашей светлости будет ужасно трудно добиться одобрения этого удочерения у королевы. Вот это я знаю наверняка.
— Хорошо, хорошо, — он вспомнил, что Люсинда говорила то же самое. Жаль только, что он не придал тогда ее словам достаточного значения. — Тогда как насчет того, если я стану их опекуном?
— Надо думать, это будет более приемлемо, милорд.
— А Эмерсон, их отец… Могу я устроить так, чтобы он не мог видеть их, не мог быть рядом с ними… причинять им боль, если ему вдруг захочется ударить кого-нибудь меньше и слабее его?
— Но, милорд, он ведь их отец. А отцы имеют определенные права там, где речь заходит о благополучии их детей.
— Я знаю, но именно в этом состоит проблема. У человека, подобного ему, не должно быть никаких прав вообще.
— Если Вашей светлости удастся уговорить его на это…
— Да, я поговорю с ним, — сказал Прескотт, решительно кивнув головой. Он без особых раздумий мог найти как минимум дюжину способов, чтобы заставить Эмерсона законно отдать ему на воспитание девочек.
Сначала он попытается предложить деньги, хотя их было не слишком много. Ну а если это не поможет, тогда он пустит в дело кулаки. Он сделает все, что в его силах. И чем скорее девочек отдадут ему, тем лучше для них, тем защищеннее они будут от Эмерсона.
— Ну, а если я все-таки стану их опекуном?
— Тогда мистер Эмерсон не сможет и близко. подойти к ним без разрешения Вашей светлости. Фактически он прекратит свою существование отец этих детей.
— Хорошо, именно это я и хотел услышать.
Предположив, что их разговор исчерпал себя, Прескотт подошел к судье, чтобы пожать ему руку.
— Я рад, что вы заехали ко мне.
«Даже несмотря на то, что вам, черт возьми, понадобился почти целый месяц, чтобы добраться сюда», — добавил он про себя.
— У меня в замке сейчас гостят родственники, и я буду очень польщен, если вы соизволите остаться и поужинаете с нами. Мне кажется, вы непременно должны согласиться, учитывая, какой длинный путь вам пришлось преодолеть, чтобы добраться сюда.
— Пожалуй, я приму ваше предложение и останусь на ужин, — сказал Ченоуэф, — после того, как мы разберемся с самым неприятным делом.
— Я думал, что мы уже это сделали.
— Нет, милорд. Мы только начали. Нам еще предстоит обсудить вопрос незаконного заключения вами в темницу мистера Эмерсона.
— Незаконного?
— Да, милорд, незаконного. У вас не было ни прав, ни полномочий самовольно лишать свободы кого бы то ни было.
— Но ведь у Пенхалигана нет тюрьмы, в которую можно было бы поместить жалкий зад Эмерсона.
— Да, это мне сказали, — Ченоуэф одарил шерифа еще одним недоброжелательным взглядом, и Пенхалиган опустил голову, уставившись в пол от смущения. — И все же факт остается фактом. Милорд, вы устроили самосуд, а Корона с большим осуждением относится к подобным действиям.
— Но послушайте, я не стал бы устраивать самосуд, будь уверен, что Пенхалиган не позволит Эмерсону улизнуть из города до суда. Но и позволить, чтобы он посадил его под домашний арест, я не мог. Вам следует увидеть дом Эмерсона, ваша честь. Это самый большой и прекрасный дом во всей деревне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81