..
Глава 31
АКЦИЯ
7011 год, последние дни лета, Порт-Калинус
Ночью шел дождь – первый дождь подступающей осени. Стриж проснулся и слушал мерный перестук капель. Чего я хочу? Чего мы все хотим? Дождь отбивал чечетку на крыше, равнодушный и к вопросам, и к ответам.
"Вэнс относительно прост, Юлиус стремится уничтожить аномалию, спасти Конфедерацию и самого себя, – подумал Дезет. – Он прозрачен, понятен и честен, пока ему это выгодно.
Мой принцепс («мой бывший принцепс», – жестко поправил себя Стриж) просто умирает. Я видел его лицо – злое и жалкое одновременно. Оттон просил, почти плакал, называл меня сынком. У его величия черные круги под глазами и дрожат кончики отечных пальцев. Больной сыч в дупле. Через аномалию он ищет бессмертия или хотя бы продления собственного выморочного существования. Говорят, что тело и сознание гаснут одновременно, поэтому старики мудро и спокойно воспринимают биологический конец. Чушь! Его величие не из таких – этот будет истерично бороться за каждый вздох, за каждое биение в изношенных венах.
А Бейтс честен – свято верит в «руку Цертуса», мечтает найти в аномалии потусторонний след, оттиск кривого копыта. Заодно раскусить загадку пси-феномена, как будто это сухой орех. Боюсь, моего верного советника ждет очередное разочарование.
Ну а как же я сам? – спросил себя Стриж. – Зачем я полез в авантюру? Моим людям сейчас нужен мир. Страну луддитов признает Порт-Калинус. Не станет угрозы Мемфиса, не будет перестрелок и трупов на вытоптанной траве. Как сказал Художник: «Надо стремиться к невозможному, если хочешь получить необходимое». Ради памяти убитого Художника я сделаю это – плевать, пусть я рискую собой, пусть даже мой шаг удержит у руля одиозного Вэнса.
И это все? – переспросил себя Стриж. – Нет, и это только полуправда. Я очень хочу, чтобы Джу отошла от порога Пустоты. Разумом знаю, что истраченную жизнь псионика не восстановить, как не удержать пальцами реку, пытаюсь годами сделать невозможное, бьюсь о нерушимую стену, хотя следовало бы не изводить себя надеждой, не мучить Джу жизнью и отпустить. Не знаю, при чем тут аномалия, но все-таки…"
Утро пришло в свой черед – тусклое пасмурное утро перед жарким днем. Стриж вышел в сад, по кожистым листьям кустов стекали последние струйки ночного дождя. Серая хмарь прикрыла горизонт, свинцовое облако аномалии, крыши ближних домов и символический, в виде пальца, шпиль дворца Калинус-Холла.
Дезет прошагал на лужайку, спокойно дождался Егеря и Вэнса. Они втроем стояли, вглядываясь в мутный, непроницаемый горизонт. Лощеный офицер Пирамиды подошел незаметно и держался подчеркнуто уважительно.
– Ваше превосходительство… Возьмите генератор, вот он.
– Давайте сюда, и спасибо за подготовку дела, колонель.
Стриж принял устройство, ящик весил немного, рукоять удобно легла в ладонь.
Вэнс близоруко щурился, он вглядывался в редеющий туман. Бродячий, неизвестно откуда взявшийся блик солнца блуждал на стеклах его учительских очков.
– Послушайте, возьмите с собой моего чудного сайбера, Алекс.
– Зачем? В аномалии схемы распадутся.
– Макс не устройство, а искусственное существо. Он универсальный советник, эксперт по феноменам пси.
– Если вы настаиваете, Юлиус, я заберу с собой эту штуковину, но не обещаю вам, что она там уцелеет. Поймите, я нулевик, а не псионик, я не умею ни защищать, ни лечить, тем более разумных сайберов.
– Да, конечно, я все понимаю…
– Меня больше беспокоит связь. Уником бесполезен, мы не сумеем координировать действия.
– Смотрите, туман редеет. Эпицентр – на острове, маленькая скала почти посреди залива, там высоко, прихватите ручной гелиограф. Вспышка длинная – вспышка короткая. Старинная азбука кодов, лучше использовать каленусийский язык. По крайней мере, такой примитив не сумеет испортить аномалия.
Гелиограф помог нести все тот же лощеный полковник Пирамиды. Военного образца машина ждала Дезета у ворот.
– Прощайте, Алекс, – бесцветным голосом добавил Юлиус Вэнс. – Я не говорю вам «до свидания», чтобы не вспугнуть счастье. Когда каждый день видишь на горизонте один и тот же свинцовый кисель, поневоле становишься суеверным. Жму вашу руку и от души желаю удачи.
«А ведь каленусиец поставил на карту все – и положение и жизнь, он отчаянно боится, – понял Стриж. – Фантому хуже, чем мне, и хуже во сто крат. Он не может вмешаться, а быть безвольным зрителем не привык. Если я справлюсь, это будет нашей общей победой. Если погибну – его поражением».
Машина с номером Пирамиды мчалась по городу, редкие прохожие шарахались в стороны, едва приметив ее характерный силуэт.
Мотор заглох, Стриж выбрался на камень мостовой, горбатая улица крутым изгибом уходила к морю.
Здесь речь идет об устройстве для подачи сигнала отраженным солнечным светом.
– До свидания, колонель.
Каленусийский офицер отдал иллирианцу честь и посмотрел уважительно, было в этом что-то от последнего прощания с обреченным. Сайбер Вэнса трусливо приник к парусиновым ботинкам Дезета. Гротескная морда свиньи казалась несчастной. Алекс наклонился и, сам не зная зачем, почесал металлическую пародию на ухо.
– Отлично, компаньон. Помни о том, что нас ждет великое дело и вся слава достанется исключительно тебе.
Стриж подумал, не нагрузить ли сайбера ношей, но тот казался очень маленьким и слабосильным. Консул вздохнул, закинул гелиограф за спину и взял контейнер в левую руку.
– Пошли, малыш.
…Покинутые улицы, если предоставить их собственной судьбе, имеют обыкновение зарастать пылью и тонким слоем непонятно откуда появившегося, нечеловеческого мусора. Здесь нет детей – никто не роняет ярких летучих конфетных фантиков. Взрослые не забывают на пластиковых стульях свернутые газеты, клочки билетов не разлетаются из нелепо роскошной, переполненной бумагой урны, не тают на мостовой плитке отколовшиеся кусочки ледяного мороженого.
Здесь все проще.
Скрипит под ботинками наметенный бризом песок. Остро хрустят куски оконных стекол и щебень – разбитая каменная урна давно развалилась. Машина, которая в нее врезалась, так и стоит рядом – горелый остов покрыт слоем жирной сажи. Лоснящаяся грязь пожара покрывает мостовую, там, где кончается черный круг, поблескивают в трещинах тротуара короткие полые кусочки металла.
Стриж поднял одну из гильз, повертел в пальцах и отбросил. Кто стрелял из излучателя, кто из автомата – теперь уже не разберешь. Через искореженное окно машины можно разглядеть подобие фигуры – расплавленный, а потом иссушенный огнем остов. Горсть праха, бывший человек.
Небольшое гибкое существо скользнуло вдоль грязной стены. Им оказалась кошка, темная шерсть сливалась с налетом гари.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
Глава 31
АКЦИЯ
7011 год, последние дни лета, Порт-Калинус
Ночью шел дождь – первый дождь подступающей осени. Стриж проснулся и слушал мерный перестук капель. Чего я хочу? Чего мы все хотим? Дождь отбивал чечетку на крыше, равнодушный и к вопросам, и к ответам.
"Вэнс относительно прост, Юлиус стремится уничтожить аномалию, спасти Конфедерацию и самого себя, – подумал Дезет. – Он прозрачен, понятен и честен, пока ему это выгодно.
Мой принцепс («мой бывший принцепс», – жестко поправил себя Стриж) просто умирает. Я видел его лицо – злое и жалкое одновременно. Оттон просил, почти плакал, называл меня сынком. У его величия черные круги под глазами и дрожат кончики отечных пальцев. Больной сыч в дупле. Через аномалию он ищет бессмертия или хотя бы продления собственного выморочного существования. Говорят, что тело и сознание гаснут одновременно, поэтому старики мудро и спокойно воспринимают биологический конец. Чушь! Его величие не из таких – этот будет истерично бороться за каждый вздох, за каждое биение в изношенных венах.
А Бейтс честен – свято верит в «руку Цертуса», мечтает найти в аномалии потусторонний след, оттиск кривого копыта. Заодно раскусить загадку пси-феномена, как будто это сухой орех. Боюсь, моего верного советника ждет очередное разочарование.
Ну а как же я сам? – спросил себя Стриж. – Зачем я полез в авантюру? Моим людям сейчас нужен мир. Страну луддитов признает Порт-Калинус. Не станет угрозы Мемфиса, не будет перестрелок и трупов на вытоптанной траве. Как сказал Художник: «Надо стремиться к невозможному, если хочешь получить необходимое». Ради памяти убитого Художника я сделаю это – плевать, пусть я рискую собой, пусть даже мой шаг удержит у руля одиозного Вэнса.
И это все? – переспросил себя Стриж. – Нет, и это только полуправда. Я очень хочу, чтобы Джу отошла от порога Пустоты. Разумом знаю, что истраченную жизнь псионика не восстановить, как не удержать пальцами реку, пытаюсь годами сделать невозможное, бьюсь о нерушимую стену, хотя следовало бы не изводить себя надеждой, не мучить Джу жизнью и отпустить. Не знаю, при чем тут аномалия, но все-таки…"
Утро пришло в свой черед – тусклое пасмурное утро перед жарким днем. Стриж вышел в сад, по кожистым листьям кустов стекали последние струйки ночного дождя. Серая хмарь прикрыла горизонт, свинцовое облако аномалии, крыши ближних домов и символический, в виде пальца, шпиль дворца Калинус-Холла.
Дезет прошагал на лужайку, спокойно дождался Егеря и Вэнса. Они втроем стояли, вглядываясь в мутный, непроницаемый горизонт. Лощеный офицер Пирамиды подошел незаметно и держался подчеркнуто уважительно.
– Ваше превосходительство… Возьмите генератор, вот он.
– Давайте сюда, и спасибо за подготовку дела, колонель.
Стриж принял устройство, ящик весил немного, рукоять удобно легла в ладонь.
Вэнс близоруко щурился, он вглядывался в редеющий туман. Бродячий, неизвестно откуда взявшийся блик солнца блуждал на стеклах его учительских очков.
– Послушайте, возьмите с собой моего чудного сайбера, Алекс.
– Зачем? В аномалии схемы распадутся.
– Макс не устройство, а искусственное существо. Он универсальный советник, эксперт по феноменам пси.
– Если вы настаиваете, Юлиус, я заберу с собой эту штуковину, но не обещаю вам, что она там уцелеет. Поймите, я нулевик, а не псионик, я не умею ни защищать, ни лечить, тем более разумных сайберов.
– Да, конечно, я все понимаю…
– Меня больше беспокоит связь. Уником бесполезен, мы не сумеем координировать действия.
– Смотрите, туман редеет. Эпицентр – на острове, маленькая скала почти посреди залива, там высоко, прихватите ручной гелиограф. Вспышка длинная – вспышка короткая. Старинная азбука кодов, лучше использовать каленусийский язык. По крайней мере, такой примитив не сумеет испортить аномалия.
Гелиограф помог нести все тот же лощеный полковник Пирамиды. Военного образца машина ждала Дезета у ворот.
– Прощайте, Алекс, – бесцветным голосом добавил Юлиус Вэнс. – Я не говорю вам «до свидания», чтобы не вспугнуть счастье. Когда каждый день видишь на горизонте один и тот же свинцовый кисель, поневоле становишься суеверным. Жму вашу руку и от души желаю удачи.
«А ведь каленусиец поставил на карту все – и положение и жизнь, он отчаянно боится, – понял Стриж. – Фантому хуже, чем мне, и хуже во сто крат. Он не может вмешаться, а быть безвольным зрителем не привык. Если я справлюсь, это будет нашей общей победой. Если погибну – его поражением».
Машина с номером Пирамиды мчалась по городу, редкие прохожие шарахались в стороны, едва приметив ее характерный силуэт.
Мотор заглох, Стриж выбрался на камень мостовой, горбатая улица крутым изгибом уходила к морю.
Здесь речь идет об устройстве для подачи сигнала отраженным солнечным светом.
– До свидания, колонель.
Каленусийский офицер отдал иллирианцу честь и посмотрел уважительно, было в этом что-то от последнего прощания с обреченным. Сайбер Вэнса трусливо приник к парусиновым ботинкам Дезета. Гротескная морда свиньи казалась несчастной. Алекс наклонился и, сам не зная зачем, почесал металлическую пародию на ухо.
– Отлично, компаньон. Помни о том, что нас ждет великое дело и вся слава достанется исключительно тебе.
Стриж подумал, не нагрузить ли сайбера ношей, но тот казался очень маленьким и слабосильным. Консул вздохнул, закинул гелиограф за спину и взял контейнер в левую руку.
– Пошли, малыш.
…Покинутые улицы, если предоставить их собственной судьбе, имеют обыкновение зарастать пылью и тонким слоем непонятно откуда появившегося, нечеловеческого мусора. Здесь нет детей – никто не роняет ярких летучих конфетных фантиков. Взрослые не забывают на пластиковых стульях свернутые газеты, клочки билетов не разлетаются из нелепо роскошной, переполненной бумагой урны, не тают на мостовой плитке отколовшиеся кусочки ледяного мороженого.
Здесь все проще.
Скрипит под ботинками наметенный бризом песок. Остро хрустят куски оконных стекол и щебень – разбитая каменная урна давно развалилась. Машина, которая в нее врезалась, так и стоит рядом – горелый остов покрыт слоем жирной сажи. Лоснящаяся грязь пожара покрывает мостовую, там, где кончается черный круг, поблескивают в трещинах тротуара короткие полые кусочки металла.
Стриж поднял одну из гильз, повертел в пальцах и отбросил. Кто стрелял из излучателя, кто из автомата – теперь уже не разберешь. Через искореженное окно машины можно разглядеть подобие фигуры – расплавленный, а потом иссушенный огнем остов. Горсть праха, бывший человек.
Небольшое гибкое существо скользнуло вдоль грязной стены. Им оказалась кошка, темная шерсть сливалась с налетом гари.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144