— Напрасно, батоно, такое говоришь. Если черт, почему за народ с князьями дерется?
— А ты как думаешь — почему?
— Я хорошо знаю — почему; жаль, многие грузины не знают.
— Э-э, дед! — воскликнул Автандил. — «Барса» барсом называли, а шакал разорил весь свет.
— А почему, Варам, — насмешливо спросил Саакадзе, — у тебя одна нога толще другой?
— Откуда? — старик слегка растерялся, но быстро заговорил: — Больная нога, упал на острый камень, а время ехать.
Моя Кетеван мазь из травы приготовила… залах тяжелый, пять платков вокруг замотал. Такое было: подъехал мой конь к караван-сараю, почти у ворот Эрзурума. Я радуюсь — хорошо отдохну. Только заметил, может, турок, может, курд на меня уставился, потом ближе подсел; я притворился, что не замечаю. Давлюсь чорбой, потом кебаб глотаю. Такая богатая еда раздразнила курда или турка, ближе двигается, мой хурджини тоже без внимания не оставил. Тогда я на дальнюю тахту пересел, он тоже. Тогда я шарвари закатал и один платок развязал, он сидит; тогда я другой платок развязал, — он поморщился и немного отполз; тогда я третий платок развязал, он охнул, вскочил и убежал.
— А пятый не развязал? — под смех друзей спросил Саакадзе. — Хочешь, мой лекарь твою ногу вылечит?
— Нет, батоно, почти зажила.
— Почему же ты, полтора черта тебе под седло, с больной ногой так далеко поехал?
— Почему, батоно, думаешь, что далеко?
— Потому что ты грузин; выходит, живешь…
— Э, батоно, не все грузины живут в Картли, вот ты тоже грузин.
— Это дело другое, — усмехнулся Саакадзе. — Ты раньше скажи, кто ты?
— А ты кто? — старик испытующе смотрел на Саакадзе. «Почти знаю кто, все же проверить надо, дело большое». — Батоно, может, скажешь?
— Может, к ноге полтора хвоста привязал, а в цагах копыта держишь? — не унимался Димитрий. — Недаром вот за азнауром следил.
— Если такое думаешь, очень хорошо! А что за азнауром следил, тоже правда, он все думы мои спутал… Так сначала хотел: встречу грузина, спрошу, что надо. Два дня по базарам ходил, по улицам тоже, не встретил. Вдруг вижу куладжу! Обрадовался! Только я хотел подойти, а он в мечеть! Неужели, удивляюсь, черт пошутить решил, как тогда с дедом моего отца? Что ж, подожду, пока выйдет. А азнаур вышел и в другую мечеть вошел. Я за ним. А он в третью мечеть. Тут я смех бросил: как за грузина принял, если половину дня он по мечетям шныряет. А почему куладжу носит? Может, лазутчик? На другой день он прямо к первой мечети подошел, а я сбоку. Думаю, отсюда аллаха просьбами отягощает. Смотрю, во вторую мечеть он не пошел, иду за ним, он к твоему дому, батоно, подошел. А разве твой дом — мечеть? Он вчера подошел, а я сегодня. И тут азнаур меня же за меня принял.
— А с дедом твоего отца черт так же пошутил?
— Нет, батоно, тот не в аду был, потому про рай рассказывал, а пока дед моего отца уши развесил, черт всю муку на дорогу из его мешка выпустил.
— Так это ты ностевским дружинникам про рай рассказывал?
— Почему так думаешь, что я?
— Наверно знаю.
— И я наверно! — выкрикнул Элизбар. — Как сразу не узнал?
— Зачем должен узнать, если я первый раз тебя вижу?
— А я, Варам, там в засаде был и собачьим лаем тебя до Тбилиси провожал.
— Неправду говоришь, как может азнаур собачьим лаем кма провожать?
— Не я сам, мои дружинники.
— Ностевцы?!
— Ностевцы.
— Пусть бог пошлет им благополучия, всегда буду помнить. Но если ты ностевец, почему не около Саакадзе?
— Он сейчас воюет.
— Что ж, что воюет, не твоем месте я бы от него даже во сне не отходил.
— Это почему?
— Есть причина…
— Э-э, Варам, чем о чужих чертях заботиться, лучше скажи, как здоровье твоего князя.
— А ты, батоно Элизбар, чем о чужих князьях заботиться, лучше скажи — почему от своего убежал?
— А кто сказал, что князя имею?
— Если нет, тогда чем царь Теймураз тебе не угоден?
— Цвет его шарвари мне не по вкусу пришелся.
Вошел слуга и торжественно заявил:
— Батоно Георгий, госпожа просит к полуденной еде.
Старик поднялся, собираясь уходить, «Нет, его нельзя выпустить, он с чем-то важным прибыл, — подумал Саакадзе. — Но какой крепкий на язык! От кого и к кому он?».
— Вот что, Варам, останься. Но раньше чем сядешь за общую скатерть, скажи: другом или врагом в мой дом вошел?
— Батоно, как могу врагом — если первый раз вижу?
— А другом?
— Другом тоже рано. Только, батоно, так бывает, встретишь на базаре человека или черта… сейчас узнал, что это одно и то же… И такое подумаешь: хорошо, больше не встречу. А другого встретишь — нарочно пойдешь назавтра, чтобы еще раз встретить… Если удостоишь, батоно, еще раз приду в твой дом.
— А почему только раз? Разве собираешься скоро вернуться?
— Нет, батоно, дальше поеду. — И снова подумал: «Хоть и похож, все же проверить надо, дело большое». — И громко сказал: — Дальше поеду.
— Значит, больная нога не помешает?
— Не помешает, батоно.
— А послание от мази не испортится?
Старик вытаращил на Саакадзе глаза, но тотчас овладел собой.
— Какое, батоно, послание?
— Которое ты везешь от князя Шадимана… К слову, ты еще кма, или князь в почетные чапары перевел?
— Батоно, послание от мази непременно испортится, потому не догадался на ноге прятать… Когда еще раз приду, раньше проверю, потом на все отвечу…
— Хорошо, тогда я тебе помогу найти Саакадзе.
— Почему думаешь, Саакадзе ищу?
— А кому еще князь Шадиман в Эрзурум может свиток послать?
— Это его дело, батоно. Я кма, потому не смею и тебя спрашивать: кто ты?
Недоумевал Саакадзе. И сколько ни наводили разговор остальные, старик ловко увертывался, но лишь разлили вино, поднялся:
— Батоно, позволь первую чашу за Георгия Саакадзе выпить, так привык. — И он внимательно посмотрел на Моурави. И когда все шумно одобрили его пожелание, сказал: — Пусть «барс» Грузии еще сто лет радует людей и шашкой щекочет чертей, особенно главного из них — в Телави.
— А чем тебе главный не угодил?
— Цвет его шарвари мне не по вкусу пришелся.
Под одобрительные возгласы старик осушил и одну чашу, и две. Но напоить «барсам» его не удалось. Он и ночевать не остался.
— Конь в конюшне без корма, проверить надо… Еще приду, батоно.
«Барсы» переглянулись. Саакадзе шепнул Эрасти:
— Не спускать глаз!
По пятам за Варамом, до самого порога небольшого домика, куда, очевидно, Варам переселился, следовали два дружинника, переодетых турками, неотступно следя за ним.
За мелкую монету мальчик рассказал им, что старик живет у армянина кузнеца, что у старика красивый конь и что приехал он к лекарю полечить больную ногу.
Ранний рассвет застал дружинников неподалеку от домика, примыкавшего и кузнице. Едва наступил день, они увидели, как Варам поспешно вышел из калитки и направился в армянский квартал. Он долго ходил там по базару, потом на звонкий стук молотка зашел на площадку, уставленную глыбами мрамора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219