Советники пришли в апартаменты королевы и начали умолять ее сесть на барку и плыть до Тауэра. Но Мария продолжала верить в своих капитанов — Пембрука и Клинтона, а также джентльменов-наемников и гвардейцев, которые обороняли дворец, и объявила, что «останется здесь, чтобы принять свою судьбу». Она проявила удивительное бесстрашие. Многие не сомневались, что королева может лично выйти сражаться против Уайатта.
Весь день мятежники и защитники города непрерывно меняли свои позиции, пока Уайатт в конце концов не попался в ловушку. Вначале ему довольно свободно дали занять Людгейт. Воины гофмейстера сэра Джона Гейджа у Чаринг — Кросс почти не оказали его войску сопротивления. Пембрук тоже пропустил их у того места, где теперь расположен Гайд — Парк-Корнер. Затем пришла очередь сэра Уильяма Говарда, который вытеснил мятежников из Людгейта. Уайатт заметал — ся и неожиданно обнаружил, что его положение безнадежно. Все выходы из города были блокированы войском Марии. Чтобы предотвратить бесполезное кровопролитие, Уайатт к пяти часам сдался.
Но при дворе никто об исходе сражения за город не знал до конца дня. Доходили тревожные слухи о массовом дезер — тирстве, победах мятежников и предательском поведении не — которых королевских офицеров. Члены королевской свиты беспокойно сновали туда и сюда по дворцовым галереям и вооружались чем могли. Фрейлины Марии, заламывая руки, восклицали: «Этим вечером мы все погибнем! Боже мой, ког — да это было видано, чтобы покои королевы были полны воо — руженных мужчин!» Днем один из гвардейцев записал в своем Дневнике, что во дворце были «такая беготня, плач дам и фрейлин, хлопанье дверьми, также такие визг и шум, что это было очень удивительно наблюдать».
Мария же оставалась невозмутимой, заверяя приближенных, что ее офицеры не подведут, а если даже такое случится, то Господь уж точно не подведет, ибо «на него она возложила свою главную надежду». Людям Уайатта удалось подойти к дворцовым воротам Уайтхолла, и там завязалась яростная перестрелка. Когда одному из ополченцев — им оказался поверенный из «Липкольнз инн» — стрелой задело нос, в покои Марии вбежали стражники с криками: «Все потеряно! Спасайтесь! Спасайтесь! Идите в барку!» И тогда «Ее Величество не изменили своему расположению духа и не сделали движения, чтобы покинуть здание». Вместо этого она повелела своим придворным молиться за победу.
«Падите на колени и молитесь! — приказала она. — И я, говорю вам: к нам скоро придут добрые вести».
К вечеру, опасаясь штурма дворца, гвардейцы Марии попросили у нее позволения открыть ворота, чтобы сделать noL пытку отбросить мятежников. Мария согласилась после того, как они пообещали «не уходить дальше, чем их могла бы видеть королева», поскольку были здесь «ее единственной защитой». Воины начали готовиться к контратаке, а когда проходили по галерее рядом с королевскими покоями, Мария высунулась из окна и крикнула, что будет молиться за победу «своих верных джентльменов». Меньше чем через час пришло известие о капитуляции Уайатта. Только тогда королева и ее придворные наконец смогли перевести дух.
У ворот Тауэра собралась толпа. Мимо ошеломленных горожан вели Уайатта, который каких-то двенадцать часов назад угрожал захватить столицу английского королевства. На побежденном мятежнике были короткая кольчуга, бархатная сутана и отороченная кружевом бархатная шляпа. Один из стоявших в толпе рыцарей неожиданно схватил его за воротник.
«Негодяй! Жал"кий ублюдок! — закричал он, тряся Уайатта. — Как ты только мог замыслить такое мерзостное предательство Ее Королевского Величества? Я бы сейчас прикончил тебя своим кинжалом, но преступника должно покарать правосудие».
Рыцарь держал руку на рукоятке кинжала, однако узник не пошевелился и не сделал попытки защититься. Его руки безвольно свисали вдоль туловища. Посмотрев на этого человека «горестным мрачным взглядом», Уайатт тихо произнес: «Сейчас для этого большой доблести не требуется», — и прошел в крепость.
Сподвижники Уайатта были менее склонны покориться судьбе. Уильям Томас, который в свое время предлагал покушение на королеву, в тюрьме безуспешно пытался покончить с собой, «бросаясь на острие кинжала». Другой вожак мятежников, переодевшись матросом и «вымазав лицо углем и грязью», бежал в Хэмпшир, где его в конце концов схватили. Герцога Суффолка, отца Джейн Грей, когда он попытался спрятаться в дупле, учуяла собака.
В течение нескольких месяцев после мятежа в Лондоне некуда было деваться от трупов. У всех городских ворот и главных достопримечательностей столицы были воздвигнуты виселицы. На Чипсайде, Флит-стрит, Смитфилд, Холборне, Лондонском мосту и Тауэр-Хилл качались, разлагались и, смердели тела мятежников Уайатта. Казни продолжались несколько недель, причем воинов, которые перешли на его сторону, повесили прямо на дверях их домов. «В этом городе, кажется, никогда еще не вешали столько людей, — писал Ноайль. — И так каждый день». Те, кого помиловали, имели все основания благодарить судьбу и славить королеву. В общей сложности повесили не меньше сотни мятежников, остальных же, обвязанных веревками, с петлями на шее, колонной по два провели по городу на турнирную площадку Вестминстера, где поставили в грязь на колени перед Марией. Здесь она их помиловала, после чего веревки обрезали, а петли сняли. Некто так описал в своем дневнике сцену массового помилования: «Освобожденные узники ринулись на улицы, подкидывая в воздух шляпы, с криками „Боже, храни королеву Марию!“, а прохожие расхватывали эти шляпы себе на память. Некоторые набрали по четыре или пять штук».
Джейн и Гилфорд Дадли в мятеже Уайатта, разумеется, участия не принимали, но их тоже настигла расправа. Рассудив, что в будущем фальшивую королеву и ее супруга могут попытаться использовать мятежники, Совет счел целесообразным от них избавиться. 12 февраля несчастных молодых людей казнили. Самого Уайатта продержали в темнице до апреля. Он был обезглавлен на Хей-Хилл рядом с Гайд-пар-ком, а затем его тело привезли в тюрьму Ныогейт, где обварили кипятком и разрубили на четыре части, которые выставили напоказ в четырех районах столицы. Земли Уайатта были разделены между дворянами Кента, которые помогли подавить его мятеж, но Мария пожалела вдову и пятерых детей. Вначале она даровала ей ежегодную ренту, а позднее разрешила выкупить имущество мужа и некоторую часть недвижимости.
В донесениях иностранных послов при дворе английской королевы мятеж Уайатта приобрел размеры всенародного восстания. Слухи, распространявшиеся в первые дни мятежа в столице, — о широкомасштабных волнениях в Корнуолле и Уэльсе, о массовом дезертирстве из войск королевы и неизбежной победе мятежной армии, поднявшей под свои знамена всю страну, — были описаны во всех деталях и с большой поспешностью отосланы ко двору императора «Священной Римской империи», короля Франции, дожа Венеции и прочих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194
Весь день мятежники и защитники города непрерывно меняли свои позиции, пока Уайатт в конце концов не попался в ловушку. Вначале ему довольно свободно дали занять Людгейт. Воины гофмейстера сэра Джона Гейджа у Чаринг — Кросс почти не оказали его войску сопротивления. Пембрук тоже пропустил их у того места, где теперь расположен Гайд — Парк-Корнер. Затем пришла очередь сэра Уильяма Говарда, который вытеснил мятежников из Людгейта. Уайатт заметал — ся и неожиданно обнаружил, что его положение безнадежно. Все выходы из города были блокированы войском Марии. Чтобы предотвратить бесполезное кровопролитие, Уайатт к пяти часам сдался.
Но при дворе никто об исходе сражения за город не знал до конца дня. Доходили тревожные слухи о массовом дезер — тирстве, победах мятежников и предательском поведении не — которых королевских офицеров. Члены королевской свиты беспокойно сновали туда и сюда по дворцовым галереям и вооружались чем могли. Фрейлины Марии, заламывая руки, восклицали: «Этим вечером мы все погибнем! Боже мой, ког — да это было видано, чтобы покои королевы были полны воо — руженных мужчин!» Днем один из гвардейцев записал в своем Дневнике, что во дворце были «такая беготня, плач дам и фрейлин, хлопанье дверьми, также такие визг и шум, что это было очень удивительно наблюдать».
Мария же оставалась невозмутимой, заверяя приближенных, что ее офицеры не подведут, а если даже такое случится, то Господь уж точно не подведет, ибо «на него она возложила свою главную надежду». Людям Уайатта удалось подойти к дворцовым воротам Уайтхолла, и там завязалась яростная перестрелка. Когда одному из ополченцев — им оказался поверенный из «Липкольнз инн» — стрелой задело нос, в покои Марии вбежали стражники с криками: «Все потеряно! Спасайтесь! Спасайтесь! Идите в барку!» И тогда «Ее Величество не изменили своему расположению духа и не сделали движения, чтобы покинуть здание». Вместо этого она повелела своим придворным молиться за победу.
«Падите на колени и молитесь! — приказала она. — И я, говорю вам: к нам скоро придут добрые вести».
К вечеру, опасаясь штурма дворца, гвардейцы Марии попросили у нее позволения открыть ворота, чтобы сделать noL пытку отбросить мятежников. Мария согласилась после того, как они пообещали «не уходить дальше, чем их могла бы видеть королева», поскольку были здесь «ее единственной защитой». Воины начали готовиться к контратаке, а когда проходили по галерее рядом с королевскими покоями, Мария высунулась из окна и крикнула, что будет молиться за победу «своих верных джентльменов». Меньше чем через час пришло известие о капитуляции Уайатта. Только тогда королева и ее придворные наконец смогли перевести дух.
У ворот Тауэра собралась толпа. Мимо ошеломленных горожан вели Уайатта, который каких-то двенадцать часов назад угрожал захватить столицу английского королевства. На побежденном мятежнике были короткая кольчуга, бархатная сутана и отороченная кружевом бархатная шляпа. Один из стоявших в толпе рыцарей неожиданно схватил его за воротник.
«Негодяй! Жал"кий ублюдок! — закричал он, тряся Уайатта. — Как ты только мог замыслить такое мерзостное предательство Ее Королевского Величества? Я бы сейчас прикончил тебя своим кинжалом, но преступника должно покарать правосудие».
Рыцарь держал руку на рукоятке кинжала, однако узник не пошевелился и не сделал попытки защититься. Его руки безвольно свисали вдоль туловища. Посмотрев на этого человека «горестным мрачным взглядом», Уайатт тихо произнес: «Сейчас для этого большой доблести не требуется», — и прошел в крепость.
Сподвижники Уайатта были менее склонны покориться судьбе. Уильям Томас, который в свое время предлагал покушение на королеву, в тюрьме безуспешно пытался покончить с собой, «бросаясь на острие кинжала». Другой вожак мятежников, переодевшись матросом и «вымазав лицо углем и грязью», бежал в Хэмпшир, где его в конце концов схватили. Герцога Суффолка, отца Джейн Грей, когда он попытался спрятаться в дупле, учуяла собака.
В течение нескольких месяцев после мятежа в Лондоне некуда было деваться от трупов. У всех городских ворот и главных достопримечательностей столицы были воздвигнуты виселицы. На Чипсайде, Флит-стрит, Смитфилд, Холборне, Лондонском мосту и Тауэр-Хилл качались, разлагались и, смердели тела мятежников Уайатта. Казни продолжались несколько недель, причем воинов, которые перешли на его сторону, повесили прямо на дверях их домов. «В этом городе, кажется, никогда еще не вешали столько людей, — писал Ноайль. — И так каждый день». Те, кого помиловали, имели все основания благодарить судьбу и славить королеву. В общей сложности повесили не меньше сотни мятежников, остальных же, обвязанных веревками, с петлями на шее, колонной по два провели по городу на турнирную площадку Вестминстера, где поставили в грязь на колени перед Марией. Здесь она их помиловала, после чего веревки обрезали, а петли сняли. Некто так описал в своем дневнике сцену массового помилования: «Освобожденные узники ринулись на улицы, подкидывая в воздух шляпы, с криками „Боже, храни королеву Марию!“, а прохожие расхватывали эти шляпы себе на память. Некоторые набрали по четыре или пять штук».
Джейн и Гилфорд Дадли в мятеже Уайатта, разумеется, участия не принимали, но их тоже настигла расправа. Рассудив, что в будущем фальшивую королеву и ее супруга могут попытаться использовать мятежники, Совет счел целесообразным от них избавиться. 12 февраля несчастных молодых людей казнили. Самого Уайатта продержали в темнице до апреля. Он был обезглавлен на Хей-Хилл рядом с Гайд-пар-ком, а затем его тело привезли в тюрьму Ныогейт, где обварили кипятком и разрубили на четыре части, которые выставили напоказ в четырех районах столицы. Земли Уайатта были разделены между дворянами Кента, которые помогли подавить его мятеж, но Мария пожалела вдову и пятерых детей. Вначале она даровала ей ежегодную ренту, а позднее разрешила выкупить имущество мужа и некоторую часть недвижимости.
В донесениях иностранных послов при дворе английской королевы мятеж Уайатта приобрел размеры всенародного восстания. Слухи, распространявшиеся в первые дни мятежа в столице, — о широкомасштабных волнениях в Корнуолле и Уэльсе, о массовом дезертирстве из войск королевы и неизбежной победе мятежной армии, поднявшей под свои знамена всю страну, — были описаны во всех деталях и с большой поспешностью отосланы ко двору императора «Священной Римской империи», короля Франции, дожа Венеции и прочих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194