Она любила бывать на свежем воздухе, проводя много часов в прогулках по саду и занимаясь растениями. Джаспер, старший садовник в Болье, посылал Марии саженцы, за которыми она ухаживала в Ричмонде и Хэмптон-Корте, а ее хозяйственные записи свидетельствуют, что дочь короля много времени уделяла выращиванию растений. Другим ее увлечением была верховая езда. Прежде она ездила верхом для здоровья, но теперь, когда ей перевалило за двадцать и у нее была приличная конюшня с несколькими очень хорошими скаковыми лошадьми, она стала ездить на охоту. Любовь к охоте привила ей мать, и в последние годы, перед тем как их разлучили, Мария и Екатерина часто вместе охотились в королевских парках, забывая на несколько часов о приближающейся трагедии. Мария держала свору охотничьих собак, и ей нравилось позировать художнику-итальянцу с лежащей у ног борзой.
В зимние месяцы Мария развлекалась дома. От отца она унаследовала любовь к азартным играм и, играя в карты с леди Хартфорд или леди Маргарет Грей, часто проигрывала за один круг двадцать шиллингов. Впрочем, большую часть времени ее развлекала женщина-шут — Дурочка Джейн. Это имя в хозяйственной книге Марии встречается чаще остальных. Прежде Джейн служила у Генриха, вместе с его любим-Цем Уиллом Сомерсом. (У Анны Болейн тоже была в Услужении женщина-шут, но куда она подевалась после смерти госпожи, неизвестно.) Генрих поил и кормил Джейн, платил ей жалованье, а также иногда дарил что-нибудь из одежды, но с 1537 года Мария поселила ее у себя. Она давала Джейп деньги па рейтузы, чулки и обувь (та изнашивала их каждые несколько месяцев), а также на ткань для блузок, платьев и постельного белья, оплачивала счета, подписанные неким «Хог-маиом», который содержал коня Джейн, и нашла ей лекаря, когда та в 1543 году долго болела.
Дурочка Джейн, должно быть, талантливо пародировала придворную даму. Она носила парчовые платья и шелковые юбки, но чулки и обувь у нее были клоунскими. Голова у Джейн была выбрита наголо, как яйцо. Раз в месяц являлся парикмахер, и это стоило четырехпенсовик. У Джейп была партнерша, известная как Лукреция-акробатка, и они вдвоем часами забавляли Марию своими шутками, песнями и трюками.
Но как бы ни проводила свое время Мария, она всегда пребывала в ожидании. Разумеется, замужества. Это было естественно в ее возрасте и положении. При дворе и зале заседаний Совета постоянно шли разговоры о предполагаемом замужестве Марии. Однажды за ужином в ноябре 1536 года, спустя пять месяцев после подписания «Заявления», Генрих сказал Марии, что ищет ей мужа и что у него на примете есть очень подходящая кандидатура. Через несколько дней король вновь заговорил об этом, добавив, что супругом Марии он хотел бы видеть шурина Карла V, дона Луиса Португальского. Осенью 1536 года Генрих, видимо, перестав надеяться, что Джейн когда-нибудь родит сына, признался Марии, что если этого не случится, то пусть тогда наследника ему подарит дочь.
«Законный внук, — сказал он, — все-таки лучше сына-бастарда».
Слухи о том, что король собирается выдать замуж старшую дочь, активно циркулировали все тридцатые годы. В период правления Анны превосходным разрешением проблемы Карл V считал помолвку Марии с каким-нибудь иностранным принцем. В качестве достойных женихов он рекомендовал короля Якова Шетландского, французского дофина и дона Луиса. А Генрих, как потом выяснилось, начиная с 1532 года в качестве потенциального зятя рассматривал польского воеводу, а позднее, когда начал искать новых политических союзников среди лютеран, подумывал выдать свою дочь за германского принца. Кроме того, у короля всегда была возможность (если нужно было наказать Марию за строптивость и устранить угрозу, которую она представляла для Генриха) выдать ее за англичанина низкого происхождения или за своего доверенного приближенного. Вскоре после смерти Екатерины до Шапюи дошел слух, который друзья Марии восприняли самым серьезным образом, что король собирается выдать ее за Кромвеля. Шапюи в это не поверил. Как потом выяснилось, слух этот распространяли «некий лорд и некий придворный», которым па самом деле показалось, что Генрих намеревается выдать Марию за своего первого министра.
Впрочем, к осени 1536 года круг кандидатов сузился. Как отметили члены Тайного совета, Мария и Елизавета являются козырными картами в дипломатической игре, и их следует использовать для приобретения союзников. В последние годы Англия все ощутимее начала скатываться к протестантизму. По этой причине у нее установились очень прохладные отношениями с двумя крупнейшими державами на континенте — Францией и «Священной Римской империей». И это при том, что обе страны хотели бы видеть Марию в качестве невесты. Так почему бы не ослабить дипломатическое напряжение с помощью брака? Похоже, что Генрих склонялся в пользу такого решения вопроса и приветствовал посланников как от Габсбургов, так и от Валуа, когда те прибывали в Англию, снабженные полномочиями вести переговоры по поводу брачного контракта. Французский посланник Жиль де ла Помме-райе с каждым придворным, которого встречал во дворце, оживленно обсуждал преимущества брака Марии с Карлом, герцогом Орлеанским, который был вторым претендентом на французский престол. Королевским советникам он снова и снова повторял предложения Франциска: приданое свыше восьмидесяти тысяч дукатов плюс подразделения наемников для усмирения мятежников, которые в то время беспокоили север Англии. Генрих прикидывался, что ничего об этих предложениях не знает, а самого ла Поммерайе почти не замечал, однако его советники серьезно обсуждали такую возможность и упорно намекали Марии, что, мол, скоро она станет невестой французского принца.
В конце концов французский вариант окончательно отпал, главным образом потому, что ла Поммерайе получил ин-стРУКцию ничего ие подписывать, пока не будет восстановлена законность происхождения Марии. Вопрос о ее легитимности в правах наследования престола являлся препятствием для заключения брака с кем бы то ни было. И тому было несколько причин. Первая — любой перспективный соискатель па руку дочери английского короля со всей очевидностью предпочел бы невесту, обладающую правом претендовать на отцовский престол. А во-вторых, вопрос о статусе Марии имел особенную важность — она являлась живым символом скандального развода Генриха и его отказа подчиниться воле римского папы. Заключить брачный контракт, согласившись на нелигитимиость ее происхождения, означало бы одобрить все, что учинил Генрих, то есть согласиться с унижениями Екатерины, оскорблением папы и всего христианского сообщества. Как бы Франциску ни нравилась идея женить своего сына на дочери Генриха, он не мог пойти на это до тех пор, пока она не будет восстановлена в правах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194
В зимние месяцы Мария развлекалась дома. От отца она унаследовала любовь к азартным играм и, играя в карты с леди Хартфорд или леди Маргарет Грей, часто проигрывала за один круг двадцать шиллингов. Впрочем, большую часть времени ее развлекала женщина-шут — Дурочка Джейн. Это имя в хозяйственной книге Марии встречается чаще остальных. Прежде Джейн служила у Генриха, вместе с его любим-Цем Уиллом Сомерсом. (У Анны Болейн тоже была в Услужении женщина-шут, но куда она подевалась после смерти госпожи, неизвестно.) Генрих поил и кормил Джейн, платил ей жалованье, а также иногда дарил что-нибудь из одежды, но с 1537 года Мария поселила ее у себя. Она давала Джейп деньги па рейтузы, чулки и обувь (та изнашивала их каждые несколько месяцев), а также на ткань для блузок, платьев и постельного белья, оплачивала счета, подписанные неким «Хог-маиом», который содержал коня Джейн, и нашла ей лекаря, когда та в 1543 году долго болела.
Дурочка Джейн, должно быть, талантливо пародировала придворную даму. Она носила парчовые платья и шелковые юбки, но чулки и обувь у нее были клоунскими. Голова у Джейн была выбрита наголо, как яйцо. Раз в месяц являлся парикмахер, и это стоило четырехпенсовик. У Джейп была партнерша, известная как Лукреция-акробатка, и они вдвоем часами забавляли Марию своими шутками, песнями и трюками.
Но как бы ни проводила свое время Мария, она всегда пребывала в ожидании. Разумеется, замужества. Это было естественно в ее возрасте и положении. При дворе и зале заседаний Совета постоянно шли разговоры о предполагаемом замужестве Марии. Однажды за ужином в ноябре 1536 года, спустя пять месяцев после подписания «Заявления», Генрих сказал Марии, что ищет ей мужа и что у него на примете есть очень подходящая кандидатура. Через несколько дней король вновь заговорил об этом, добавив, что супругом Марии он хотел бы видеть шурина Карла V, дона Луиса Португальского. Осенью 1536 года Генрих, видимо, перестав надеяться, что Джейн когда-нибудь родит сына, признался Марии, что если этого не случится, то пусть тогда наследника ему подарит дочь.
«Законный внук, — сказал он, — все-таки лучше сына-бастарда».
Слухи о том, что король собирается выдать замуж старшую дочь, активно циркулировали все тридцатые годы. В период правления Анны превосходным разрешением проблемы Карл V считал помолвку Марии с каким-нибудь иностранным принцем. В качестве достойных женихов он рекомендовал короля Якова Шетландского, французского дофина и дона Луиса. А Генрих, как потом выяснилось, начиная с 1532 года в качестве потенциального зятя рассматривал польского воеводу, а позднее, когда начал искать новых политических союзников среди лютеран, подумывал выдать свою дочь за германского принца. Кроме того, у короля всегда была возможность (если нужно было наказать Марию за строптивость и устранить угрозу, которую она представляла для Генриха) выдать ее за англичанина низкого происхождения или за своего доверенного приближенного. Вскоре после смерти Екатерины до Шапюи дошел слух, который друзья Марии восприняли самым серьезным образом, что король собирается выдать ее за Кромвеля. Шапюи в это не поверил. Как потом выяснилось, слух этот распространяли «некий лорд и некий придворный», которым па самом деле показалось, что Генрих намеревается выдать Марию за своего первого министра.
Впрочем, к осени 1536 года круг кандидатов сузился. Как отметили члены Тайного совета, Мария и Елизавета являются козырными картами в дипломатической игре, и их следует использовать для приобретения союзников. В последние годы Англия все ощутимее начала скатываться к протестантизму. По этой причине у нее установились очень прохладные отношениями с двумя крупнейшими державами на континенте — Францией и «Священной Римской империей». И это при том, что обе страны хотели бы видеть Марию в качестве невесты. Так почему бы не ослабить дипломатическое напряжение с помощью брака? Похоже, что Генрих склонялся в пользу такого решения вопроса и приветствовал посланников как от Габсбургов, так и от Валуа, когда те прибывали в Англию, снабженные полномочиями вести переговоры по поводу брачного контракта. Французский посланник Жиль де ла Помме-райе с каждым придворным, которого встречал во дворце, оживленно обсуждал преимущества брака Марии с Карлом, герцогом Орлеанским, который был вторым претендентом на французский престол. Королевским советникам он снова и снова повторял предложения Франциска: приданое свыше восьмидесяти тысяч дукатов плюс подразделения наемников для усмирения мятежников, которые в то время беспокоили север Англии. Генрих прикидывался, что ничего об этих предложениях не знает, а самого ла Поммерайе почти не замечал, однако его советники серьезно обсуждали такую возможность и упорно намекали Марии, что, мол, скоро она станет невестой французского принца.
В конце концов французский вариант окончательно отпал, главным образом потому, что ла Поммерайе получил ин-стРУКцию ничего ие подписывать, пока не будет восстановлена законность происхождения Марии. Вопрос о ее легитимности в правах наследования престола являлся препятствием для заключения брака с кем бы то ни было. И тому было несколько причин. Первая — любой перспективный соискатель па руку дочери английского короля со всей очевидностью предпочел бы невесту, обладающую правом претендовать на отцовский престол. А во-вторых, вопрос о статусе Марии имел особенную важность — она являлась живым символом скандального развода Генриха и его отказа подчиниться воле римского папы. Заключить брачный контракт, согласившись на нелигитимиость ее происхождения, означало бы одобрить все, что учинил Генрих, то есть согласиться с унижениями Екатерины, оскорблением папы и всего христианского сообщества. Как бы Франциску ни нравилась идея женить своего сына на дочери Генриха, он не мог пойти на это до тех пор, пока она не будет восстановлена в правах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194