– Где попрятались служанки?»
Гульшари резко ударила серебряной палочкой в круглый шар и уже хотела наградить оплеухой вбежавшую старшую прислужницу, но та таинственно прикрыла за собой дверь. Гульшари насторожилась.
– Пресветлая царица! – она иначе не называла Гульшари, зная, что более других награждались ударами те прислужницы, которые наедине не величали княгиню царицей, но просвещать разинь было не в ее интересах. – Как прекрасна сегодня пресветлая царица! Глазам больно, точно от солнца. И кто сумеет думать о своем могуществе, когда в Метехи царит повелительница всех красавиц Картли?
– А разве здесь есть могущественнее, чем царь царей, мой брат? – с притворным равнодушием спросила Гульшари.
– Пусть у того тыква на плечах высохнет, кто такое думает! Ведь не успели ворота Метехи закрыться за солнцеподобной царицей и царем царей, посыпались, как орехи, арагвинцы, и малый двор заполнили и большой прихватили. Князь Зураб осмотрел каждого отдельно, кого по плечу похлопал, кому смешное сказал, – и все на него так преданно смотрели, как ангелы на голубя.
– А еще что было? – нетерпеливо топнула ногой Гульшари, кивнув на прозрачную рубашку, свесившуюся с табуретки.
– А еще голубь велел остаться всем ангелам в замке, – словоохотливо сообщила прислужница, помогая Гульшари надеть рубашку, – весь задний двор заполнили. Сейчас у князя шестьсот телохранителей, а у царя царей триста…
– Не твое дело, дура, считать, сколько их у царя! – досадливо прервала прислужницу Гульшари, прикрепляя к голубоватой кисее красные розы. – Вели оруженосцу просить пожаловать сюда князя Андукапара и подай мне малиновое платье с узором.
Поспешно одеваясь, Гульшари едва сдерживала новый прилив гнева. И не успел Андукапар войти, как она выслала прислужницу и обрушилась на мужа:
– Про дерзость Зураба уже знаешь? Или только на мою зоркость надеешься?
– Почему дерзость? – недоуменно пожал плечами Андукапар. – Он же обещал выделить сарбазские тысячи для сопровождения ханов. Наверно, оружие проверить захотел.
– Проверить, у кого больше перьев в крыльях – у ангелов или у голубя. Жаль, твой рост длиннее твоего зрения, иначе увидел бы, что арагвинец перед нами кичится. И почему чуть свет летишь сторожить порог опочивальни Шадимана? Не тебе ли, мужу царицы Гульшари, все должны до земли кланяться? Почему держишь себя не как брат и наследник Симона?
– Гульшари! Молю, как Христа… или как Магомета… это одно и то же… – Андукапар открыл дверь и снова прихлопнул. – Если Шадиман или Симон услышат, а это одно и то же, не иначе, как снова увидим замок Арша.
– Хо… хо… еще кого боишься, долговязый петух? Видно, у тебя больше перьев!
– Никого не боюсь так, как твоего языка, а моя шашка отточена не хуже чем мечи у светлейших. Но советую помнить о желании шаха Аббаса видеть свою племянницу царицей Картли, а сына ее – наследником!
– Не смей засаривать мои уши сгнившей травой! Никому не уступлю корону, а Шадиману, который заслонил твое светлое знамя черной буркой Зураба, пора…
– Не договаривай, Гульшари. Запомни крепко: Шадиман помог Симону вернуться на царство, помог нам покинуть Арша и еще… поможет, когда настанет час избавиться от Зураба. Не забывай также, что мой брат Фиран женат на его сестре, – ведь родственник. А что без Шадимана Метехи?
– И ты, князь, не смей договаривать! Родственник! Давно об этом забыли! Метехи для династии Багратиони, а не для…
– Ни один Багратиони не удержится на троне без поддержки могущественных князей! – воскликнул задетый Андукапар. – Прошу, Гульшари, не обостряй наши отношения с Шадиманом. Мы и так одни, князья бегут из Метехи, как крысы из горящего амбара.
Гульшари подправила локоны, спущенные к щекам, жемчужные подвески, ударила в шар, приказала вбежавшей прислужнице позвать князя Мдивани и, не удостоив мужа ни единым взглядом, направилась в «дарбази для встреч».
Едва вошел молодой князь, как она отправила его в царские покои справиться у гостеприимца, здоров ли царь, и предупредить, что она, царевна Гульшари, соизволит лично предстать перед «тенью пророка» с утренним приветствием. Хотя Симон, побаиваясь сестры, и просил всегда жаловать к нему, не оповещая о том Метехи, но Гульшари строго соблюдала дворцовые правила, желая этим подчеркнуть и свою власть и недоступность царя. Иначе, думала она, всякая обезьяна перестанет считаться с таким венценосцем, как ее брат. И Андукапар обязан был подчиниться прихоти Гульшари. Она не ошиблась, находящиеся в Метехи придворные невольно следовали их примеру, и, к удовольствию Шадимана, хоть некоторая доля уважения к величию царя была соблюдена.
Странная выходка Зураба если не возмутила, то удивила Шадимана. Решив отложить разговор с Хосро о предложении католикоса, Шадиман поспешил обсудить с царевичем новую «арагвскую головоломку».
На утреннее совещание первым пришел Андукапар, вторым Иса-хан, а последним Зураб.
– Бисмиллах! – воскликнул Иса-хан, придавая голосу сладость шербета. – Тебя ли видят мои опечаленные разлукой глаза? Пир наполовину был нам усладой, но в поисках причин тому мы остановились в оазисе догадок, ибо сказано: не ищи смысла там, где виден умысел.
– Хан из ханов, когда явился твой гонец в баню, я был мокрый, как рыба, и не осмелился побежать на твой зов. А когда высох, не услышал твоего призыва и покорно проскучал, ибо сказано: не спеши туда, где тебя не ждут.
– А не потому ли не спешил ты, князь Зураб, – Андукапар хихикнул, – что самовольно размещал в царском замке никем не прошенных арагвинцев?
– И до меня дошло, Зураб, о дружеской встрече арагвинцев со своим владетелем под гостеприимной крышей Метехи.
– А значение принятия мною святых таинств до тебя не дошло, Шадиман?
– Дошло, как изумление доходит до рассудка.
– Благосклонная к витязям анчисхатская божья матерь меня осенила, – Зураб вызывающе положил руку на пояс, словно на рукоятку меча, – поэтому не удивляйтесь моей прозорливости. К слову: разместил арагвинцев я не под крышей Метехи, а под небом. Да будет известно осторожным: когда витязь под скрежет сабель вместо зеленой долины видит бездну, обязан насторожиться. А на случай непредвиденной встречи с черным ангелом можно просить церковь отпустить грехи.
– Аллах сегодня лишил меня догадливости, но раз мы не на сборище дервишей, то повернем наши мысли в сторону Кахетинской дороги, – холодно произнес Иса-хан.
Тут послышались удары копий о каменные плиты, громкие голоса стражи, торопливые шаги. Порывисто вошел чубукчи и, стоя у дверей, взволнованно проговорил:
– Князь Зураб Эристави Арагвский, гонец из Ананури прискакал! Лоб белый, как доска, а от усталости шатается, как волчок. Тебя просит, князь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161
Гульшари резко ударила серебряной палочкой в круглый шар и уже хотела наградить оплеухой вбежавшую старшую прислужницу, но та таинственно прикрыла за собой дверь. Гульшари насторожилась.
– Пресветлая царица! – она иначе не называла Гульшари, зная, что более других награждались ударами те прислужницы, которые наедине не величали княгиню царицей, но просвещать разинь было не в ее интересах. – Как прекрасна сегодня пресветлая царица! Глазам больно, точно от солнца. И кто сумеет думать о своем могуществе, когда в Метехи царит повелительница всех красавиц Картли?
– А разве здесь есть могущественнее, чем царь царей, мой брат? – с притворным равнодушием спросила Гульшари.
– Пусть у того тыква на плечах высохнет, кто такое думает! Ведь не успели ворота Метехи закрыться за солнцеподобной царицей и царем царей, посыпались, как орехи, арагвинцы, и малый двор заполнили и большой прихватили. Князь Зураб осмотрел каждого отдельно, кого по плечу похлопал, кому смешное сказал, – и все на него так преданно смотрели, как ангелы на голубя.
– А еще что было? – нетерпеливо топнула ногой Гульшари, кивнув на прозрачную рубашку, свесившуюся с табуретки.
– А еще голубь велел остаться всем ангелам в замке, – словоохотливо сообщила прислужница, помогая Гульшари надеть рубашку, – весь задний двор заполнили. Сейчас у князя шестьсот телохранителей, а у царя царей триста…
– Не твое дело, дура, считать, сколько их у царя! – досадливо прервала прислужницу Гульшари, прикрепляя к голубоватой кисее красные розы. – Вели оруженосцу просить пожаловать сюда князя Андукапара и подай мне малиновое платье с узором.
Поспешно одеваясь, Гульшари едва сдерживала новый прилив гнева. И не успел Андукапар войти, как она выслала прислужницу и обрушилась на мужа:
– Про дерзость Зураба уже знаешь? Или только на мою зоркость надеешься?
– Почему дерзость? – недоуменно пожал плечами Андукапар. – Он же обещал выделить сарбазские тысячи для сопровождения ханов. Наверно, оружие проверить захотел.
– Проверить, у кого больше перьев в крыльях – у ангелов или у голубя. Жаль, твой рост длиннее твоего зрения, иначе увидел бы, что арагвинец перед нами кичится. И почему чуть свет летишь сторожить порог опочивальни Шадимана? Не тебе ли, мужу царицы Гульшари, все должны до земли кланяться? Почему держишь себя не как брат и наследник Симона?
– Гульшари! Молю, как Христа… или как Магомета… это одно и то же… – Андукапар открыл дверь и снова прихлопнул. – Если Шадиман или Симон услышат, а это одно и то же, не иначе, как снова увидим замок Арша.
– Хо… хо… еще кого боишься, долговязый петух? Видно, у тебя больше перьев!
– Никого не боюсь так, как твоего языка, а моя шашка отточена не хуже чем мечи у светлейших. Но советую помнить о желании шаха Аббаса видеть свою племянницу царицей Картли, а сына ее – наследником!
– Не смей засаривать мои уши сгнившей травой! Никому не уступлю корону, а Шадиману, который заслонил твое светлое знамя черной буркой Зураба, пора…
– Не договаривай, Гульшари. Запомни крепко: Шадиман помог Симону вернуться на царство, помог нам покинуть Арша и еще… поможет, когда настанет час избавиться от Зураба. Не забывай также, что мой брат Фиран женат на его сестре, – ведь родственник. А что без Шадимана Метехи?
– И ты, князь, не смей договаривать! Родственник! Давно об этом забыли! Метехи для династии Багратиони, а не для…
– Ни один Багратиони не удержится на троне без поддержки могущественных князей! – воскликнул задетый Андукапар. – Прошу, Гульшари, не обостряй наши отношения с Шадиманом. Мы и так одни, князья бегут из Метехи, как крысы из горящего амбара.
Гульшари подправила локоны, спущенные к щекам, жемчужные подвески, ударила в шар, приказала вбежавшей прислужнице позвать князя Мдивани и, не удостоив мужа ни единым взглядом, направилась в «дарбази для встреч».
Едва вошел молодой князь, как она отправила его в царские покои справиться у гостеприимца, здоров ли царь, и предупредить, что она, царевна Гульшари, соизволит лично предстать перед «тенью пророка» с утренним приветствием. Хотя Симон, побаиваясь сестры, и просил всегда жаловать к нему, не оповещая о том Метехи, но Гульшари строго соблюдала дворцовые правила, желая этим подчеркнуть и свою власть и недоступность царя. Иначе, думала она, всякая обезьяна перестанет считаться с таким венценосцем, как ее брат. И Андукапар обязан был подчиниться прихоти Гульшари. Она не ошиблась, находящиеся в Метехи придворные невольно следовали их примеру, и, к удовольствию Шадимана, хоть некоторая доля уважения к величию царя была соблюдена.
Странная выходка Зураба если не возмутила, то удивила Шадимана. Решив отложить разговор с Хосро о предложении католикоса, Шадиман поспешил обсудить с царевичем новую «арагвскую головоломку».
На утреннее совещание первым пришел Андукапар, вторым Иса-хан, а последним Зураб.
– Бисмиллах! – воскликнул Иса-хан, придавая голосу сладость шербета. – Тебя ли видят мои опечаленные разлукой глаза? Пир наполовину был нам усладой, но в поисках причин тому мы остановились в оазисе догадок, ибо сказано: не ищи смысла там, где виден умысел.
– Хан из ханов, когда явился твой гонец в баню, я был мокрый, как рыба, и не осмелился побежать на твой зов. А когда высох, не услышал твоего призыва и покорно проскучал, ибо сказано: не спеши туда, где тебя не ждут.
– А не потому ли не спешил ты, князь Зураб, – Андукапар хихикнул, – что самовольно размещал в царском замке никем не прошенных арагвинцев?
– И до меня дошло, Зураб, о дружеской встрече арагвинцев со своим владетелем под гостеприимной крышей Метехи.
– А значение принятия мною святых таинств до тебя не дошло, Шадиман?
– Дошло, как изумление доходит до рассудка.
– Благосклонная к витязям анчисхатская божья матерь меня осенила, – Зураб вызывающе положил руку на пояс, словно на рукоятку меча, – поэтому не удивляйтесь моей прозорливости. К слову: разместил арагвинцев я не под крышей Метехи, а под небом. Да будет известно осторожным: когда витязь под скрежет сабель вместо зеленой долины видит бездну, обязан насторожиться. А на случай непредвиденной встречи с черным ангелом можно просить церковь отпустить грехи.
– Аллах сегодня лишил меня догадливости, но раз мы не на сборище дервишей, то повернем наши мысли в сторону Кахетинской дороги, – холодно произнес Иса-хан.
Тут послышались удары копий о каменные плиты, громкие голоса стражи, торопливые шаги. Порывисто вошел чубукчи и, стоя у дверей, взволнованно проговорил:
– Князь Зураб Эристави Арагвский, гонец из Ананури прискакал! Лоб белый, как доска, а от усталости шатается, как волчок. Тебя просит, князь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161