Где-то неподалеку негромко зарычал другой пещерный лев. Вэбхья перестал урчать и замер в совершенно новой для Эйлы позе. Выглянув из-за его плеча, она увидела, что львица, осторожно подкрадывавшаяся к ним, остановилась, услышав рычание Вэбхья.
— Ты нашел себе пару! Я знала, что это скоро случится, знала, что когда-нибудь у тебя появится свой прайд. — Эйла осмотрелась, чтобы выяснить, нет ли поблизости других львиц. — Пока всего одна. Наверное, такая же одиночка, как и ты. Тебе еще придется отвоевать собственную территорию, но и это уже неплохо. Когда-нибудь ты обзаведешься замечательным большим прайдом, Вэбхья.
Пещерный лев слегка успокоился, снова подошел к Эйле и ткнулся носом ей в грудь. Она почесала ему лоб и на прощание порывисто обняла его. Уинни отчаянно нервничала. Она привыкла к запаху Вэбхья, но запах пещерной львицы не был ей знаком. Эйла забралась на лошадь. Вэбхья попытался подойти к ним, но она подала команду «Стой». Он застыл на месте, затянул свое «хнга, хнга, хнга», а затем повернулся и пошел прочь. Львица отправилась следом за ним.
«Теперь он покинул нас насовсем, — подумала Эйла, возвращаясь обратно, — теперь он будет жить среди себе подобных. Может, он и станет изредка навещать нас, но уже не вернется в отличие от Уинни. — Женщина наклонилась и ласково похлопала кобылку по бокам: — Какое счастье, что ты со мной!»
Увидев Вэбхья с его львицей, молодая женщина принялась гадать о том, что ждет ее в будущем. «Вэбхья нашел себе пару. А у тебя, Уинни, был твой жеребец. Интересно, удастся ли и мне найти себе мужчину?»
Глава 17
Джондалар вышел из-под навеса и окинул взглядом засыпанную снегом террасу, в конце которой находился крутой обрыв. На другом берегу реки меж высоких скал вырисовывались округлые очертания белых выветренных холмов. Поджидавший его Дарво взмахнул рукой. Он стоял у пенька возле отвесной скалы, вздымавшейся на краю террасы, — там, где Джондалар собирался делать орудия из кремня. Это открытое место было хорошо освещено и находилось немного в стороне — он учел это, заботясь о том, чтобы никто случайно не наступил на один из острых осколков. Джондалар направился было к мальчику.
— Джондалар, погоди минутку.
— Тонолан, — проговорил он с улыбкой и подождал, пока брат не нагнал его. Они пошли рядом, ступая по плотному, слежавшемуся снегу. — Я пообещал Дарво, что научу его сегодня кое-каким хитростям. Как Шамио?
— Гораздо лучше, простуда проходит. Мы сильно волновались за нее — она так кашляла, что Джетамио не удавалось заснуть. Мы собираемся несколько расширить помещение до наступления следующей зимы.
Джондалар присмотрелся к Тонолану, предположив, что его беспечный младший брат начал тяготиться обязанностями, которые легли на его плечи после вступления в круг большой семьи. Но, судя по его виду, Тонолан был вполне спокоен и всем доволен. Внезапно на лице его расцвела радостная улыбка.
— Братец, я хочу кое-что сообщить тебе. Ты не заметил, что в последнее время Джетамио несколько округлилась? Я думал, она поправилась просто потому, что хорошо себя чувствует. Но я заблуждался. Великая Мать вновь одарила ее.
— Вот замечательно! Я знаю, как она мечтает о ребенке.
— Она заметила это уже давно, но не хотела говорить мне. Боялась, что я стану беспокоиться. Похоже, на этот раз все складывается благополучно. Шамуд говорит, наверняка ни на что рассчитывать нельзя, но, если ничего не приключится, она родит весной. Джетамио уверена, что это ребенок моего духа.
— Скорей всего она права. Подумать только, мой Брат обзавелся очагом и скоро у него появится ребенок!
Тонолан улыбнулся еще шире. Он просто сиял от счастья, и Джондалар тоже не удержался от улыбки, а про себя подумал, что Тонолан прямо-таки вне себя от гордости, будто ему самому предстоит выносить и родить ребенка.
— Вон там, слева, — негромко сказал Доландо, указывая на скалистый выступ в толще массивного хребта, вздымавшегося перед ними и заслонявшего собой все вокруг.
Джондалар попытался приглядеться, но открывшаяся его глазам картина глубоко потрясла его, и ему никак не удавалось сосредоточить внимание на деталях. Леса остались позади, братья только что пересекли границу их распространения. Когда они только-только начали подниматься в горы, на пути им чаще всего встречались дубовые рощи, затем на смену им пришли буковые. Потом они оказались среди знакомых Джондалару хвойных деревьев: горных сосен, пихт и елей. Раньше ему доводилось видеть издали ничуть не менее величественные вершины некогда вздыбившейся и затвердевшей затем земли, но, когда они вышли из лесов, у него перехватило дух от восторга перед столь грандиозным зрелищем. Всякий раз, когда глазам его открывался подобный пейзаж, его охватывало волнение.
Близость вздымающихся ввысь склонов повергла его в смятение, вызвала обострение всех чувств; казалось, чтобы дотронуться до них, нужно лишь протянуть руку. Эта внушающая трепет картина служила ярким напоминанием о временах, когда здесь вовсю бушевали стихии, когда земля корчилась в спазмах, силясь исторгнуть на свет из набухшего чрева голые скалы. Перед ним простирался могучий хребет Великой Матери, не прикрытый ничем, даже покровом лесов, неповторимый в своей первозданности. И удивительно синее небо, яркое и ровное; на его фоне отсветы солнечных лучей, игравших на поверхности ледяных кристаллов, которые примерзли к выступам и краям трещин в скалах, возвышавшихся над овеваемыми ветрами альпийскими лугами, казались еще ослепительнее.
— Я вижу, вижу! — воскликнул Тонолан. — Смотри, Джондалар, чуть правей, вон на том уступе.
Джондалар перевел взгляд и увидел небольшую изящную серну, стоявшую на краю пропасти. Ее густая черная зимняя шерсть проступала на фоне летней, серо-коричневой, сливавшейся со скалами. Голову этой антилопы, похожей на козу, украшали небольшие рога с изогнутыми кончиками.
— Да, теперь я его вижу, — сказал Джондалар.
— Может быть, это и не «он». У самок тоже есть рога, — поправил его Доландо.
— Они похожи на козерогов, правда, Тонолан? Хотя несколько побольше и рога у них подлинней. Но с такого расстояния…
— А как Зеландонии охотятся на козерогов, Джондалар? — спросила молодая женщина. Ее живой, любознательный взгляд светился любовью.
Она была всего на несколько лет старше Дарво, и высокий мужчина со светлыми волосами поразил ее юное воображение. Она родилась среди людей племени Шамудои, но выросла у реки, поскольку ее мать перешла затем жить к мужчине из племени Рамудои, а когда в отношениях между ними наметился бесповоротный разрыв, вернулась обратно. В отличие от детей, выращенных в племени Шамудои, девушка не привыкла бродить по горам и стала проявлять интерес к охоте на серну лишь с тех пор, как узнала, что Джондалару нравятся женщины, которые ходят на охоту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197