Цилиан произнес это спокойно, но в этом спокойствии чувствовалась последняя степень отчаяния. Брукс ахнула:
– Когда это случилось?
– Ночью. Наша сволочь Цертус хорошо порылся у меня в душе и отыскал как раз то, что надо. Кстати, что с моим лицом, сильные ожоги? Скулы горят, глаз вообще не чувствую. Мне не хочется ничего там трогать.
– На вид все как обычно, и глаза тоже целы.
– Странно. Я даже не вижу солнца, ощущаю только тепло, но ни одной искорки света – сплошная липкая чернота, у нее нет ни структуры, ни конца, эта пакость гнездится прямо в мозгу. Знаешь, очень неприятное ощущение.
– Ты все забыл, тут совсем нет солнца, Тэн.
– Жаль. Впрочем, ладно, какое это теперь для меня имеет значение? Сама-то ты цела?
– Ага.
– Видела что-нибудь страшное?
– Веревочный мост, пропасть, очень сильный ветер. Вокруг горы, но не такие, как здесь, а повыше, крутые и скалистые. Я сорвалась и падала, но потом сумела зацепиться. Сейчас немного болят руки, а в общем, ничего страшного.
– Классика кошмаров, без выдумок и изысканности. Тебе очень повезло, иногда выгодно иметь минимум воспоминаний.
– Никогда больше не смей называть меня малолетней дурой.
– Я и слова-то этого не произносил.
– Что теперь будем делать?
– Думаю, пора делить команду пополам. Попытайся уйти из миража, может быть, тебя его наводка не удержит. Так что, девочка, поздравляю с маленькой победой и желаю еще одной – большой.
– А ты?
– Я останусь здесь, уйду попозже, как только вернется зрение.
– Тогда я тоже останусь. Он быстрее слабеет, когда делит свои силы на двоих, так будет проще его прижать.
Цилиан поколебался, потом нехотя дернул плечом:
– Благородно и глупо с твоей стороны, по чести, я обязан отказаться, но лучше промолчу. Вообще-то спасибо, я даже как-то не ожидал такого варианта.
– Думал, я трусиха? Инспектор не ответил.
* * *
День шел бесконечно медленно, струился, истекал синеватым сиянием, монотонно и заунывно шелестел ветром в камнях. Впервые за часы, проведенные в иллюзии, Брукс проголодалась. К полудню голод сделался нестерпимым, от слабости дрожали колени. Она обшарила кусты, отыскала десяток изогнутых наподобие сердечек орехов, два оказались пусты – под глянцевой скорлупой таилась серая мучнистая труха, остальные ядра горчили на вкус.
Цилиан долго вслепую вертел в пальцах Витые остатки скорлупы.
– Мне кажется, я таких никогда не встречал, наш Цертус слабоват в ботанике. Не отравись, – сумрачно посоветовал инспектор.
– Нельзя отравиться в воображении.
– Голодать в воображении тоже нельзя, но ты ведь голодаешь.
– Обойдется.
Вечерело очень медленно, день угрожал затянуться навечно. Цилиан лег у подножия менгира, закинул руки за голову и направил слепой взгляд в небо. Авита дважды пыталась затеять разговор, но инспектор ни разу не ответил, он даже не пошевелился, и она отошла в сторону, испытывая смутную обиду.
Ночь упала разом, кто-то просто выключил ложное голубоватое сияние, и в этой беззвездной темно-серой мгле было куда больше естественности. Через час пошел дождь, Брукс почти силой оттащила Цилиана в сторону зарослей, капли молотили вовсю, сотрясая ненадежную крышу из осенних листьев. В этом было что-то страшное – бутафория исчезла, мир наводки торопливо и пронзительно воплощался, становился реальностью. Именно в реальности заключалась безысходность.
«Это конец, – подумала погруженная в глухое отчаяние Авителла. – Мне отсюда не уйти, потому что выхода уже нет и не будет никогда. Мы тронули силу, с которой не сумели справиться. Я не знаю, кто этот Цертус, может быть, и вовсе не человек, а сам Разум или Оркус. Он использовал всех нас – меня, Вэла, Цилиана, и мне никогда не понять, чего он хочет – как не понять эту ночь, пустоту и непрерывные потоки дождя».
Она осторожно встала, обошла неподвижного Цилиана и одна двинулась в ночь. На открытом пространстве упругие струи воды хлестко ударили прямо в лицо, заставляя мокрые растрепавшиеся волосы прильнуть ко лбу и щекам.
«Можно просто прыгнуть со скалы и кончить все разом».
Она сделала несколько неловких шагов в темноте, ощупью разыскивая тропу.
– Эй, Авита! – раздался голос Цилиана. Брукс промолчала.
– Авита, вернись.
Она шла, расшвыривая ногами мелкую, перемешанную с камешками грязь.
– Девочка, не валяй дурака!
В голосе Цилиана нарастала паника.
«Иди ты в Оркус, спаситель хренов», – подумала Авителла.
– Это не по-товарищески, – как-то обреченно отозвался инспектор. – В конце концов, я ведь тебя не держу, но могла хотя бы проститься.
Авита остановилась. «Он ничего не понял, просто подумал, что я решила сбежать, потому что отыскала выход для одной себя».
Она остановилась.
– Авита!
Покинутый Цилиан оказался где-то в стороне, Брукс едва нашла потерянную тропинку, побрела обратно, раздвигая ладонями мокрые ветви кустов. Знакомый менгир вынырнул из темноты, словно привидение. Дождь внезапно прекратился, но холод усилился, насквозь продувая плащ. Возможно, этот ледяной ветер и прогнал мокрую тучу.
– Все в порядке? Я-то ничего не вижу, – на этот раз голос Цилиана раздался совсем рядом.
– Да здесь я, здесь. Просто пошла немного прогуляться. Мне без разницы, под каким кустом прятаться, если дует со всех сторон.
– Где ты? Подойди ко мне, не уходи.
Несчастного Цилиана била крупная дрожь. Брукс вернулась и неловко опустилась на колени рядом. Он на ощупь отыскал ее ладони, потом плечи.
– Я испугался, подумал, что ты сбежала и бросила меня. Сейчас утро?
– Ночь.
Брукс попыталась отвернуться, чтобы не видеть безжизненно остановившиеся глаза инспектора – они напряженно и тоскливо смотрели сквозь нее, куда-то в бесконечно удаленную точку.
– Пусти мои пальцы, не бойся, я и так никуда не убегу.
– Почему так холодно? Снег пошел?
– Это непогода и ветер с гор.
Брукс попыталась встать и отодвинуться, но наблюдатель не разжимал рук, пальцы сквозь плащ крепко вцепились в озябшие плечи Авиты, она слегка отстранилась.
– Не валяй дурака, Тэн, ты вконец свихнулся.
Он исступленно обнял ее, шепча бессмысленные и нежные слова утешения.
– Ты сумасшедший, пусти.
Авителла напряглась, вырываясь, но почти в тот же момент ее охватило странное нежелание бороться. «А не все ли равно? Завтра мы оба умрем». Бессвязные слова Тэна скатывались с ее рассудка, словно прозрачные капли дождевой воды с гладкого стекла. И все-таки что-то оставалось. Застежку ее плаща настойчиво теребили пальцы Цилиана. Брукс прижалась губами к его мокрой щеке.
Ветер раз за разом приносил мелкую россыпь холодных, как лед, капель. Стена пожелтевших за одну ночь листьев останавливала порывы ветра и дождя. Когда Брукс, наконец, отпустила шею Тэна, он перекатился на спину и устроил ее голову у себя на плече.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144