Разошлись тридцать дежурных молодых ханов, оберегающих властелина по ночам. Наступало утро, волоча за собой розоватые облака.
Шах Аббас сидел на троне в каком-то трансе. Он словно не заметил вошедших Караджугая и Хосро-мирзу. На пороге комнаты «уши шаха» они уподобились изваяниям.
Песочные часы «отсыпали» время. Его было много для раздумья и решений.
Шах Аббас поднял голову. Склонившись в низком поклоне, изваяния на миг ожили, опустились на ковер и вновь окаменели. Нижний шар часов наполнился песком, верхний опустел. Шах молчал. Слуга переставил шары и бесшумно вышел. Часы снова принялись отмерять время.
— Ночью меня осенила мысль, и я удержал ее при себе.
— О шах-ин-шах, все твои мысли подобны блеску звезд обоих миров.
— Знай, мой верный Караджугай: даже самую яркую звезду может затмить туча… И тогда властвует раздумье.
— Великий из великих, «лев Ирана»! Пророк сказал: «Мудрость не терпит поспешности».
— Но «медлительность — враг успеха!» Колонна разума — опора стены; я обменял раздумье на решение. Хосро-мирза, я дам тебе ферман на воцарение в Картли-Кахети. Не падай ниц и не возноси благодарность, ибо я не замечал, чтобы за такой дар ругали даже мысленно. Но знай, ферман пока тайный. Раньше ты повергнешь в прах назойливого Теймураза, овладеешь двумя царствами, как мой полководец. Да не будет сказано, что повелитель Ирана не смог победить царя, ничтожного, как песчинка в пустыне, а уничтожил его царь Хосро из династии Багратидов.
Шах опять впал в молчание, бледный, потрясенный Хосро, затаив дыхание ждал.
— Да услышит твою мудрость аллах! — вскрикнул восхищенный Караджугай-хан. — Да ниспошлет приветливость «солнцу Ирана»!
— Пусть будет так, как будет! Не позднее новолуния ты, мирза, отправишься в Гурджистан. Войск, верблюдов и коней возьми сколько надо. — Заметив порывистое движение Хосро, насмешливо произнес: — И опять не спеши с благодарностью, ибо от нее мне ни скучнее, ни веселее не станет…
Выбей из седла Теймураза, объяви князьям и служителям Христа, что в награду за победу над Теймуразом «лев Ирана» прислал тебе ферман с большой печатью «царя царей», на которой начертано: «Да воздается благодарение аллаху, творцу обоих миров!», и если дорожат своей шкурой, то пусть не медля ни дня католикос венчает Хосро-мирзу на царство Картли-Кахети.
— Великий шах Аббас! Всепредвидящий! Распределяющий блаженства рая и мучения ада! Покровитель — первый из первых! Я выполню твое повеление, как выполняет слуга седьмого неба повеление аллаха! И да будет мне наградой твоя благосклонность!
— Знай, о торопливый, я подарков обратно не беру.
Шах открыл стоящий около него ларец, достал ферман, повертел в руке. Хосро-мирза потом клялся, что видел, как в руке «льва Ирана» ферман превратился в знамя Грузии, охваченное пламенем.
В порыве восторга Хосро подполз на коленях к трону, благоговейно поцеловал ковер между ног шаха, дрожащей рукой взял ферман, трижды прикоснулся губами к печати Ирана и, к ужасу своему, мысленно воскликнул: «Христос воскрес!» Бледный, весь трепеща, чуть поднял глаза… Нет, шах ничего не заметил.
Волнение мирзы вызвало улыбку на устах властелина. Но вдруг он нахмурился:
— Во имя своей жизни, мирза, запомни: ты до конца земного странствования останешься мохамметанином! Особенно не допускай католиков соблазнить себя, эти нечестивцы могут совратить даже главу иверской церкви… Мой Караджугай, с какой горы налетело на твое лицо изумление?
— Мой светлый, как утреннее облако, величественный, как молния перед грозой, повелитель! Я, твой раб, осмелился думать…
— Что шах Аббас покровительствует миссионерам? Ты не ошибся… Покровительствовать следует всем, кого можно использовать как оружие твоих замыслов. И, видит пророк, католики больше других напоминают меч и щит. Их ученость да послужит примером многим. И нет приятнее собеседников. Им ведомы книги о небе, земле и солнце. Еще лучше знают они дела всех стран, да падут на их премудрые головы огонь и пепел! Они недаром изучили газели, и я недаром еду в монастырь услаждать свой слух пением. Они здесь мягки, подобно пуху лебедя; и жестки, подобно пяте верблюда, — у себя. Знай, мой Караджугай-хан, и ты, мирза, знай: нет надежнее способа проверить свою силу, чем общаться с приспешниками ада! И еще я покровительствую им, ибо это верное средство не допускать русийцев укреппять дружбу с единоверным Гурджистаном. Видит пророк: Гурджистан должен служить заслоном Ирану. Я еще раз, Хосро-мирза, удостою тебя беседой о миссионерах… А как не допускать в свое царство то, что будет тебе во вред, ты, жаждущий трона, хорошо сам знаешь.
Хосро-мирза поклялся на коране, затем, по повелению шаха, на кресте, потом на мече, в верности мусульманству…
Шах Аббас, увлеченный обдумыванием ходов, наконец обратил внимание на представшего перед ним Искандера Монши:
— Искандер, запиши в «Тарихе алам аран Аббаси», что я, шах Аббас, сделал сегодня два мудрых хода: двинул в Гурджистан Хосро-мирзу по прямому пути башен и миссионеров — по извилистому пути коня. Так повелел аллах!
Все взвесил шах Аббас. Он решительно передвинул на шахматной доске пешку, и ему казалось, что с этого часа Грузия у него на замке, значит, и ключ к двери Гурджистана.
КАРДИНАЛ РИШЕЛЬЕ
Уйдя в глубокое кресло, кардинал Ришелье любовался грациозной мадам де Нонанкур. На фоне белого атласа стены она представлялась хрупкой фарфоровой статуэткой.
Мадам де Нонанкур не любовалась кардиналом: что может быть непривлекательнее человека в красной шапочке, едва прикрывающей макушку, вытянувшего к тлеющим углям в камине свои худые ноги и предоставившего плечи бесцеремонным котам? Но выхоленная остроконечная бородка, опрысканная тонкими духами! Но проницательные глаза, никогда не отводимые от собеседника! Но воротник из золотистых кружев, свидетельствующий о его вкусе! Но едва уловимая ирония на тонких губах! О мой друг! Это искупает все! Притом королева изволила сказать, что с апреля 1624 года, когда кардинал Ришелье пришел к власти, она спит спокойно. «Мой бог! — тут же шаловливая мадам Жалон, прикрываясь веером, шепнула молодому шевалье Флеревилы. — А я совсем перестала спать…» Изящно склонив голову, шевалье ответил: «Надеюсь, мадам, виною тому скучный молитвенник?» — «Нет, шевалье, веселый роман…»
— Монсеньер, не мешают ли вашему сну шаловливые хищники?
Из-за игривости пушистых котов, затеявших на его плечах ловлю своих хвостов, кардинал не мог повернуть головы. Но зеркало отражало насмешливую улыбку мадам де Нонанкур. Было занятно, игра стоила свеч! Кардинал начал играть.
Слегка подобрав ногу, он придвинул к камину низкий столик. Фарфоровые фигурки шахмат, созданные Венсеном, отличались изяществом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219
Шах Аббас сидел на троне в каком-то трансе. Он словно не заметил вошедших Караджугая и Хосро-мирзу. На пороге комнаты «уши шаха» они уподобились изваяниям.
Песочные часы «отсыпали» время. Его было много для раздумья и решений.
Шах Аббас поднял голову. Склонившись в низком поклоне, изваяния на миг ожили, опустились на ковер и вновь окаменели. Нижний шар часов наполнился песком, верхний опустел. Шах молчал. Слуга переставил шары и бесшумно вышел. Часы снова принялись отмерять время.
— Ночью меня осенила мысль, и я удержал ее при себе.
— О шах-ин-шах, все твои мысли подобны блеску звезд обоих миров.
— Знай, мой верный Караджугай: даже самую яркую звезду может затмить туча… И тогда властвует раздумье.
— Великий из великих, «лев Ирана»! Пророк сказал: «Мудрость не терпит поспешности».
— Но «медлительность — враг успеха!» Колонна разума — опора стены; я обменял раздумье на решение. Хосро-мирза, я дам тебе ферман на воцарение в Картли-Кахети. Не падай ниц и не возноси благодарность, ибо я не замечал, чтобы за такой дар ругали даже мысленно. Но знай, ферман пока тайный. Раньше ты повергнешь в прах назойливого Теймураза, овладеешь двумя царствами, как мой полководец. Да не будет сказано, что повелитель Ирана не смог победить царя, ничтожного, как песчинка в пустыне, а уничтожил его царь Хосро из династии Багратидов.
Шах опять впал в молчание, бледный, потрясенный Хосро, затаив дыхание ждал.
— Да услышит твою мудрость аллах! — вскрикнул восхищенный Караджугай-хан. — Да ниспошлет приветливость «солнцу Ирана»!
— Пусть будет так, как будет! Не позднее новолуния ты, мирза, отправишься в Гурджистан. Войск, верблюдов и коней возьми сколько надо. — Заметив порывистое движение Хосро, насмешливо произнес: — И опять не спеши с благодарностью, ибо от нее мне ни скучнее, ни веселее не станет…
Выбей из седла Теймураза, объяви князьям и служителям Христа, что в награду за победу над Теймуразом «лев Ирана» прислал тебе ферман с большой печатью «царя царей», на которой начертано: «Да воздается благодарение аллаху, творцу обоих миров!», и если дорожат своей шкурой, то пусть не медля ни дня католикос венчает Хосро-мирзу на царство Картли-Кахети.
— Великий шах Аббас! Всепредвидящий! Распределяющий блаженства рая и мучения ада! Покровитель — первый из первых! Я выполню твое повеление, как выполняет слуга седьмого неба повеление аллаха! И да будет мне наградой твоя благосклонность!
— Знай, о торопливый, я подарков обратно не беру.
Шах открыл стоящий около него ларец, достал ферман, повертел в руке. Хосро-мирза потом клялся, что видел, как в руке «льва Ирана» ферман превратился в знамя Грузии, охваченное пламенем.
В порыве восторга Хосро подполз на коленях к трону, благоговейно поцеловал ковер между ног шаха, дрожащей рукой взял ферман, трижды прикоснулся губами к печати Ирана и, к ужасу своему, мысленно воскликнул: «Христос воскрес!» Бледный, весь трепеща, чуть поднял глаза… Нет, шах ничего не заметил.
Волнение мирзы вызвало улыбку на устах властелина. Но вдруг он нахмурился:
— Во имя своей жизни, мирза, запомни: ты до конца земного странствования останешься мохамметанином! Особенно не допускай католиков соблазнить себя, эти нечестивцы могут совратить даже главу иверской церкви… Мой Караджугай, с какой горы налетело на твое лицо изумление?
— Мой светлый, как утреннее облако, величественный, как молния перед грозой, повелитель! Я, твой раб, осмелился думать…
— Что шах Аббас покровительствует миссионерам? Ты не ошибся… Покровительствовать следует всем, кого можно использовать как оружие твоих замыслов. И, видит пророк, католики больше других напоминают меч и щит. Их ученость да послужит примером многим. И нет приятнее собеседников. Им ведомы книги о небе, земле и солнце. Еще лучше знают они дела всех стран, да падут на их премудрые головы огонь и пепел! Они недаром изучили газели, и я недаром еду в монастырь услаждать свой слух пением. Они здесь мягки, подобно пуху лебедя; и жестки, подобно пяте верблюда, — у себя. Знай, мой Караджугай-хан, и ты, мирза, знай: нет надежнее способа проверить свою силу, чем общаться с приспешниками ада! И еще я покровительствую им, ибо это верное средство не допускать русийцев укреппять дружбу с единоверным Гурджистаном. Видит пророк: Гурджистан должен служить заслоном Ирану. Я еще раз, Хосро-мирза, удостою тебя беседой о миссионерах… А как не допускать в свое царство то, что будет тебе во вред, ты, жаждущий трона, хорошо сам знаешь.
Хосро-мирза поклялся на коране, затем, по повелению шаха, на кресте, потом на мече, в верности мусульманству…
Шах Аббас, увлеченный обдумыванием ходов, наконец обратил внимание на представшего перед ним Искандера Монши:
— Искандер, запиши в «Тарихе алам аран Аббаси», что я, шах Аббас, сделал сегодня два мудрых хода: двинул в Гурджистан Хосро-мирзу по прямому пути башен и миссионеров — по извилистому пути коня. Так повелел аллах!
Все взвесил шах Аббас. Он решительно передвинул на шахматной доске пешку, и ему казалось, что с этого часа Грузия у него на замке, значит, и ключ к двери Гурджистана.
КАРДИНАЛ РИШЕЛЬЕ
Уйдя в глубокое кресло, кардинал Ришелье любовался грациозной мадам де Нонанкур. На фоне белого атласа стены она представлялась хрупкой фарфоровой статуэткой.
Мадам де Нонанкур не любовалась кардиналом: что может быть непривлекательнее человека в красной шапочке, едва прикрывающей макушку, вытянувшего к тлеющим углям в камине свои худые ноги и предоставившего плечи бесцеремонным котам? Но выхоленная остроконечная бородка, опрысканная тонкими духами! Но проницательные глаза, никогда не отводимые от собеседника! Но воротник из золотистых кружев, свидетельствующий о его вкусе! Но едва уловимая ирония на тонких губах! О мой друг! Это искупает все! Притом королева изволила сказать, что с апреля 1624 года, когда кардинал Ришелье пришел к власти, она спит спокойно. «Мой бог! — тут же шаловливая мадам Жалон, прикрываясь веером, шепнула молодому шевалье Флеревилы. — А я совсем перестала спать…» Изящно склонив голову, шевалье ответил: «Надеюсь, мадам, виною тому скучный молитвенник?» — «Нет, шевалье, веселый роман…»
— Монсеньер, не мешают ли вашему сну шаловливые хищники?
Из-за игривости пушистых котов, затеявших на его плечах ловлю своих хвостов, кардинал не мог повернуть головы. Но зеркало отражало насмешливую улыбку мадам де Нонанкур. Было занятно, игра стоила свеч! Кардинал начал играть.
Слегка подобрав ногу, он придвинул к камину низкий столик. Фарфоровые фигурки шахмат, созданные Венсеном, отличались изяществом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219