Паж потянул его за рукав.
– Прошу вас, ваша милость. Придите в себя. У меня неотложное известие и приказы от командующего. – Его слова звучали как мольба.
На этот раз, открыв глаза, Филипп увидел все. Вокруг него лежали мертвые и умирающие. Он, наверное, пробыл без сознания не один час.
– Какой сегодня день, все тот же? Как я сюда попал? Что случилось?
Паж отвечал:
– Командир кавалерии сказал, что вас выбросило из седла, когда бомба попала в бочонок с порохом. Я уже почти час пытаюсь привести вас в чувство.
– А битва? Только говори громче. Я еле-еле слышу тебя из-за этого проклятого звона в голове. – Филипп не замечал, что кричит.
– Битва закончилась, сир.
Филипп спросил спокойнее:
– И кто победил?
С горящими глазами юноша склонился ближе.
– Явной победы не было, ваша милость, однако кровопролитие было предотвращено. Когда войска регентства попытались отрезать путь к отступлению войскам принца у ворот Святого Антония, Великая Мадемуазель остановила их последний натиск обстрелом из пушек.
– Что? – Наверное, слух повредило сильнее, чем он думал. Во всяком случае, последние слова он явно неправильно расслышал. – Огня из пушек? А где, черт возьми, она раздобыла пушки?
По лицу посланца скользнуло выражение испуга.
– Ваша милость, пожалуйста, говорите потише.
Филипп прищурился. Он впервые обратил внимание, что на облачении пажа нет ни щита с гербом, ни цветов какого-либо полка. Тут что-то не так.
– Прошу прощения. Продолжай.
Паж нагнулся еще ниже и заговорил тихо, но отчетливо. В его словах прорывались нотки восторженного восхищения:
– Ее высочество взобралась по лестнице к бойницам Бастилии и приказала канонирам обратить оружие против королевских войск. Заградительный огонь дал фрондерам время, чтобы невредимыми отступить через город.
Филипп прикрыл один глаз от боли, возникшей вместе с кривой ухмылкой.
– Она обратила королевские пушки против их же собственных войск? – Он достаточно хорошо знал принцессу, чтобы поверить в это. Вероятно, она была единственным человеком на свете, кто смог добиться выполнения такого невероятного замысла. Он пристально посмотрел в серьезное лицо юноши. – Так кто тебя послал?
Паж откашлялся и громко доложил:
– Я принес распоряжение от командира Жютте. – С этими словами он выхватил из сумки запечатанное послание.
Филипп развернул тонкую бумагу цвета слоновой кости. Никаких печатей на сургуче, незнакомый почерк и подпись, мало похожая на подпись Жютте – явная и весьма неуклюжая подделка. Он отшвырнул бумагу.
– Что это за вздор?
Посыльный неловко заерзал и стал озираться по сторонам. Затем он расстегнул застежку на камзоле и извлек золотое кольцо с печаткой. Последний раз Филипп видел его на правой руке у Великой Мадемуазель. Она никогда не расставалась с ним.
Что на сей раз затеяла принцесса? Филипп взял письмо обратно и прочитал. Его настойчиво просили срочно приехать в город. Уж не считает ли она его идиотом? Он еще слишком хорошо помнил, что произошло в последний раз, когда она посылала за ним. И только дурак – или предатель, – следуя фальшивым распоряжениям, отправится в стан врага. Филипп не был ни тем, ни другим.
Он притянул юношу к себе и прорычал ему в ухо:
– Кто бы тебя ни послал, передай, что я не настолько глуп, чтобы попасться на удочку. Я не хочу, чтобы меня обвинили в измене, и не пойду с тобой.
Юноша нервно облизал губы, но продолжал упорствовать:
– Сир, это касается вашей жены…
Анны-Марии? Но ведь она в безопасности в Тюильри вместе с Великой…
Сердце Филиппа подскочило.
– Что с моей женой?
Юноша не смог взглянуть ему в глаза.
– Она вместе с Великой Мадемуазель была возле бойниц в Бастилии. Ваша жена, сир, очень серьезно ранена.
Воспоминание об образе Анны-Марии в темноте забытья с новой силой всплыло в сознании Филиппа. Теперь скорее зловеще, нежели мучительно. Была ли эта греза предвестником смерти, последним «прости» от души, связанной с ним таинством брака? Неужели он потерял ее?
Только теперь Филипп осознал, как много в нем умрет вместе с ней. Он сжал руку посыльного.
– Насколько серьезно она ранена?
– Очень серьезно, сир. Ее милость перенесли в дом на улице Риволи. Я провожу вас туда. – Он сложил «приказ» и вновь протянул его Филиппу. – Ее высочество велела мне говорить, что ваш командир Жютте ранен и вызывает вас к себе. – Он сунул послание в руку Филиппа. – Я собственными глазами видел Жютте, который, спотыкаясь, брел по городу. В этом я могу поклясться. – Он встал. – Лишь он сам смог бы доказать, что это послание – не от него.
Анна-Мария при смерти! Головная боль отозвалась тупым эхом в груди. Ему никогда не приходило в голову, что что-то может случиться с ней . Это ведь он был солдатом, одним из тех, кто постоянно живет под угрозой смерти, а не она.
Он должен поехать. Врожденная осторожность и годы привычки к армейской дисциплине удерживали его. Внутренняя борьба между чувством долга и порывом броситься к ней грозила окончательно расколоть его и без того ноющую голову. Оторванный от своего полка, он все равно несколько дней прождет здесь своего нового назначения.
Сражение закончилось, в ближайшие часы, а скорее всего и дни, никто не станет его искать. Он потрогал листок бумаги, взвешивая, каковы будут последствия, если выдать эту фальшивку за чистую монету. Пусть даже впоследствии подлинность приказа окажется под вопросом, он всегда сможет все свалить на неразбериху.
Ничто не удерживает его здесь. От него никакого прока, он свободен от всех приказов. А Анна-Мария, может быть, умирает.
Он с трудом встал на ноги. Его еще пошатывало, резко закружилась голова. Но через несколько нетвердых шагов походка стала увереннее.
Выйдя из палатки, он протянул часовому, стоящему снаружи, фальшивую бумагу с распоряжением.
– Охранник! Отнеси этот приказ в штаб и сообщи, куда я отправился. Меня вызывает на подмогу Жютте.
– Слушаюсь, сир. Но вы уверены, что можете передвигаться?
Филипп прищурился в ослепительных лучах солнца.
– Я достаточно здоров, чтобы рискнуть.
Гвардеец указал на ряд лошадей, привязанных неподалеку.
– Ваш конь где-то там.
– Балтус! – Филипп испытал при виде своего верного скакуна облегчение.
Он вскочил в седло. От нового приступа боли, казалось, волосы на голове встали дыбом. Впрочем, на этот раз мучительная вспышка оказалась короче, чем прежняя. Он был признателен судьбе даже за это маленькое улучшение. Сейчас, как никогда, ему нужно быть со свежей головой. Филипп спросил у пажа:
– А у тебя-то есть лошадь?
– Нет, сир.
– Тогда садись сзади меня и показывай дорогу.
Пушки молчали, и только похоронная команда медленно двигалась в этом хаосе разрушения, собирая мертвых и умирающих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95