Если сообщество просуществовало бы на подобных условиях хотя бы год, то Прокоп предполагал купить должность письмоводителя или прокурора, Мальдан — приобрести маленькую ферму на дороге из Ла-Фера в Ам, которую он давно присмотрел, будучи, как уже было сказано, уроженцем этих мест; Ивонне женился бы на какой-нибудь богатой наследнице, и рядом с ней еще ярче засверкала бы его элегантность и удача; Пильтрус откупил бы бойню в столице либо в большом провинциальном городе; Фракассо напечатал бы свои стихи по примеру Ронсара и Жоделя и, наконец, Мальмор сражался бы для собственного удовольствия, как ему захочется, избавившись от упреков своих товарищей или людей, на службу к которым он поступал, ибо и те и другие беспрестанно укоряли его за то, что он так мало печется о сохранении собственной персоны.
У Шарфенштайнов же на этот счет не было никаких планов и никаких мыслей.
В ту минуту, когда Мальдан пересчитывал последние экю, а Пильтрус выравнивал последний столбик, на них упала какая-то тень, давая знать, что кто-то стоит у входа, загораживая дневной свет.
Прокоп инстинктивно протянул руки к золоту, но Мальдан оказался еще проворнее и накрыл его шляпой.
Ивонне обернулся.
У входа в палатку стоял тот самый молодой человек, что готов был в лагере, стоявшем в Ла-Фере, купить его лошадь.
Сколь ни быстро прикрыл Мальдан золото своей шляпой, незнакомец острым взглядом человека, кому такого рода оценки привычны, определил, что сумма, которую от него хотят спрятать, достигает пятидесяти золотых экю.
— О-о, — воскликнул он, — кажется, неплохой урожай!.. Неудачно же я выбрал время, чтобы явиться со своим предложением: вы же будете, мои любезные, чертовски несговорчивы!
— Смотря насколько серьезно дело, — сказал Прокоп.
— Ведь разные есть дела, — добавил Мальдан.
— А на этом деле можно еще что-нибудь заработать, помимо того, что вы дадите? — спросил Пильтрус.
— Если там можно подраться, мы будем поуступчивее, — заметил Мальмор.
— Если эти действия не направлены против какой-нибудь церкви или какого-нибудь монастыря, договоримся, — промолвил Лактанс.
— Особенно если все будет происходить при лунном свете, — заявил Фракассо. — Я стою за ночные вылазки: они поэтичны и живописны.
Ивонне ничего не сказал: он рассматривал незнакомца.
Шарфенштайны сосредоточенно жарили мясо.
Все эти замечания, превосходно характеризовавшие каждого из наемников, были сделаны почти одновременно.
Молодой человек улыбнулся.
Он сразу ответил на все вопросы, переводя взгляд на того из наемников, которому предназначалась соответствующая часть ответа.
— Да, дело серьезное, — сказал он, — серьезнее некуда! И хотя есть шансы заработать кое-что сверх моей платы и подраться случай будет, я сразу хочу предложить вам такую сумму, какая устроит самых несговорчивых… Впрочем, люди набожные могут успокоиться, — добавил он, — речь не идет ни о монастыре, ни о церкви, и весьма возможно, что для большей верности мы будем действовать только ночью, но должен сказать, что я бы предпочел темную ночь светлой.
— Тогда, — сказал Прокоп, кому обычно вменялось в обязанность защищать интересы сообщества, — изложите дело поподробнее, и мы посмотрим, сможем ли мы его принять.
— Вы должны, — сказал молодой человек, — обязаться следовать за мной как в ночную экспедицию, так и на вылазку, битву или сражение днем.
— И что мы должны будем делать, следуя за вами в эту ночную экспедицию, на эту вылазку, эту битву или это сражение?
— Напасть на того, на кого нападу я, окружить его и бить до тех пор, пока он не умрет.
— А если он сдастся?
— Я заранее предупреждаю, что не дам ему пощады.
— Чума вас побери! — воскликнул Прокоп. — Так это смертельная ненависть?
— Да, смертельная, вы правильно сказали, мой друг.
— Прекрасно, — проворчал, потирая руки, Мальмор, — вот это разговор!
— Но, — сказал Мальдан, — если он будет готов заплатить хороший выкуп, мне кажется, нам лучше получить выкуп, чем убивать.
— Поэтому я буду договариваться и о выкупе и об убийстве одновременно, предвидя оба случая.
— То есть, — продолжал Прокоп, — вы покупаете этого человека мертвым или живым?
— Да, мертвым или живым.
— И сколько за мертвого? И сколько за живого?
— Одинаково.
— Но, — произнес Мальдан, — мне кажется, что живой человек все же дороже мертвого?
— Нет, ведь я куплю живого, чтобы сделать из него мертвого.
— Ну, — спросил Прокоп, — и сколько вы даете?
— Минутку, Прокоп! — прервал его Ивонне. — Господин Вальдек должен соблаговолить назвать имя этого человека.
Молодой человек невольно отступил назад.
— Вы произнесли имя… — сказал он.
— Это ваше имя, сударь, — ответил Ивонне; наемники переглянулись, поняв, что на этот раз интересы сообщества лучше защищать возлюбленному Гудулы. Молодой человек нахмурил густые рыжие брови.
— Откуда вы меня знаете? — спросил он.
— Хотите, чтобы я сказал? — ответил Ивонне. Вальдек заколебался.
— Вспомните замок Парк, — продолжал Ивонне. Вальдек побледнел.
— Вспомните лес Сен-Поль-сюр-Тернуаз.
— Именно потому, что я помню его, я здесь, — сказал Вальдек, — и именно поэтому сделал вам предложение, которое вы обсуждаете.
— Значит, речь идет о том, чтобы убить герцога Эммануила Филиберта, — спокойно произнес Ивонне.
— Дьявольщина! — воскликнул Прокоп. — Герцога Савойского?!
— Видите, как полезно объясниться, — сказал Ивонне, искоса взглянув на товарищей.
— А почему же нельзя убить герцога Савойского?! — воскликнул Мальмор.
— Я не говорю, что его нельзя убить, — вмешался снова Прокоп.
— И прекрасно! — сказал Мальмор. — Раз нас нанял господин адмирал, герцог Савойский — наш враг и я не вижу, почему нам не убить его как любого другого?
— Ты совершенно прав, Мальмор, — ответил Прокоп, — и герцога Савойского можно убить как любого другого… только стоит это дороже!
Мальдан кивнул в знак согласия.
— Намного дороже! — подтвердил он.
— Уж не говоря о том, — добавил Лактанс, — что в этом случае мы рискуем спасением своей души.
— Ба! — воскликнул Вальдек с мерзкой усмешкой. — Ты думаешь, что Бенвенуто Челлини проклят за то, что он убил коннетабля де Бурбона, если, конечно, он не попал в ад за другие грехи?
— Коннетабль де Бурбон был мятежник, distinguo note 33, — сказал Прокоп.
— И, поскольку он сражался против папы Климента Седьмого, он был отлучен от Церкви, — добавил Лактанс, — и убить его было благочестивым делом!
— А ваш герцог Савойский — друг папы Павла Четвертого, ну так что? — спросил Вальдек, пожимая плечами.
— Да ведь дело не в этом, а в цене, — сказал Пильтрус.
— Ну, — произнес Вальдек, — вот мы и вернулись к делу… Что вы скажете о пятистах золотых экю? Сто в качестве задатка, а четыреста — когда дело будет сделано?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263