— Неважно. Ты можешь не отвечать на это. Так; куда еще собирается съездить Прескотт? Или он не сказал?
— Нет, не сказал, — ответил Пайн. — Он только написал, что Большой канал не идет ни в какое сравнение с нашей речушкой Брэнзос. К тому же он порядком пахнет.
— И как же пахнет этот большой канал? — спросила Хлоя.
Пайн на мгновение задумался.
— Насколько я помню, плохо.
— Все похоже на то, что Прескотт начинает скучать, — сказала Эмми.
— Скучать по Англии или по своему дому здесь, в Техасе? — спросил Пайн.
— По Техасу, конечно, — ответила Эмми. — Я пойду в дом и поставлю варить эти бобы. Ужин должен быть готов, как только зайдет солнце. Хлоя, не держи малышку слишком долго в воде, слышишь? На улице уже начинает холодать.
— Не беспокойтесь, тетушка Эмми. Мы уже прямо сейчас собираемся вылезать. Не так ли, мисс Присси?
Пайн протянул руку и, взяв полотенце, висящее на перилах крыльца, подал его Хлое.
— Присей — вряд ли подходящее имя для нашей дочери, любовь моя. Я никогда не пойму, и как это мы остановились на нем. Она все что угодно, но только не Присси. Может быть, нам следовало бы назвать ее «Юниор»?
— Такое имя для девочки? Вряд ли. Просто дай ей немного времени, Пайн, и Присцилла вырастет в одну из самых прекрасных девушек в Вако. А может быть и во всем Техасе. Кто знает?
— Будем надеяться, что ты окажешься права, однако я в этом сильно сомневаюсь. На днях, когда я взял ее с собой на конюшню, с ней чуть не случилась истерика. Я знаю, что она хотела покататься на лошади.
— Ведь ты не позволил ей, не так ли?
— Боже мой. Конечно нет. Ну уж во всяком случае — не одной.
— У-гу. Ты, возможно, и притворяешься, что беспокоишься о том, чтобы она не выросла сорванцом, но каждый раз, когда я вижу вас двоих вместе на улице, ты всегда разрешаешь ей ездить с собой в седле.
— Я просто хотел научить ее с ранних лет искусству верховой езды, в чем, согласись, нет ничего плохого. А уж учить ее быть настоящей леди — это твое дело, а не мое.
Пайн взял у Хлои завернутую в полотенце дочку к себе на руки и нежно прижал ее к груди, испытывая почти такое же неимоверное наслаждение от ее свежего младенческого запаха, какое он испытывал от той безграничной любви, которую она всегда дарила ему.
— О? А что же тогда по-твоему твое дело?
— Избаловать ее до предела, конечно же. Ты ведь папина маленькая дочь, не так ли, моя сладкая?
Присцилла обняла его своими пухлыми ручонками за шею, подарила ему большой мокрый поцелуй в щеку, потом состроила рожицу и звонко засмеялась из-за того, что его выросшая за день щетина царапнула ей губы.
— Она будет твоей до тех пор, пока не вырастет, и какой-нибудь красивый молодой мужчина не придет и не похитит ее сердце, — сказала Хлоя.
— Твоя мамочка, должно быть, сошла с ума, дорогая. Папа никогда не допустит, чтобы это случилось.
— Неужели?
— Конечно, не допущу. У меня есть твердое намерение отдать ее в монастырь при первом же признаке того, что она начнет расцветать в настоящую женщину.
— Это ты сейчас так говоришь, но…
— Я скажу это и потом, вот посмотришь. Ни один мужчина в мире не будет достаточно хорош для моей драгоценной дочери. Ты запомнишь это, не так ли, моя сладкая? Все мужчины, за исключением твоего папочки, — свиньи. Безобразные похотливые свинки, у которых только одна мысль в голове.
Хлоя бочком подошла к Пайну и одарила его долгим вызывающим взглядом.
— Из моего собственного опыта я бы этого не сказала.
— Да, я… — он заметил на себе ее пристальный взгляд и почувствовал, как это часто бывало раньше, что все его тело охватил жар, тот, который только она могла создать и который только она могла погасить.
— Я думаю, что пришло время для нашей маленькой мисс Присси идти спать, ты так не считаешь?
— Спать? Сейчас? — Хлоя легким движением руки провела пальцами по открытому вороту своей блузки. — Но ужин уже почти готов.
— Мы можем поужинать позже. Я совсем не против, даже если нам придется есть все холодным.
— Ты, возможно, не будешь, но тетушка Эмми будет ужасно огорчена.
— Однако она не будет так расстроена, как расстроюсь я, если… — он замолчал, услышав странный звук на расстоянии.
— Что это, черт побери?
— Что?
— Я мог бы поклясться, что я только что слышал блеяние овцы.
— Овца? Здесь? Это тебе почудилось, Пайн. В этом районе Техаса нет овец.
Он опять услышал этот звук, который на этот раз был ближе и гораздо громче.
— А что же тогда по-твоему это?
Когда Пайн уже пошел через комнату, направляясь к выходу, из двери кухни высунулась седая голова Эмми.
— Что это за шум?
— Пайн говорит, что это овца, — ответила Хлоя, направляясь за своим мужем.
— Овца? Здесь? — Эмми поспешила вслед за Хлоей.
— Боже милостивый, если это действительно овца, то нам не избежать неприятностей.
Когда они добежали до первого крыльца, любопытство Хлои и беспокойство Эмми тут же исчезло, и обе женщины застыли в удивлении. Все еще держа на руках Присциллу, Пайн стоял посреди двора рядом с громадным фургоном, который, казалось, был до предела забит сумками, сундуками, чемоданами, прыгающими и хохочущими маленькими девочками, рядом с которыми гордо восседала белая овца с розовой атласной ленточкой, завязанной вокруг ее шеи.
Из фургона с трудом выходила темноволосая молодая женщина, которая, очевидно, была уже на последнем месяце беременности. А помогал ей спуститься…
— Прескотт? — Хлоя и Эмми в один голос произнесли его имя и поспешили с крыльца к фургону.
— Спасибо, Господи, мой мальчик наконец-то вернулся домой, — сказала Эмми. Слезы появились у нее на глазах, и она заключила племянника в свои теплые объятия, крепко прижав его к себе.
— Да, я дома, тетушка Эмми. И теперь уже надолго.
— Что ты имеешь в виду под «надолго»? — спросила Хлоя, когда Эмми наконец отступила назад.
— Я имею в виду, что приехал сюда навсегда. Я больше никогда не покину Техас.
— А разве это возможно? — спросила Хлоя.
— Конечно да, почему бы нет?
— Но ведь ты граф Сент Кеверна. Ты не можешь одновременно быть графом и жить здесь. Ведь так?
— Честно говоря, я не знаю, — Прескотт широко улыбнулся при виде счастливого и озадаченного выражения на лице своей невестки. — Теперь это уже не имеет ни малейшего значения, потому что я уже больше не граф. Похоже на то, что этот парень, сэр Генри Уилберфорс, сделал большую ошибку, объявив меня графом.
— Ошибку? — у Пайна неприятно засосало под ложечкой при мысли о том, что эта ошибка сэра Генри может как-то касаться и его. — Ты не настоящий граф?
— Спокойно, братишка. Ты тоже не являешься им. У нас есть кузен Эдвард, который с радостью принял этот титул.
Пайн вздохнул с облегчением.
— Слава Богу.
— Боже мой, как выросла Присси! — воскликнул Прескотт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81