И теперь, живя в унижении, переживая измены супруга, она не пала духом и не отказалась от борьбы. В ней текла кровь благородных предков, ее способности как правительницы, которые она проявила в отсутствие Генриха, ее хладнокровие и достоинство, ее добрая улыбка были общеизвестны. Екатерина могла также гордиться и своей ученостью, за что англичане называли ее «чудом среди женщин». Вивес с этим соглашался, но от своих взглядов относительно женской неполноценности не отказывался. «То, что она не мужчина — это просто какая-то ошибка природы», — говорил он, и в его устах это было высшей похвалой. «В ее женском теле бьется мужское сердце», — настаивал он. «Но как женщина, — сказал позднее о Екатерине Томас Кромвель, — она превзошла всех героинь истории».
Итак, все, что узнавала Мария от своих наставников, и то, что она сама наблюдала вокруг себя в детстве, приучило ее к тому, что ей следует страшиться своего женского естества, потому что оно слабое и склонно к греху. Да, говорили учителя, вполне возможно, ты умна, да только на ум твой нельзя положиться. Ей предписывалось бояться думать, судить о чем-нибудь или действовать по своему собственному разумению. Все свои устремления женщине следовало ограничить скромной жизнью в тихой покорности супругу, которого для нее выберут другие. Самое большее, чего она могла добиться, — так это что ее сравнят с мужчиной (как Екатерину): мол, очень жаль, что при таких способностях ей довелось родиться в женском обличье.
ГЛАВА 5
О Ересь, поступь твоя все мощней,
Твой глас — все злей и надменней.
Подобная хвори, косящей детей,
Ты Церкви несешь перемены.
Исчезнет молитва во мраке ночей,
Погублена новой изменой.
17 апреля 1521 года в Германии перед членами Вормсского парламента предстал толстый молодой монах с грубым лицом крестьянина. Наряду с ведущими иерархами германской церкви там присутствовал также и император Карл V со свитой. Молодого монаха звали Мартин Лютер. Он был весьма самоуверен, однако испытывал перед собравшимися благоговейный страх. На Вормсский парламент его призвали в надежде, что, возможно, он откажется от своей ереси. А ересь, которую распространял этот монах, была довольно вредная. Он проповедовал, что папа — всего лишь обычный человек с присущими ему слабостями, что Семь Церковных Таинств к спасению души не ведут, и так далее.
Папа, видевший в Лютере всего лишь очередного еретика, отлучил его от церкви, но было поздно — в империи он уже стал популярным героем. В Германии писания еретика с интересом воспринимали все слои общества, тяготившегося политическим и экономическим засильем Рима. Лютер был опасным человеком на всей территории империи севернее Альп. Карл V предпочел не провоцировать еретика на открытый бунт и решил пока папскую буллу об отлучении его от церкви не обнародовать. Вместо этого император призвал его в Вормс. Здесь он показал еретику стопку книг. Его книг.
«Станешь ли ты, Лютер, настаивать сейчас на всем том, что написал? — спросил он. — Ведь ты выступаешь против вековых традиций церкви. Как можешь ты заявлять со всей уверенностью, что прав, а все остальные, кто был до тебя, не правы?»
Лютера торжественная обстановка несколько подавляла. Он как будто бы заколебался и попросил дать ему время, чтобы подготовиться к ответу. Затем возвратился к себе в холодную мансарду — единственное жилище, которое он смог найти в этом городе, — и принялся размышлять, не допустил ли прежде в своих рассуждениях ошибок. На следующий день он вновь предстал перед парламентом, заявив, что в написанном ничего изменить не может. Его вновь принялись убеждать. «Отступись, — говорили ему, — иначе германские земли ждут раскол и гражданская война». Но Лютер оставался непреклонным. «Я буду следовать своим убеждениям и ничему больше», — заявил он. Возмущенный император покинул зал. Было принято решение изгнать Лютера из страны, и тот покинул Вормс, видимо, удивляясь, как это его оставили в живых. На следующий год прокатилась первая волна кровавых бунтов, которые сотрясали германское общество все двадцатые годы XVI века.
В тот день, когда закрыли Вормсский парламент, Ричард Пейс, секретарь Генриха VIII, застал короля в его апартаментах читающим одну из книг Лютера. Это был его новый трактат «О вавилонском пленении церкви», в котором утверждалось, что должно быть только два таинства: причастие и крещение, а не семь, как определено Римом. Трактат навел Генриха на мысль, которая уже довольно давно витала в воздухе. В 1515 году он начал работать над теологическим трактатом, который так и не закончил, хотя периодически к нему возвращался. Теперь он этот трактат закончит, подвергнув Лютера уничтожающей критике. А благодарный папа вознаградит его, присовокупив к королевскому титулу одно важное дополнение. В средние века папа даровал династии французских королей титул Христианнейшие. Генрих хотел такого же для себя и своих наследников.
Атаку на учение Лютера Генрих и Вулси решили начать с официального разоблачения. Лично принять участие в этом король не имел возможности — он лежал в постели с малярией, но кардинал постарался за двоих. Он организовал впечатляющее торжественное действо. Во дворе собора Святого Павла было воздвигнуто возвышение, на котором под золотым балдахином в кресле сидел кардинал. По признаниям очевидцев, он выглядел достойнее самого папы. С речью к собравшимся — это были церковники, дворяне и простые люди — обратился Джон Фишер, епископ Рочестерский. Он говорил около двух часов, восхваляя Вулси и объявив, что Генрих работает над теологическим трактатом, направленным против ереси Лютера. Затем поднялся Вулси. Он огласил папскую буллу об отлучении Лютера от церкви и проклял еретика и всех его последователей. В этот момент во дворе собора подожгли сложенные в кучу книги Лютера. Вулси продолжал говорить, а над помостом поднимался дым от горящих книг и памфлетов еретика.
Как это часто бывало в истории, учение Лютера раздражало церковников большей частью потому, что его критика папства была справедливой. Английская церковь, как и германская, пребывала в глубоком кризисе веры. Да, отдельные священнослужители действительно были благочестивыми и жертвенными, но много больше было таких, которые позорили свой сан. Они, как миряне, носили роскошные яркие одежды и серебряные пояса, завивали волосы, как дворяне; богатые епископы покрывали своих коней попонами из дорогих мехов, а на шляпах носили золотые украшения. «Встретишь священника, — писал один из критиков католической церкви, — и думаешь: да ведь это же павлин, распустивший хвост в брачном танце перед самкой». В то время как многие приходские священники были так бедны, что едва могли прокормиться, некоторые из церковных иерархов обладали невероятным богатством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194
Итак, все, что узнавала Мария от своих наставников, и то, что она сама наблюдала вокруг себя в детстве, приучило ее к тому, что ей следует страшиться своего женского естества, потому что оно слабое и склонно к греху. Да, говорили учителя, вполне возможно, ты умна, да только на ум твой нельзя положиться. Ей предписывалось бояться думать, судить о чем-нибудь или действовать по своему собственному разумению. Все свои устремления женщине следовало ограничить скромной жизнью в тихой покорности супругу, которого для нее выберут другие. Самое большее, чего она могла добиться, — так это что ее сравнят с мужчиной (как Екатерину): мол, очень жаль, что при таких способностях ей довелось родиться в женском обличье.
ГЛАВА 5
О Ересь, поступь твоя все мощней,
Твой глас — все злей и надменней.
Подобная хвори, косящей детей,
Ты Церкви несешь перемены.
Исчезнет молитва во мраке ночей,
Погублена новой изменой.
17 апреля 1521 года в Германии перед членами Вормсского парламента предстал толстый молодой монах с грубым лицом крестьянина. Наряду с ведущими иерархами германской церкви там присутствовал также и император Карл V со свитой. Молодого монаха звали Мартин Лютер. Он был весьма самоуверен, однако испытывал перед собравшимися благоговейный страх. На Вормсский парламент его призвали в надежде, что, возможно, он откажется от своей ереси. А ересь, которую распространял этот монах, была довольно вредная. Он проповедовал, что папа — всего лишь обычный человек с присущими ему слабостями, что Семь Церковных Таинств к спасению души не ведут, и так далее.
Папа, видевший в Лютере всего лишь очередного еретика, отлучил его от церкви, но было поздно — в империи он уже стал популярным героем. В Германии писания еретика с интересом воспринимали все слои общества, тяготившегося политическим и экономическим засильем Рима. Лютер был опасным человеком на всей территории империи севернее Альп. Карл V предпочел не провоцировать еретика на открытый бунт и решил пока папскую буллу об отлучении его от церкви не обнародовать. Вместо этого император призвал его в Вормс. Здесь он показал еретику стопку книг. Его книг.
«Станешь ли ты, Лютер, настаивать сейчас на всем том, что написал? — спросил он. — Ведь ты выступаешь против вековых традиций церкви. Как можешь ты заявлять со всей уверенностью, что прав, а все остальные, кто был до тебя, не правы?»
Лютера торжественная обстановка несколько подавляла. Он как будто бы заколебался и попросил дать ему время, чтобы подготовиться к ответу. Затем возвратился к себе в холодную мансарду — единственное жилище, которое он смог найти в этом городе, — и принялся размышлять, не допустил ли прежде в своих рассуждениях ошибок. На следующий день он вновь предстал перед парламентом, заявив, что в написанном ничего изменить не может. Его вновь принялись убеждать. «Отступись, — говорили ему, — иначе германские земли ждут раскол и гражданская война». Но Лютер оставался непреклонным. «Я буду следовать своим убеждениям и ничему больше», — заявил он. Возмущенный император покинул зал. Было принято решение изгнать Лютера из страны, и тот покинул Вормс, видимо, удивляясь, как это его оставили в живых. На следующий год прокатилась первая волна кровавых бунтов, которые сотрясали германское общество все двадцатые годы XVI века.
В тот день, когда закрыли Вормсский парламент, Ричард Пейс, секретарь Генриха VIII, застал короля в его апартаментах читающим одну из книг Лютера. Это был его новый трактат «О вавилонском пленении церкви», в котором утверждалось, что должно быть только два таинства: причастие и крещение, а не семь, как определено Римом. Трактат навел Генриха на мысль, которая уже довольно давно витала в воздухе. В 1515 году он начал работать над теологическим трактатом, который так и не закончил, хотя периодически к нему возвращался. Теперь он этот трактат закончит, подвергнув Лютера уничтожающей критике. А благодарный папа вознаградит его, присовокупив к королевскому титулу одно важное дополнение. В средние века папа даровал династии французских королей титул Христианнейшие. Генрих хотел такого же для себя и своих наследников.
Атаку на учение Лютера Генрих и Вулси решили начать с официального разоблачения. Лично принять участие в этом король не имел возможности — он лежал в постели с малярией, но кардинал постарался за двоих. Он организовал впечатляющее торжественное действо. Во дворе собора Святого Павла было воздвигнуто возвышение, на котором под золотым балдахином в кресле сидел кардинал. По признаниям очевидцев, он выглядел достойнее самого папы. С речью к собравшимся — это были церковники, дворяне и простые люди — обратился Джон Фишер, епископ Рочестерский. Он говорил около двух часов, восхваляя Вулси и объявив, что Генрих работает над теологическим трактатом, направленным против ереси Лютера. Затем поднялся Вулси. Он огласил папскую буллу об отлучении Лютера от церкви и проклял еретика и всех его последователей. В этот момент во дворе собора подожгли сложенные в кучу книги Лютера. Вулси продолжал говорить, а над помостом поднимался дым от горящих книг и памфлетов еретика.
Как это часто бывало в истории, учение Лютера раздражало церковников большей частью потому, что его критика папства была справедливой. Английская церковь, как и германская, пребывала в глубоком кризисе веры. Да, отдельные священнослужители действительно были благочестивыми и жертвенными, но много больше было таких, которые позорили свой сан. Они, как миряне, носили роскошные яркие одежды и серебряные пояса, завивали волосы, как дворяне; богатые епископы покрывали своих коней попонами из дорогих мехов, а на шляпах носили золотые украшения. «Встретишь священника, — писал один из критиков католической церкви, — и думаешь: да ведь это же павлин, распустивший хвост в брачном танце перед самкой». В то время как многие приходские священники были так бедны, что едва могли прокормиться, некоторые из церковных иерархов обладали невероятным богатством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194