На некоторое время ответ Вышинского утихомирил шведов. Во всяком случае, министр иностранных дел Эстен Унден, как он позже в том признавался, совершенно не мог представить себе, чтобы такая блестящая личность, как Вышинский, была способна на беспардонную ложь. Вероятно, сомневающиеся в МИД Швеции были, но они сочли за лучшее промолчать. Гораздо труднее оказалось заставить замолчать шведскую прессу, так же, впрочем, как и некоторых парламентариев. В декабре 1947 года три члена риксдага выдвинули кандидатуру Валленберга на Нобелевскую премию мира, что, по-видимому, вызвало у советских властей такое острое раздражение, что они впервые решились на публичное обсуждение дела Валленберга в печати. 21 января 1948 года полуофициальный советский журнал «Новое время» дал залп изо всех своих бортовых орудий. «В Швеции развернута новая кампания клеветы по адресу Советского Союза. Покопавшись в антисоветском старье, прислужники шведской и иностранной реакции вытащили на свет и пустили в оборот так называемое «дело Валленберга».
«Новое время» сообщало, что до сих пор не известно, был Валленберг убит «озверевшими гитлеровцами или растерзан бандитами Салаши». Но затем в статье утверждалось: «…стараниями правых шведских газет этому прискорбному, но отнюдь не исключительному в военных условиях случаю был придан сенсационный, точнее, провокационный характер. В печати стали настойчиво распространяться басни о «советской тайной полиции», которая будто бы держит в своих страшных лапах Валленберга». Статья в «Новом времени» — типичный образец советской полемики, в ней даже не упоминается о гуманитарной деятельности шведского дипломата в Будапеште. Вместо этого статья клеймила «грязную кампанию» шведской прессы и утверждала, что в данном случае «речь идет не столько о тайне, сколько о самой вульгарной провокации», само же дело Валленберга в статье называлось результатом «подлой деятельности шведских «сводных братьев» американских поджигателей войны». Сущность дела полностью игнорировалась. Через несколько месяцев волей судьбы друг Валленберга и его коллега по Будапешту Пер Ангер был переведен в политический отдел МИДа Швеции, где, среди прочих обязанностей, ему поручили вести все более обрастающее бумагами досье Валленберга. Просматривая содержащиеся в нем документы, Ангер нашел подтверждение своему убеждению, что Валленберг жив и находится у русских в руках. Он посчитал отношение Седерблума к делу губительно малодушным, а заверение Вышинского о том, что о Валленберге в Советском Союзе ничего не известно, полностью неубедительным. Донесения же и слухи о гибели шведского дипломата в конце битвы за Будапешт распространялись, по мнению Ангера, преднамеренно, чтобы предотвратить дальнейшие расследования. Ангер из собственного опыта знал, с какой подозрительностью относились русские к деятельности шведского и других иностранных представительств после того, как они взяли город. С тем большим подозрением они должны были отнестись к Валленбергу, обнаружив его отдельно от коллег в Пеште, на другом берегу Дуная, а также к его заверениям, что он находится там для оказания помощи евреям, — заверениям, которые, по мнению Ангера, были способны вызвать у русских лишь недоверчивую улыбку. Перед глазами у него был недавний пример, как русские из-за подобных же подозрений арестовали в Будапеште пять представителей швейцарской дипломатической и консульской службы и продержали их у себя год, прежде чем обменять на двух находившихся под арестом в Швейцарии советских граждан. Напрашивался вывод, что Валленберга, возможно, постигла такая же участь. В то же время, независимо от подобных предположений, по мере возвращения из СССР на Запад отбывших свой срок военнопленных стали распространяться тревожные, хотя и ничем пока не подтвержденные, слухи о том, что Валленберга в различное время видели в московских тюрьмах в Лефортово и на Лубянке. Немаловажным свидетелем в этой связи выступал шведский журналист Сандеберг; именно по инициативе Ангера его пригласили наконец в 1949 году — т. е. через три года после возвращения из русского плена — рассказать свою историю в МИДе Швеции. Прямых доказательств, которые могли бы подтвердить все эти свидетельства и, таким образом, послужить основой для дальнейших дипломатических действий, пока еще получено не было, но косвенные данные в немалой степени укрепляли убежденность Ангера в том, что Валленберг жив или, по крайней мере, до середины 1947 года был жив. Что до политического босса Пера Ангера, министра иностранных дел Эстена Ундена, то «он, по-видимому, с готовностью принял объяснение Вышинского, что Валленберга на территории Советского Союза нет», как сообщал Ангер в своих мемуарах много лет позже.
Валленберг жив: в этом не менее Ангера был убежден — и убежден страстно — журналист Рудольф Филипп, австрийский еврей, бежавший в Швецию после гитлеровского аншлюса и с тех пор живший Стокгольме. Проанализировав все известные детали дела Валленберга и добавив к ним множество фактов, выявленных им в результате собственных расследований, Филипп отправился в 1946 году к Май и Фредрику фон Дарделям и сообщил им, что, по его данным, Рауль до сих пор оставался жив. Долго убеждать их в том не потребовалось, и они с благодарностью приняли его как своего нового ценного союзника.
В том же году в Стокгольме один из издателей опубликовал книгу Филиппа о подвигах Валленберга в Будапеште, в которой весьма впечатляюще доказывалось, что он по-прежнему оставался в плену у русских. Страстные и веские доводы, приводимые Филиппом в его книге, убедили настроенную до этого скептически шведскую общественность. В результате вскоре был создан Комитет гражданского действия в защиту Валленберга, который, помимо проведения собственного расследования, ставил своей целью побуждать шведское правительство к более энергичным действиям. Комитет представлял двадцать шесть общественных и политических организаций, и число его членов доходило в общей сложности до одного миллиона человек; первую скрипку в нем, естественно, играл Филипп.
Отличавшийся прямотой характера, экспансивный и одержимый идеей, что спаситель будапештских евреев должен быть непременно спасен, Филипп настолько возбудил общество, что в 1947 году даже в таком традиционно консервативном учреждении, как МИД Швеции, стали наконец осознавать необходимость создания специальной комиссии экспертов, которая могла бы рассмотреть факты и сведения, собранные Филиппом и его комитетом. В то же время у министерских чинуш деятельность Филиппа, естественно, энтузиазма не вызывала. Один из служащих МИДа, Свен Дальман, написал в своей служебной записке:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
«Новое время» сообщало, что до сих пор не известно, был Валленберг убит «озверевшими гитлеровцами или растерзан бандитами Салаши». Но затем в статье утверждалось: «…стараниями правых шведских газет этому прискорбному, но отнюдь не исключительному в военных условиях случаю был придан сенсационный, точнее, провокационный характер. В печати стали настойчиво распространяться басни о «советской тайной полиции», которая будто бы держит в своих страшных лапах Валленберга». Статья в «Новом времени» — типичный образец советской полемики, в ней даже не упоминается о гуманитарной деятельности шведского дипломата в Будапеште. Вместо этого статья клеймила «грязную кампанию» шведской прессы и утверждала, что в данном случае «речь идет не столько о тайне, сколько о самой вульгарной провокации», само же дело Валленберга в статье называлось результатом «подлой деятельности шведских «сводных братьев» американских поджигателей войны». Сущность дела полностью игнорировалась. Через несколько месяцев волей судьбы друг Валленберга и его коллега по Будапешту Пер Ангер был переведен в политический отдел МИДа Швеции, где, среди прочих обязанностей, ему поручили вести все более обрастающее бумагами досье Валленберга. Просматривая содержащиеся в нем документы, Ангер нашел подтверждение своему убеждению, что Валленберг жив и находится у русских в руках. Он посчитал отношение Седерблума к делу губительно малодушным, а заверение Вышинского о том, что о Валленберге в Советском Союзе ничего не известно, полностью неубедительным. Донесения же и слухи о гибели шведского дипломата в конце битвы за Будапешт распространялись, по мнению Ангера, преднамеренно, чтобы предотвратить дальнейшие расследования. Ангер из собственного опыта знал, с какой подозрительностью относились русские к деятельности шведского и других иностранных представительств после того, как они взяли город. С тем большим подозрением они должны были отнестись к Валленбергу, обнаружив его отдельно от коллег в Пеште, на другом берегу Дуная, а также к его заверениям, что он находится там для оказания помощи евреям, — заверениям, которые, по мнению Ангера, были способны вызвать у русских лишь недоверчивую улыбку. Перед глазами у него был недавний пример, как русские из-за подобных же подозрений арестовали в Будапеште пять представителей швейцарской дипломатической и консульской службы и продержали их у себя год, прежде чем обменять на двух находившихся под арестом в Швейцарии советских граждан. Напрашивался вывод, что Валленберга, возможно, постигла такая же участь. В то же время, независимо от подобных предположений, по мере возвращения из СССР на Запад отбывших свой срок военнопленных стали распространяться тревожные, хотя и ничем пока не подтвержденные, слухи о том, что Валленберга в различное время видели в московских тюрьмах в Лефортово и на Лубянке. Немаловажным свидетелем в этой связи выступал шведский журналист Сандеберг; именно по инициативе Ангера его пригласили наконец в 1949 году — т. е. через три года после возвращения из русского плена — рассказать свою историю в МИДе Швеции. Прямых доказательств, которые могли бы подтвердить все эти свидетельства и, таким образом, послужить основой для дальнейших дипломатических действий, пока еще получено не было, но косвенные данные в немалой степени укрепляли убежденность Ангера в том, что Валленберг жив или, по крайней мере, до середины 1947 года был жив. Что до политического босса Пера Ангера, министра иностранных дел Эстена Ундена, то «он, по-видимому, с готовностью принял объяснение Вышинского, что Валленберга на территории Советского Союза нет», как сообщал Ангер в своих мемуарах много лет позже.
Валленберг жив: в этом не менее Ангера был убежден — и убежден страстно — журналист Рудольф Филипп, австрийский еврей, бежавший в Швецию после гитлеровского аншлюса и с тех пор живший Стокгольме. Проанализировав все известные детали дела Валленберга и добавив к ним множество фактов, выявленных им в результате собственных расследований, Филипп отправился в 1946 году к Май и Фредрику фон Дарделям и сообщил им, что, по его данным, Рауль до сих пор оставался жив. Долго убеждать их в том не потребовалось, и они с благодарностью приняли его как своего нового ценного союзника.
В том же году в Стокгольме один из издателей опубликовал книгу Филиппа о подвигах Валленберга в Будапеште, в которой весьма впечатляюще доказывалось, что он по-прежнему оставался в плену у русских. Страстные и веские доводы, приводимые Филиппом в его книге, убедили настроенную до этого скептически шведскую общественность. В результате вскоре был создан Комитет гражданского действия в защиту Валленберга, который, помимо проведения собственного расследования, ставил своей целью побуждать шведское правительство к более энергичным действиям. Комитет представлял двадцать шесть общественных и политических организаций, и число его членов доходило в общей сложности до одного миллиона человек; первую скрипку в нем, естественно, играл Филипп.
Отличавшийся прямотой характера, экспансивный и одержимый идеей, что спаситель будапештских евреев должен быть непременно спасен, Филипп настолько возбудил общество, что в 1947 году даже в таком традиционно консервативном учреждении, как МИД Швеции, стали наконец осознавать необходимость создания специальной комиссии экспертов, которая могла бы рассмотреть факты и сведения, собранные Филиппом и его комитетом. В то же время у министерских чинуш деятельность Филиппа, естественно, энтузиазма не вызывала. Один из служащих МИДа, Свен Дальман, написал в своей служебной записке:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128