– Итак, вы отправитесь к дону Педро, – продолжал король, – и от моего имени пообещаете ему все, о чем я вам говорил, но за это потребуете, чтобы мавр Мотриль и двенадцать придворных вместе с семьями – на этом пергаменте их имена – стали моими заложниками.
Аженор вздрогнул. Король упомянул о двенадцати придворных с семьями; значит, с Мотрилем, если он окажется при дворе короля Энрике, будет и Аисса.
– Если это условие будет выполнено, – продолжал король, – вы доставите заложников ко мне.
От радости дрожь пробежала по жилам Аженора; дон Энрике это заметил, хотя и истолковал неверно.
– Вам страшно? – спросил он. – Но ничего не бойтесь и не думайте, что ваша жизнь будет подвергаться опасностям среди этих негодяев. Нет, опасность невелика, я, по крайней мере, так считаю; если вы быстро доберетесь до реки Дуэро, то на другом берегу вас будет ждать эскорт, который защитит вас от любого нападения, а мне обеспечит взятие заложников.
– Государь, вы заблуждаетесь, вовсе не страх заставил меня вздрогнуть, – возразил Молеон.
– Тогда что же? – спросил король.
– Нетерпение от желания начать служить вам: я готов ехать сию минуту.
– Отлично! Вы отважный рыцарь, благородное сердце! – воскликнул король. – Уверяю вас, молодой человек, вы далеко пойдете, если без колебаний пожелаете связать вашу судьбу с моей.
– О, ваша милость, – ответил Молеон, – вы уже наградили меня больше, чем я того заслуживаю.
– Когда вы намерены ехать?
– Немедленно.
– Поезжайте. Вот три бриллианта, которые называют «тремя волшебниками»; евреи оценивают каждый из них в сто тысяч золотых экю, а в Испании полно евреев. И вот еще тысяча флоринов, но для кошелька вашего оруженосца.
– Ваша светлость, вы осыпаете меня дарами, – смутился Молеон.
– Когда вы вернетесь, – продолжал дон Энрике, – я пожалую вас в командиры отряда из ста копьеносцев, которых вооружу на собственный счет, и личным знаменем.
– О, ваша милость, умоляю вас, не говорите больше ни слова.
– Но обещайте мне не рассказывать коннетаблю об условиях, которые я ставлю моему брату.
– О, не беспокойтесь, государь, хотя он будет возражать против этих условий, я, как и вы, не хочу, чтобы он этому противился.
– Благодарю вас, шевалье, – сказал Энрике, – вы не только храбры, но и умны.
«Я влюблен, – пробормотал про себя Молеон, – а любовь, говорят, наделяет нас всеми теми достоинствами, которых у нас нет».
Король отправился назад к Дюгеклену.
Аженор разбудил своего оруженосца, и спустя два часа светлой лунной ночью хозяин и слуга уже ехали рысью по дороге на Сеговию.
XI. Как дон Педро тоже обратил внимание на носилки и обо всем, что за этим последовало
Тем временем дон Педро достиг Сеговии, затаив в глубине души горькую боль.
Первые посягательства на его десятилетнее царствование оказались для него более ощутимыми, нежели последующие поражения в битвах и измены друзей. Ему, любителю ночных прогулок – обычно он, закутавшись в плащ, бродил по Севилье под охраной лишь собственного меча, – казалось позором красться по Испании, словно вор; он считал, что король погубит себя, если хоть однажды позволит посягнуть на неприкосновенность своей особы.
Но рядом с ним, подобный древнему демону, что вселял гнев в сердце Ахилла, находился Мотриль – он скакал галопом, если дон Педро спешил, замедлял ход, если король ехал шагом, – этот истинный демон ненависти и бешеных страстей, который беспрестанно терзал душу короля горькими советами, подсовывая ему восхитительно-терпкие плоды мщения; Мотриль, всегда неистощимый на выдумки, когда надо было замыслить какое-либо злодейство или бежать от опасностей; Мотриль, чье неиссякаемое красноречие, черпаемое им из неведомых сокровищниц Востока, рисовало перед беглым королем такую захватывающую картину богатства, всесилия, могущества, о которых дон Педро не мечтал даже в свои самые счастливые дни.
Благодаря Мотрилю, пыльная и долгая дорога сокращалась, свертывалась, словно лента под руками прядильщицы. Человек пустыни, Мотриль умел в жаркий полдень отыскать ледяной источник, прячущийся под дубами или платанами. Когда они проезжали через города, Мотрилю удавалось устроить несколько радостных встреч, несколько проявлений преданности – этих последних отблесков угасающей королевской власти.
– Значит, люди еще любят меня, – говорил король, – или уже перестали бояться, что, наверное, к лучшему.
– Когда вы снова станете настоящим королем, тогда и узнаете, обожают вас или трепещут перед вами, – с еле уловимой иронией возражал Мотриль.
Но Мотриль с радостью обратил внимание на то, что дон Педро, терзаемый страхами и надеждами, охваченный мучительными раздумьями, ни единым словом не обмолвился о Марии Падилье. Находясь рядом с королем, эта обольстительница влияла на него так сильно, что ее власть приписывали волшебству; когда они были в разлуке, казалось, что дон Педро не только изгонял Марию из своего сердца, но и на-врочь о ней забывал. Мысли дона Педро, натуры с пылким воображением, капризного короля, южанина, то есть человека страстного в полном смысле этого слова, с первых минут его путешествия с Мотрилем занимало иное: носилки, шторы которых от Бордо до Витории ни разу не раскрылись; та женщина, которую Мотриль повсюду возил с собой и которая вместе с ними бежала через горы. Под капюшоном, когда его два-три раза развевал ветер, можно было мельком заметить восхитительную – бархатистые глаза, черные как смоль волосы, смуглое точеное личико – пери Востока; звуки гузлы, в сумерках издававшие нежные стоны любви, тогда как король томился тревогой, – все это постепенно отдаляло от дона Педро образ Марии Падильи, и разлука наносила далекой любовнице гораздо меньше вреда, чем это незнакомое, таинственное создание, которое король в своей красочной и буйной фантазии, похоже, готов был считать неким духом, покорным Мотрилю, но более могущественным, чем мавр.
Так добрались они до Сеговии, не встретив в пути никакой серьезной помехи. В городе ничего не изменилось. Король все нашел в прежнем виде; во дворце находился трон, в славном городе стояли лучники, а подданные, видя их, были преисполнены почтительности.
Наутро после приезда короля сообщили о появлении большого войска; это пришел Каверлэ со своими отрядами, что, не изменив клятве, принесенной ими своему суверену, и проявив преданность, всегда составлявшую силу Англии, присоединились к союзнику Черного принца, которого и ждал дон Педро.
Накануне, по пути в Сеговию, к англичанам примкнули части андалусцев, гренадцев и мавров, спешившие на помощь королю.
Вскоре прибыл тайный гонец принца Уэльского, этого вечного и неутомимого врага французов; с ним Иоанн и Карл V сталкивались всюду, где во времена их правления Франция терпела поражения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164