Его сын оказался там, где он и ожидал, — впереди остальных. Увидев, как Жан поворачивается, Джанни чуть замедлил бег. Его люди выстроились позади своего предводителя клином. В десяти шагах от отца Джанни Ромбо остановился.
— С дороги, старик! — зарычал Джанни. — Тебе нас не остановить!
— Ты прав, мой сын. Не остановить. Но возможно, я смогу вас на какое-то время задержать.
С этими словами Жан завел руку себе за спину и извлек из ножен меч с тупым концом. Он вышел на солнечный свет так, как делал это всегда: хищник, прищуривший глаза в лучах рассвета.
Жан осмотрелся. Возле самого конца мола показался хромой мужчина в черном плаще. Он шагал в их сторону. Выше на склоне Жан заметил новую группу всадников, начавших спуск. Он предположил, что это идет подмога его противникам. На воде к ним быстро приближалось «Морское перо». Но недостаточно быстро.
Ромбо перевел взгляд с корабля, на котором уплывала его дочь, на своего сына. Необходимо выиграть немного времени.
— Человек, умиравший на перекрестке, сказал мне, что ты, пожалуй, владеешь мечом лучше меня. Он был прав, Джанни? Неужели я так хорошо тебя обучил?
Это была наживка. Жан увидел, что его сын проглотил ее. Как проглотил бы ее он сам в его возрасте.
— Он — мой. Только мой! — объявил Джанни, доставая из ножен тяжелую рапиру.
Он атаковал первым, как Жан и ожидал, с несокрушимым превосходством юности. Три года прошло с тех пор, как они в последний раз скрещивали клинки в учебном бою, и Жан сразу увидел, что его сын стал быстрее и сильнее. Джанни провел эти три года не только в молитве и покаянии.
Треугольный конец рапиры двигался на него в стремительном выпаде на уровне груди, прямо, — типичная атака молодого человека. Клинок с тупым концом поднялся, чтобы встретить рапиру, — и встретил пустоту. Выпад был ложным, потому что молодые люди знают, что о них думают старики. Острие рапиры отклонилось наружу, отставленная назад нога вернулась к другой, руки соединились. Обеими руками Джанни повел свое оружие сверху вниз, полукругом, к открытому плечу Жана. Жану пришлось отшатнуться назад, потеряв стойку. Он криво взмахнул тупоконечным клинком, чтобы отвести удар в сторону.
Однако Джанни не вложил в свой удар никакой силы. Его отец открыл спину, отступил от первого выпада. Юноша позволил своему клинку соскользнуть с тупого конца палаческого меча, а затем резко остановил скольжение и дернул рапиру в сторону. У удара не было силы, чтобы нанести глубокую рану, но отточенный металл в любом случае опасен — он впился Жану в ногу:
Отец и сын посмотрели на порез с равным изумлением. Первым пришел в себя Жан. Он отодвинул ногу, отступил назад на два шага и встал в защитную стойку. Теперь обе его ступни стояли параллельно друг другу, а рукоять меча он сжимал двумя руками, держа клинок перед собой.
— Ты научился, Джанни. Я тобой горжусь.
— Гордыня ведет к падению.
— Возможно.
По причалу шел хромой мужчина. Вниз по холму неслиськони. Корабль все еще был слишком далеко от цели. Джанниосмотрелся и тоже это увидел.
— Хватит, старик. Твой меч — или твоя жизнь.
«Нельзя позволять щенку чересчур многое, — подумал Жан. — Даже своему собственному».
Он наклонился, окунул палец в рану и поднял руку, чтобы лизнуть свою кровь.
— А вот это вызывает воспоминания, — сказал он и на последнем слове атаковал.
Мечи со звоном скрестились. Металл скользил по металлу со звуком, похожим на крик чаек, которые кружили над ними. Годы гнева соединились в их клинках, обрызганных лучами солнца и искрами. Два человека превратились в животных, и юный самец бросил вызов старому.
Солдатам Джанни и Анне с Тагаем на корабле видно было только мелькание стали. Клинки проносились в воздухе, они встречались крича и расставались с воплями, и вновь направляли удары и ставили блоки, делали обманные движения и ложные выпады. Никто из наблюдавших не мог определить, кто в этом танце ведет, а кто идет на поводу.
А сражавшиеся знали это. Перевес все время менялся, преимущество переходило от одного к другому. Удары задумывались и наносились мгновенно.
«Он хорош, — думал Жан. — И сейчас он пытается меня убить».
«Он все еще хорош, — думал Джанни. — И он снова стоит между мной и моим Богом».
«Я постарел, — думал Жан, — я давно не занимался этим. Время на стороне молодости. Он может сражаться весь день, а я… Я не смогу продержаться даже столько, чтобы корабль успел уплыть».
«Значит, мне нужно что-то сделать», — понял Жан.
И сделал.
Это была уловка. Старая. Простая и подлая. Много лет назад он собирался показать ее Джанни, но паренек убежал из дома раньше, чем отец успел это сделать.
«Оно и к лучшему».
Жану не пришлось притворяться усталым. Но каждый последующий удар он наносил все слабее, проводил контратаки все реже и позволял каждому звонкому удару сына отклонять его меч все ближе к телу. Парируя удары двумя руками, шумно хватая ртом воздух, Жан отступал все дальше и дальше, пока в конце концов его нога не оказалась у края лебедки. Увидев это, Джанни торжествующе зарычал и шагнул вперед, чтобы с силой вогнать клинок в раненое бедро отца. Жан с трудом остановил рапиру в пальце от своего тела. А потом он неожиданно сильно повел свой клинок вдоль оружия Джанни — и вниз. Его гарда отклонила рапиру очень низко, и Джанни пришлось шагнуть вперед, чтобы не выпустить оружия из руки. Оставив на рукояти только одну левую руку, Жан отвел правую назад и два раза изо всех сил ударил Джанни кулаком по носу. Со слезами на глазах юноша подался назад и снова попытался высвободить рапиру. Однако Жан вновь шагнул к нему, продолжая крепко удерживать клинок. Подняв руку, нанесшую удар, он схватил сына за левое плечо и силой надавил на него вниз, а потом обхватил рукой шею молодого человека. В следующую секунду их головы прижались друг к другу, а меч палача вжался в шею Джанни.
Несколько мгновений оба могли только дышать.
Наконец Жан проговорил:
— Все кончено, мальчик.
Джанни попытался шевельнуться и почувствовал, как остро заточенное лезвие разрезает ему кожу. Однако он не утратил способности говорить.
— Убейте его, — приказал он своим ошеломленным солдатам. — Убейте его сейчас же!
Жан вздохнул и снова повернулся к воде. «Морское перо» проплывало почти рядом. Анна тянулась к отцу, и Та-гай с трудом удерживал ее на палубе. Казалось, они так близко, что к ним можно прикоснуться. Вот-вот они должны были миновать горловину гавани.
Джанни порезался, пытаясь высвободиться. Жан убрал свой клинок, оттолкнув сына так, что тот растянулся на каменном моле. Тогда Жан опустился на колени, глядя, как по канавке меча бежит крошечный ручеек крови.
«Столько крови! — подумал Жан. — Как много пролилось ее за эти годы».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141