Вскоре аббатиса вышла, закутавшись в белое покрывало. Она была одна.
И никто в деревне и за ее пределами не заметил, что настоятельница прячет увесистый кошелек под объемным одеянием, а также того, что лицо, скрытое покрывалом и апостольником, выглядело на много лет моложе.
Этого не заметил никто, кроме золотистых глаз монаха в коричневой рясе.
На дороге Гвендолен встретила неприметную повозку, оглянулась, забралась в нее, поспешно прикрыв мелькнувшую стройную лодыжку, и скользнула под парусиновое покрывало.
Гвендолен снова тайно перевозили, на этот раз в скит Кирклей. Девушка беззвучно плакала.
Еще не совсем проснувшись, девушка увидела любопытный солнечный луч, проникший в повозку, его впустил возница. Повозка остановилась среди зеленой долины. После нескольких часов езды и Гвен, и возница устали, и им необходима была передышка, чтобы поесть и размять ноги.
Девушка отдыхала возле реки, когда заметила стоявшего поблизости мужчину. Он наклонился, поправляя что-то блестящее, прикрепленное к щиколотке, затем, ощутив тревогу, повернулся к девушке лицом, но увидел лишь белое покрывало, взметнувшееся за удалявшейся фигуркой.
Гвендолен бежала к повозке. Возница быстро оглянулся и задернул полог, как только она скользнула внутрь. Он никого не увидел, но понял, что Гвендолен чем-то напугана.
Преследователь двигался за повозкой, держась вне поля зрения. Путники остановились отдохнуть, чтобы поесть хлеба с сыром и выпить разбавленного вина.
Продолжая наблюдать за девушкой и возницей, Тайриан – это был именно он – спрятал в кустах лошадь, тоже достал хлеб с сыром и приступил к трапезе.
Кто она? Послушница или монахиня? Тайриан не мог сказать с уверенностью, постриглась она или нет. Ее апостольник был похож на легкую дымку, окутывающую ангельское лицо и хрупкие плечи. Она ни словом не перемолвилась с возницей, что наводило на мысль о данном обете молчания. Тайриан потер подбородок в раздумье.
– Гм… Очень интересно. Кажется, они спасаются бегством от кого-то.
Гвендолен заметила одинокого путника и перевела взгляд на возницу Торолфа, ожидая, пока тот тоже увидит незнакомца, но он был слишком занят едой.
А высокий монах в коричневой рясе скинул капюшон, и девушка обмерла. Она терла глаза, отказываясь верить в увиденное. Но стройный монах не исчез, как мираж. Решительные черты лица, золотистые волнистые волосы… Ему больше подошли бы рыцарские доспехи, а не монашеская ряса. Как мог столь прекрасный мужчина стать затворником?
Гвендолен чувствовала, что этот человек опасен. Зачем он преследует ее? Может быть, это один из людей Дрого или Дюка Стефана? Скорее всего так. Иначе зачем понадобилось ему рядиться в чужую одежду? Его внешность совершенно не соответствовала облику обычного монаха-отшельника.
Гвендолен потянула возницу за рукав, показывая глазами на странного монаха. Торолф сразу же все понял.
– Не волнуйся, Гвен.
Сейчас он уже хорошо изучил поведение девушки: ему достаточно часто приходилось прятать ее в повозке и пересекать вересковые пустоши и леса-, направляясь к очередному безопасному убежищу.
Девушка судорожно цеплялась за рукав возницы, в глазах ее плескался страх. Тем временем светловолосый монах двинулся в их сторону.
Голубые глаза Гвендолен округлились – она умоляла Торолфа о защите. Он посмотрел на хрупкую блондинку, и в груди шевельнулась жалость. Она ничего не знала об этом мире и все еще оставалась ребенком. В ней не было гнева, она была лишь замкнутой и робкой. В течение последних шести-семи лет ей давали приют монастыри аббатства. Послушница вела уединенный образ жизни, знала только монахинь, верила, что в темноте скрываются плохие люди, готовые схватить ее и увезти из убежища. Дни ее заполняли прогулки по лабиринтам длинных коридоров и прохладных залов монастырей. Аббатство было тихим, как могила. За длинными столами что-то писали люди в рясах, и кроме шелеста сутан, скрипа гусиных перьев и шепота молившихся, никакие другие звуки не нарушали покой.
Он приближался.
Гвендолен еще сильнее вцепилась в руку возницы. Высокий светловолосый монах уже стоял перед ними, и его необычные золотистые глаза не отрывались от девушки. Она тут же опустила ресницы.
– Вам не нужен сопровождающий? – спросил незнакомец у Торолфа.
– Мы прекрасно обходимся сами, добрый монах.
Торолф почувствовал, что пальцы Гвендолен разжались, как только золотистые глаза скользнули по ее руке и заметили взволнованное состояние девушки.
– Тогда можно спросить, почему монахиня едет в глубине повозки, будто прячется от кого-то?
Он взглянул в прекрасные глаза Гвендолен и не смог продолжать. Тайриан почувствовал, что растворяется в их чистой прозрачной голубизне.
Торолф взял руку Гвендолен в свою, пожал и случайно опустил на рукав монаха. Девушка отскочила назад, будто ее укусила бешеная собака. Тайриан услышал, что она пискнула, словно котенок. Нахмурившись, он отвел возницу в сторону. Торолф не спускал глаз с хрупкой женской фигурки.
– Я знаю тебя, – сказал Тайриан.
– Неужели? – Торолф казался обеспокоенным. «У каждого человека есть своя тайна», – подумал Тайриан.
– Ты не тот ли человек, который… – взгляд монаха скользнул по лошадям, впряженным в повозку, – недавно ездил в Лондон?
Торолф посмотрел на своих больших сильных лошадей. Неужели монах знает, как он приобрел одну из них?
Торолф проворчал:
– Что ты пытаешься выяснить, добрый монах? Ты знаешь о моих лошадях, то есть об одной. Откуда?
– Ну, друг мой, упряжь на ней новая, недавно купленная в Лондоне, так что, полагаю, лошадь – тоже недавно сделанная покупка? – Тайриан сверлил взглядом возницу. – Нет? Лошадь приобретена не совсем законным путем? Аи, аи, аи!
Тайриан потирал подбородок, обдумывая положение.
– Какие неприятности у маленькой монахини? – неожиданно спросил он.
– Неприятности? – пробурчал Торолф. – Кто упоминал о неприятностях, добрый монах?
– Да вы оба. Это написано на твоем лице и на личике красивой монахини.
– Она не монахиня. Гвендолен еще не приняла постриг. Она послушница.
– Гвендолен, да?
– Что ты хочешь, монах? – прорычал Торолф, готовый защищать Гвендолен ценой собственной жизни.
– Почему она не говорит?
– У нее нет голоса.
Тайриан посмотрел на девушку – она была испугана, как маленькая мышка. Но он знал, что на самом деле она робка и безжизненна: он увидел скрытый огонь в глазах небесной голубизны. В ней очень много жизни, хотя сама она еще не осознавала это.
– Кем ты можешь быть? – спросил Торолф. – Ты не похож ни на одного из монахов, которых мне приходилось встречать. Ты… работаешь на кого-то?
– Я не работаю ни на кого, э… кроме Бога, конечно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
И никто в деревне и за ее пределами не заметил, что настоятельница прячет увесистый кошелек под объемным одеянием, а также того, что лицо, скрытое покрывалом и апостольником, выглядело на много лет моложе.
Этого не заметил никто, кроме золотистых глаз монаха в коричневой рясе.
На дороге Гвендолен встретила неприметную повозку, оглянулась, забралась в нее, поспешно прикрыв мелькнувшую стройную лодыжку, и скользнула под парусиновое покрывало.
Гвендолен снова тайно перевозили, на этот раз в скит Кирклей. Девушка беззвучно плакала.
Еще не совсем проснувшись, девушка увидела любопытный солнечный луч, проникший в повозку, его впустил возница. Повозка остановилась среди зеленой долины. После нескольких часов езды и Гвен, и возница устали, и им необходима была передышка, чтобы поесть и размять ноги.
Девушка отдыхала возле реки, когда заметила стоявшего поблизости мужчину. Он наклонился, поправляя что-то блестящее, прикрепленное к щиколотке, затем, ощутив тревогу, повернулся к девушке лицом, но увидел лишь белое покрывало, взметнувшееся за удалявшейся фигуркой.
Гвендолен бежала к повозке. Возница быстро оглянулся и задернул полог, как только она скользнула внутрь. Он никого не увидел, но понял, что Гвендолен чем-то напугана.
Преследователь двигался за повозкой, держась вне поля зрения. Путники остановились отдохнуть, чтобы поесть хлеба с сыром и выпить разбавленного вина.
Продолжая наблюдать за девушкой и возницей, Тайриан – это был именно он – спрятал в кустах лошадь, тоже достал хлеб с сыром и приступил к трапезе.
Кто она? Послушница или монахиня? Тайриан не мог сказать с уверенностью, постриглась она или нет. Ее апостольник был похож на легкую дымку, окутывающую ангельское лицо и хрупкие плечи. Она ни словом не перемолвилась с возницей, что наводило на мысль о данном обете молчания. Тайриан потер подбородок в раздумье.
– Гм… Очень интересно. Кажется, они спасаются бегством от кого-то.
Гвендолен заметила одинокого путника и перевела взгляд на возницу Торолфа, ожидая, пока тот тоже увидит незнакомца, но он был слишком занят едой.
А высокий монах в коричневой рясе скинул капюшон, и девушка обмерла. Она терла глаза, отказываясь верить в увиденное. Но стройный монах не исчез, как мираж. Решительные черты лица, золотистые волнистые волосы… Ему больше подошли бы рыцарские доспехи, а не монашеская ряса. Как мог столь прекрасный мужчина стать затворником?
Гвендолен чувствовала, что этот человек опасен. Зачем он преследует ее? Может быть, это один из людей Дрого или Дюка Стефана? Скорее всего так. Иначе зачем понадобилось ему рядиться в чужую одежду? Его внешность совершенно не соответствовала облику обычного монаха-отшельника.
Гвендолен потянула возницу за рукав, показывая глазами на странного монаха. Торолф сразу же все понял.
– Не волнуйся, Гвен.
Сейчас он уже хорошо изучил поведение девушки: ему достаточно часто приходилось прятать ее в повозке и пересекать вересковые пустоши и леса-, направляясь к очередному безопасному убежищу.
Девушка судорожно цеплялась за рукав возницы, в глазах ее плескался страх. Тем временем светловолосый монах двинулся в их сторону.
Голубые глаза Гвендолен округлились – она умоляла Торолфа о защите. Он посмотрел на хрупкую блондинку, и в груди шевельнулась жалость. Она ничего не знала об этом мире и все еще оставалась ребенком. В ней не было гнева, она была лишь замкнутой и робкой. В течение последних шести-семи лет ей давали приют монастыри аббатства. Послушница вела уединенный образ жизни, знала только монахинь, верила, что в темноте скрываются плохие люди, готовые схватить ее и увезти из убежища. Дни ее заполняли прогулки по лабиринтам длинных коридоров и прохладных залов монастырей. Аббатство было тихим, как могила. За длинными столами что-то писали люди в рясах, и кроме шелеста сутан, скрипа гусиных перьев и шепота молившихся, никакие другие звуки не нарушали покой.
Он приближался.
Гвендолен еще сильнее вцепилась в руку возницы. Высокий светловолосый монах уже стоял перед ними, и его необычные золотистые глаза не отрывались от девушки. Она тут же опустила ресницы.
– Вам не нужен сопровождающий? – спросил незнакомец у Торолфа.
– Мы прекрасно обходимся сами, добрый монах.
Торолф почувствовал, что пальцы Гвендолен разжались, как только золотистые глаза скользнули по ее руке и заметили взволнованное состояние девушки.
– Тогда можно спросить, почему монахиня едет в глубине повозки, будто прячется от кого-то?
Он взглянул в прекрасные глаза Гвендолен и не смог продолжать. Тайриан почувствовал, что растворяется в их чистой прозрачной голубизне.
Торолф взял руку Гвендолен в свою, пожал и случайно опустил на рукав монаха. Девушка отскочила назад, будто ее укусила бешеная собака. Тайриан услышал, что она пискнула, словно котенок. Нахмурившись, он отвел возницу в сторону. Торолф не спускал глаз с хрупкой женской фигурки.
– Я знаю тебя, – сказал Тайриан.
– Неужели? – Торолф казался обеспокоенным. «У каждого человека есть своя тайна», – подумал Тайриан.
– Ты не тот ли человек, который… – взгляд монаха скользнул по лошадям, впряженным в повозку, – недавно ездил в Лондон?
Торолф посмотрел на своих больших сильных лошадей. Неужели монах знает, как он приобрел одну из них?
Торолф проворчал:
– Что ты пытаешься выяснить, добрый монах? Ты знаешь о моих лошадях, то есть об одной. Откуда?
– Ну, друг мой, упряжь на ней новая, недавно купленная в Лондоне, так что, полагаю, лошадь – тоже недавно сделанная покупка? – Тайриан сверлил взглядом возницу. – Нет? Лошадь приобретена не совсем законным путем? Аи, аи, аи!
Тайриан потирал подбородок, обдумывая положение.
– Какие неприятности у маленькой монахини? – неожиданно спросил он.
– Неприятности? – пробурчал Торолф. – Кто упоминал о неприятностях, добрый монах?
– Да вы оба. Это написано на твоем лице и на личике красивой монахини.
– Она не монахиня. Гвендолен еще не приняла постриг. Она послушница.
– Гвендолен, да?
– Что ты хочешь, монах? – прорычал Торолф, готовый защищать Гвендолен ценой собственной жизни.
– Почему она не говорит?
– У нее нет голоса.
Тайриан посмотрел на девушку – она была испугана, как маленькая мышка. Но он знал, что на самом деле она робка и безжизненна: он увидел скрытый огонь в глазах небесной голубизны. В ней очень много жизни, хотя сама она еще не осознавала это.
– Кем ты можешь быть? – спросил Торолф. – Ты не похож ни на одного из монахов, которых мне приходилось встречать. Ты… работаешь на кого-то?
– Я не работаю ни на кого, э… кроме Бога, конечно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83