Вэл ощутил холод и мгновенный укол.
– Готово. Хотите узнать новости?
– Да.
– Предупреждаю, они могут показаться вам неприятными, но я собираюсь поступиться корректностью в пользу правдивости.
– Я не такой пугливый.
– Отлично. Тогда вас не испугает известие о том, что вам предстоит возвращение в Каленусию.
Король почувствовал юркую струйку холода между лопатками. Лампа опять мигнула.
– Почему?
– Это особый разговор.
– Я думал, вы даете убежище псионикам.
Бейтс резко встал и принялся ходить из угла в угол, не скрывая волнения.
– Да, Оркус побери! Да, мы даем убежище сенсам из Каленусии или Иллиры. Но не таким, как вы, Далькроз.
– Почему?
– Вы в свои семнадцать лет слишком одиозная личность, вас слишком рьяно ищут, ваше имя стало символом сенса-негодяя. Не стану скрывать, нам невыгоден сейчас конфликт с Конфедерацией. Вы некстати явились, Воробьиный Король.
– Меня выдают Департаменту?
– Нет! Космос нас всех побери – нет. Консулярия никогда не выдавала и не выдаст псионика. Но убежище вам мы предоставить не сможем.
– Что все это значит?
– Это значит, что вам придется добровольно вернуться на территорию Каленусийской Конфедерации – через реку, тем же путем, каким вы явились сюда. Прошу вас, не надо спорить – это наше последнее слово.
– Консул…
– Консул не может вас принять. Даже если бы он имел время заняться вашим делом, его ответ окажется точно таким же – не сомневайтесь.
– Но…
– Я лично сочувствую вам безмерно, но благополучие жителей прибрежных районов важнее судьбы одного беглеца и даже всех ивейдеров Каленусии. Как видите, я говорю вам всю правду, как она есть, – то, о чем принято умалчивать. Или вы хотите, чтобы ради вашего спасения мы бросились в сомнительную авантюру и пожертвовали тысячами людей?
– Нет, не хочу.
– Тогда немедленно вернитесь за реку. Вэл встал. Он не знал, что ответить.
– Я могу остаться здесь хотя бы до вечера?
– Нет. Вы уйдете прямо сейчас.
– Я… Мне будет трудно это сделать.
– Я уверен, что вы, с вашим-то девяносто восьмым индексом, справитесь.
– Прощайте, мастер Бейтс.
– Прощайте, Далькроз. Хотя погодите…
– Что?
– Простите, мы не сумели оказать вам ту помощь, на которую вы рассчитывали, но кое-что еще можно сделать.
– Мне ничего не нужно от вас.
– Не отказывайтесь без размышлений. Это простая формальность, но она может вам пригодиться. Вы ведь настоящий псионик?
– Конечно.
– Подпишете эти бумаги?
– О чем они?
– Просьба предоставить подданство Консулярии, помеченное задним числом.
– Я не ношу с собой документы.
– И не носите. Обе копии останутся у меня. В конце концов, вы ничего не теряете.
Король кивнул и на весу подписал оба листа. Острое перо жестко царапнуло и проткнуло тонкую бумагу.
– До свидания, мастер Бейтс.
– Всяческой удачи вам, Вэл Лоренц Август. Король один вышел в жаркий полдень, вслед ему смотрели две пары глаз – коренастого псионика и советника Бейтса. Художник укрылся от проблем в своем кресле и не показывался. Белый диск завис над лысыми макушками холмов.
«Просить бесполезно, мне надо уйти, не теряя достоинства». Король пошел прочь, глотая соль и горечь предательства, и мертвая от солнца трава прощально шуршала под подошвами его кроссовок.
Берег неотвратимо приближался. «Я не сумею пройти сквозь заслоны днем, нет времени продумывать сложную массовую иллюзию. Такое возможно ночью, когда я в хорошей форме и готов ко всему, но только не сейчас, сейчас меня наверняка поймают. Но если я не послушаюсь Бейтса и останусь на месте, консуляры со спокойной душой скрутят меня и выдадут Департаменту. Значит, стоит попробовать».
Он быстро прошел лог, выбираясь поближе к берегу.
«Я маленькая мышка, а не слон».
На самом деле Далькроз чувствовал себя беспокойной букашкой, которая ползет по необозримой для нее равнине – по крышке стола. «Меня сейчас раздавят, но я не должен думать об этом».
Берег Конфедерации недобро молчал.
«Я маленькая мышка».
Вэл, тщательно удерживая блок, выбрался на песок пляжа. Мутная вода плескалась у берега. Пристальные взгляды невидимых наблюдателей скользили по плечам и груди Короля.
«Я мышка. Водяная мышь».
Он открыто ступил в воду, сделал несколько шагов и, потеряв дно под ногами, медленно поплыл в сторону конфедерального берега. Широкие листья водяных растений расступались, освобождая пловцу дорогу.
«Я мышка».
Наблюдатель с той стороны ненадолго отвлекся, чтобы пришибить нахального кровососа, потом опять жадно приник к окулярам – листья водяных растений рьяно шевелились, окна воды между ними то сужались, то расширялись.
– Плохо видно.
Наблюдателю вдруг померещился чей-то полупрозрачный силуэт – человеческий.
– Что за холера…
Силуэт, игра случая и жары, растаял, словно его и не бывало. Вместо этого среди водяной зелени в мутной реке проплыла речная крыса – худая и мокрая. Жандарм равнодушно проводил животное взглядом. Грызун тем временем почти добрался до берега, прошлепал лапками по мелководью, встряхнул бурую шубку и исчез среди корней. Наблюдатель ухмыльнулся – он втайне любил животных, даже самых непривлекательных.
– Силен, длиннозубый!
Грызун больше не появлялся, но жандарма охватило смутное беспокойство. Он раз за разом просматривал полоску берега, спокойную воду, пустой чистый песок пляжа – тревога не отпускала.
– Пора успокоиться, это жара мутит мне мозги.
Он еще раз всмотрелся в прибрежную полосу и остолбенел. На почти нетронутой ленте пляжа, там, где воды Таджо лениво лижут песок, там, где водяная крыса только что вышла из воды и скрылась в кустах, чуть заметно темнела одинокая цепочка свежих следов – не звериных, человеческих…
– Псионики идут!
Он все-таки успел коснуться тревожной кнопки уникома. Почти белое небо с ослепительным белым солнцем в зените перевернулось, убегая, а потом приблизилось, больно, даже сквозь шлем, ударило жандарма по виску и щеке. А может быть, это было уже не небо, а земля – наблюдатель, лежа ничком, видел, как глянцевое насекомое тащит куда-то частицу козьего помета. С минуту он разглядывал это мирное зрелище, а потом муть наплыла на зрачки, и человек соскользнул в долгое, спокойное беспамятство.
Все свершилось в две-три минуты. Напарник наблюдателя, который устроился немного в стороне, остолбенело посмотрел на неподвижное тело товарища, нервно потрогал ремешок собственного пси-шлема, еще раз оглядел неподвижную гладь реки.
– Там никого нет…
Он не стал тратить время на размышления, вскинул излучатель, опаленная прибрежная зелень скрутилась и почернела под ударом луча. Наблюдатель несколько раз проутюжил сомнительное место, закончил работу и прислушался к ощущениям.
– Хвала Разуму, наводки нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
– Готово. Хотите узнать новости?
– Да.
– Предупреждаю, они могут показаться вам неприятными, но я собираюсь поступиться корректностью в пользу правдивости.
– Я не такой пугливый.
– Отлично. Тогда вас не испугает известие о том, что вам предстоит возвращение в Каленусию.
Король почувствовал юркую струйку холода между лопатками. Лампа опять мигнула.
– Почему?
– Это особый разговор.
– Я думал, вы даете убежище псионикам.
Бейтс резко встал и принялся ходить из угла в угол, не скрывая волнения.
– Да, Оркус побери! Да, мы даем убежище сенсам из Каленусии или Иллиры. Но не таким, как вы, Далькроз.
– Почему?
– Вы в свои семнадцать лет слишком одиозная личность, вас слишком рьяно ищут, ваше имя стало символом сенса-негодяя. Не стану скрывать, нам невыгоден сейчас конфликт с Конфедерацией. Вы некстати явились, Воробьиный Король.
– Меня выдают Департаменту?
– Нет! Космос нас всех побери – нет. Консулярия никогда не выдавала и не выдаст псионика. Но убежище вам мы предоставить не сможем.
– Что все это значит?
– Это значит, что вам придется добровольно вернуться на территорию Каленусийской Конфедерации – через реку, тем же путем, каким вы явились сюда. Прошу вас, не надо спорить – это наше последнее слово.
– Консул…
– Консул не может вас принять. Даже если бы он имел время заняться вашим делом, его ответ окажется точно таким же – не сомневайтесь.
– Но…
– Я лично сочувствую вам безмерно, но благополучие жителей прибрежных районов важнее судьбы одного беглеца и даже всех ивейдеров Каленусии. Как видите, я говорю вам всю правду, как она есть, – то, о чем принято умалчивать. Или вы хотите, чтобы ради вашего спасения мы бросились в сомнительную авантюру и пожертвовали тысячами людей?
– Нет, не хочу.
– Тогда немедленно вернитесь за реку. Вэл встал. Он не знал, что ответить.
– Я могу остаться здесь хотя бы до вечера?
– Нет. Вы уйдете прямо сейчас.
– Я… Мне будет трудно это сделать.
– Я уверен, что вы, с вашим-то девяносто восьмым индексом, справитесь.
– Прощайте, мастер Бейтс.
– Прощайте, Далькроз. Хотя погодите…
– Что?
– Простите, мы не сумели оказать вам ту помощь, на которую вы рассчитывали, но кое-что еще можно сделать.
– Мне ничего не нужно от вас.
– Не отказывайтесь без размышлений. Это простая формальность, но она может вам пригодиться. Вы ведь настоящий псионик?
– Конечно.
– Подпишете эти бумаги?
– О чем они?
– Просьба предоставить подданство Консулярии, помеченное задним числом.
– Я не ношу с собой документы.
– И не носите. Обе копии останутся у меня. В конце концов, вы ничего не теряете.
Король кивнул и на весу подписал оба листа. Острое перо жестко царапнуло и проткнуло тонкую бумагу.
– До свидания, мастер Бейтс.
– Всяческой удачи вам, Вэл Лоренц Август. Король один вышел в жаркий полдень, вслед ему смотрели две пары глаз – коренастого псионика и советника Бейтса. Художник укрылся от проблем в своем кресле и не показывался. Белый диск завис над лысыми макушками холмов.
«Просить бесполезно, мне надо уйти, не теряя достоинства». Король пошел прочь, глотая соль и горечь предательства, и мертвая от солнца трава прощально шуршала под подошвами его кроссовок.
Берег неотвратимо приближался. «Я не сумею пройти сквозь заслоны днем, нет времени продумывать сложную массовую иллюзию. Такое возможно ночью, когда я в хорошей форме и готов ко всему, но только не сейчас, сейчас меня наверняка поймают. Но если я не послушаюсь Бейтса и останусь на месте, консуляры со спокойной душой скрутят меня и выдадут Департаменту. Значит, стоит попробовать».
Он быстро прошел лог, выбираясь поближе к берегу.
«Я маленькая мышка, а не слон».
На самом деле Далькроз чувствовал себя беспокойной букашкой, которая ползет по необозримой для нее равнине – по крышке стола. «Меня сейчас раздавят, но я не должен думать об этом».
Берег Конфедерации недобро молчал.
«Я маленькая мышка».
Вэл, тщательно удерживая блок, выбрался на песок пляжа. Мутная вода плескалась у берега. Пристальные взгляды невидимых наблюдателей скользили по плечам и груди Короля.
«Я мышка. Водяная мышь».
Он открыто ступил в воду, сделал несколько шагов и, потеряв дно под ногами, медленно поплыл в сторону конфедерального берега. Широкие листья водяных растений расступались, освобождая пловцу дорогу.
«Я мышка».
Наблюдатель с той стороны ненадолго отвлекся, чтобы пришибить нахального кровососа, потом опять жадно приник к окулярам – листья водяных растений рьяно шевелились, окна воды между ними то сужались, то расширялись.
– Плохо видно.
Наблюдателю вдруг померещился чей-то полупрозрачный силуэт – человеческий.
– Что за холера…
Силуэт, игра случая и жары, растаял, словно его и не бывало. Вместо этого среди водяной зелени в мутной реке проплыла речная крыса – худая и мокрая. Жандарм равнодушно проводил животное взглядом. Грызун тем временем почти добрался до берега, прошлепал лапками по мелководью, встряхнул бурую шубку и исчез среди корней. Наблюдатель ухмыльнулся – он втайне любил животных, даже самых непривлекательных.
– Силен, длиннозубый!
Грызун больше не появлялся, но жандарма охватило смутное беспокойство. Он раз за разом просматривал полоску берега, спокойную воду, пустой чистый песок пляжа – тревога не отпускала.
– Пора успокоиться, это жара мутит мне мозги.
Он еще раз всмотрелся в прибрежную полосу и остолбенел. На почти нетронутой ленте пляжа, там, где воды Таджо лениво лижут песок, там, где водяная крыса только что вышла из воды и скрылась в кустах, чуть заметно темнела одинокая цепочка свежих следов – не звериных, человеческих…
– Псионики идут!
Он все-таки успел коснуться тревожной кнопки уникома. Почти белое небо с ослепительным белым солнцем в зените перевернулось, убегая, а потом приблизилось, больно, даже сквозь шлем, ударило жандарма по виску и щеке. А может быть, это было уже не небо, а земля – наблюдатель, лежа ничком, видел, как глянцевое насекомое тащит куда-то частицу козьего помета. С минуту он разглядывал это мирное зрелище, а потом муть наплыла на зрачки, и человек соскользнул в долгое, спокойное беспамятство.
Все свершилось в две-три минуты. Напарник наблюдателя, который устроился немного в стороне, остолбенело посмотрел на неподвижное тело товарища, нервно потрогал ремешок собственного пси-шлема, еще раз оглядел неподвижную гладь реки.
– Там никого нет…
Он не стал тратить время на размышления, вскинул излучатель, опаленная прибрежная зелень скрутилась и почернела под ударом луча. Наблюдатель несколько раз проутюжил сомнительное место, закончил работу и прислушался к ощущениям.
– Хвала Разуму, наводки нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144