Артур тихо приказал одному из распорядителей:
— Найди мне того, кто это сказал!
Распорядитель бросился выполнять приказ, но Моргауза была уверена, что никого он не найдет — в такой-то толпе!
Началась вторая часть турнира. Моргейна, бледная и взбешенная, вернулась на свое место; руки ее дрожали, как отметила про себя Моргауза, а дыхание участилось.
— Милая моя, не надо так переживать, — сказала Моргауза. — Когда год выдается неурожайным или какой-нибудь преступник ускользает от правосудия, меня еще и не так честят.
— Неужто ты думаешь, что меня волнует мнение этого сброда? — презрительно бросила Моргейна. Но Моргауза знала, что ее безразличие — напускное. — Дома, в своей стране, я пользуюсь достаточной любовью.
Вторая половина турнира началась с того, что какие-то саксы-простолюдины показывали искусство борьбы. Они были огромны, и тела их — саксы дрались почти обнаженными — с ног до головы поросли жестким волосом; борцы ворчали, напрягались, с хриплыми возгласами швыряли друг друга, потом снова сцеплялись, да так, что казалось, будто вот-вот послышится хруст костей. Моргауза даже подалась вперед, без малейшего стеснения любуясь их животной силой; а вот Моргейна отвернулась с отвращением и брезгливостью.
— Моргейна, ты становишься стыдливой — прямо как наша королева! Ну, не делай такое лицо! — Моргауза заслонилась ладонью от солнца и взглянула на поле. — Кажется, сейчас уже начнется общая схватка… О, смотри! Это же Гвидион! Что это он затеял?
И действительно, на турнирном поле вдруг появился Гвидион. К нему тут же заспешил глашатай, но Гвидион отмахнулся от него. Его сильный, звонкий голос разнесся над полем:
— Король Артур!
Моргейна откинулась на спинку кресла, побледнела как мел и вцепилась в перила. Ну что он там еще задумал?! Он что, собирается устроить скандал при таком скоплении народа и потребовать, чтобы Артур признал его?
Артур поднялся со своего места. Моргаузе показалось, что королю тоже не по себе, но говорил он спокойно и отчетливо.
— Я слушаю тебя, племянник.
— Я слыхал, будто на турнирах есть такой обычай: если король не возражает, то всякий рыцарь может бросить вызов другому рыцарю. И я прошу, чтобы сэр Ланселет встретился со мной в поединке!
Моргаузе вспомнились брошенные как-то в сердцах слова Ланселета — что подобные поединки сделались для него сущим проклятием: каждый молодый рыцарь жаждал сразиться с поборником королевы.
— Да, такой обычай существует, — помрачнев, отозвался Артур. — Но я не могу говорить за Ланселета. Если он согласится на поединок, я не стану ему препятствовать. Но тебе придется обратиться к нему самому и смириться с его решением.
— Вот негодник! — воскликнула Моргауза. — Я понятия не имела, что у него на уме…
Но Моргейна почувствовала, что та отнюдь не сердится на Гвидиона, и даже напротив — его выходка явно доставила Моргаузе удовольствие.
Поднялся ветер, и несомая им пыль припорошила сверкавшую под летним солнцем сухую белую глину турнирного поля. Гвидион прошел сквозь эту пыльную завесу и остановился у края турнирного поля — там, где на скамье сидел Ланселет. Моргаузе не слышно было, о чем они говорят, но затем Гвидион повернулся и гневно воскликнул:
— Господа мои! Я слыхал, что долг поборника — вступать в схватку со всяким, кто того пожелает! Сэр, я требую, чтобы Ланселет сейчас же принял мой вызов — или уступил мне свое высокое звание! Мой лорд Артур, за что ему дарована эта привилегия — за непревзойденное воинское искусство или за иные достоинства?
— Жаль, Моргейна, что твой сын слишком взрослый! — сказала Моргауза. — Его бы следовало вздуть как следует!
— Почему ты винишь его, — а не Гвенвифар, поставившую своего мужа в столь дурацкое положение? — спросила Моргейна. — Хоть народ не обзывает ее ни ведьмой, ни шлюхой, всем известно, как она благоволит Ланселету.
Ланселет поднялся со своего места и двинулся к Гвидиону; не снимая перчатки, он с силой ударил парня по губам.
— Вот теперь ты действительно дал повод покарать тебя за невежливые речи, юный Гвидион! Сейчас посмотрим, кто из нас боится боя!
— За этим я сюда и пришел! — отозвался Гвидион. Ни удар, ни гневные слова Ланселета не заставили его отступить ни на шаг, хоть по лицу его и потекла струйка крови. — Я даже благодарен тебе за то, что ты ударил первым, сэр Ланселет. Это вполне справедливо: человеку твоих лет следует давать преимущество.
Ланселет быстро переговорил с одним из маршалов, и тот занял его место распорядителя. Затем Ланселет и Гвидион извлекли мечи из ножен и поклонились королю, как того требовала традиция. По рядам пробежал отчетливый ропот. «Если среди зрителей есть хоть один человек, не уверовавший еще, что перед ним отец и сын, то он, наверно, очень плохо видит», — подумала Моргауза.
Противники вскинули мечи. Теперь их лица были скрыты шлемами. Рост у них был одинаков, и теперь их можно было отличить лишь по доспехам: доспех Ланселета носил на себе следы множества сражений, а на более новом облачении Гвидиона не было пока что ни царапины. Бойцы принялись медленно кружить друг вокруг друга, а затем сшиблись, и какое-то время Моргауза не могла уследить за отдельными ударами — так стремительны они были. Она поняла, что Ланселет изучает своего противника. Мгновение спустя он усилил натиск и нанес сокрушительный удар. Гвидион успел подставить щит, но сила удара была столь велика, что молодого рыцаря просто развернуло. Он потерял равновесие и во весь рост растянулся на земле. Когда Гвидион, пошатываясь, попытался встать, Ланселет убрал меч в ножны и помог ему подняться. Моргаузе не слышно было, что он сказал, но, судя по жестам, явно что-то достаточно беззлобное, вроде: «Ну что, с тебя довольно, юнец?»
Гвидион указал на струйку крови, текущей из неглубокого пореза на запястье Ланселета — он все-таки умудрился зацепить противника, — и произнес так, чтобы все слышали:
— Ты пролил первую кровь, сэр, а я — вторую. Ну что, продолжаем?
Зрители разразились неодобрительными возгласами и свистом. Согласно правилам турниров, когда противники сражались острым оружием, первая кровь означала конец схватки.
Король Артур поднялся со своего места.
— У нас праздник, и вы вышли на рыцарский турнир, а не на смертельный поединок! Я не желаю видеть здесь драк, равно как не желаю, чтоб рыцари бились на кулаках или на дубинках. Продолжайте, если хотите, — но предупреждаю: если хоть один из вас будет серьезно ранен, вы оба навлечете на себя глубочайшее мое неудовольствие!
Противники поклонились королю, разошлись и снова закружили, выбирая удобный момент; затем они снова ринулись друг на друга, и Моргауза едва не задохнулась от волнения, увидев, каким яростным сделался бой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
— Найди мне того, кто это сказал!
Распорядитель бросился выполнять приказ, но Моргауза была уверена, что никого он не найдет — в такой-то толпе!
Началась вторая часть турнира. Моргейна, бледная и взбешенная, вернулась на свое место; руки ее дрожали, как отметила про себя Моргауза, а дыхание участилось.
— Милая моя, не надо так переживать, — сказала Моргауза. — Когда год выдается неурожайным или какой-нибудь преступник ускользает от правосудия, меня еще и не так честят.
— Неужто ты думаешь, что меня волнует мнение этого сброда? — презрительно бросила Моргейна. Но Моргауза знала, что ее безразличие — напускное. — Дома, в своей стране, я пользуюсь достаточной любовью.
Вторая половина турнира началась с того, что какие-то саксы-простолюдины показывали искусство борьбы. Они были огромны, и тела их — саксы дрались почти обнаженными — с ног до головы поросли жестким волосом; борцы ворчали, напрягались, с хриплыми возгласами швыряли друг друга, потом снова сцеплялись, да так, что казалось, будто вот-вот послышится хруст костей. Моргауза даже подалась вперед, без малейшего стеснения любуясь их животной силой; а вот Моргейна отвернулась с отвращением и брезгливостью.
— Моргейна, ты становишься стыдливой — прямо как наша королева! Ну, не делай такое лицо! — Моргауза заслонилась ладонью от солнца и взглянула на поле. — Кажется, сейчас уже начнется общая схватка… О, смотри! Это же Гвидион! Что это он затеял?
И действительно, на турнирном поле вдруг появился Гвидион. К нему тут же заспешил глашатай, но Гвидион отмахнулся от него. Его сильный, звонкий голос разнесся над полем:
— Король Артур!
Моргейна откинулась на спинку кресла, побледнела как мел и вцепилась в перила. Ну что он там еще задумал?! Он что, собирается устроить скандал при таком скоплении народа и потребовать, чтобы Артур признал его?
Артур поднялся со своего места. Моргаузе показалось, что королю тоже не по себе, но говорил он спокойно и отчетливо.
— Я слушаю тебя, племянник.
— Я слыхал, будто на турнирах есть такой обычай: если король не возражает, то всякий рыцарь может бросить вызов другому рыцарю. И я прошу, чтобы сэр Ланселет встретился со мной в поединке!
Моргаузе вспомнились брошенные как-то в сердцах слова Ланселета — что подобные поединки сделались для него сущим проклятием: каждый молодый рыцарь жаждал сразиться с поборником королевы.
— Да, такой обычай существует, — помрачнев, отозвался Артур. — Но я не могу говорить за Ланселета. Если он согласится на поединок, я не стану ему препятствовать. Но тебе придется обратиться к нему самому и смириться с его решением.
— Вот негодник! — воскликнула Моргауза. — Я понятия не имела, что у него на уме…
Но Моргейна почувствовала, что та отнюдь не сердится на Гвидиона, и даже напротив — его выходка явно доставила Моргаузе удовольствие.
Поднялся ветер, и несомая им пыль припорошила сверкавшую под летним солнцем сухую белую глину турнирного поля. Гвидион прошел сквозь эту пыльную завесу и остановился у края турнирного поля — там, где на скамье сидел Ланселет. Моргаузе не слышно было, о чем они говорят, но затем Гвидион повернулся и гневно воскликнул:
— Господа мои! Я слыхал, что долг поборника — вступать в схватку со всяким, кто того пожелает! Сэр, я требую, чтобы Ланселет сейчас же принял мой вызов — или уступил мне свое высокое звание! Мой лорд Артур, за что ему дарована эта привилегия — за непревзойденное воинское искусство или за иные достоинства?
— Жаль, Моргейна, что твой сын слишком взрослый! — сказала Моргауза. — Его бы следовало вздуть как следует!
— Почему ты винишь его, — а не Гвенвифар, поставившую своего мужа в столь дурацкое положение? — спросила Моргейна. — Хоть народ не обзывает ее ни ведьмой, ни шлюхой, всем известно, как она благоволит Ланселету.
Ланселет поднялся со своего места и двинулся к Гвидиону; не снимая перчатки, он с силой ударил парня по губам.
— Вот теперь ты действительно дал повод покарать тебя за невежливые речи, юный Гвидион! Сейчас посмотрим, кто из нас боится боя!
— За этим я сюда и пришел! — отозвался Гвидион. Ни удар, ни гневные слова Ланселета не заставили его отступить ни на шаг, хоть по лицу его и потекла струйка крови. — Я даже благодарен тебе за то, что ты ударил первым, сэр Ланселет. Это вполне справедливо: человеку твоих лет следует давать преимущество.
Ланселет быстро переговорил с одним из маршалов, и тот занял его место распорядителя. Затем Ланселет и Гвидион извлекли мечи из ножен и поклонились королю, как того требовала традиция. По рядам пробежал отчетливый ропот. «Если среди зрителей есть хоть один человек, не уверовавший еще, что перед ним отец и сын, то он, наверно, очень плохо видит», — подумала Моргауза.
Противники вскинули мечи. Теперь их лица были скрыты шлемами. Рост у них был одинаков, и теперь их можно было отличить лишь по доспехам: доспех Ланселета носил на себе следы множества сражений, а на более новом облачении Гвидиона не было пока что ни царапины. Бойцы принялись медленно кружить друг вокруг друга, а затем сшиблись, и какое-то время Моргауза не могла уследить за отдельными ударами — так стремительны они были. Она поняла, что Ланселет изучает своего противника. Мгновение спустя он усилил натиск и нанес сокрушительный удар. Гвидион успел подставить щит, но сила удара была столь велика, что молодого рыцаря просто развернуло. Он потерял равновесие и во весь рост растянулся на земле. Когда Гвидион, пошатываясь, попытался встать, Ланселет убрал меч в ножны и помог ему подняться. Моргаузе не слышно было, что он сказал, но, судя по жестам, явно что-то достаточно беззлобное, вроде: «Ну что, с тебя довольно, юнец?»
Гвидион указал на струйку крови, текущей из неглубокого пореза на запястье Ланселета — он все-таки умудрился зацепить противника, — и произнес так, чтобы все слышали:
— Ты пролил первую кровь, сэр, а я — вторую. Ну что, продолжаем?
Зрители разразились неодобрительными возгласами и свистом. Согласно правилам турниров, когда противники сражались острым оружием, первая кровь означала конец схватки.
Король Артур поднялся со своего места.
— У нас праздник, и вы вышли на рыцарский турнир, а не на смертельный поединок! Я не желаю видеть здесь драк, равно как не желаю, чтоб рыцари бились на кулаках или на дубинках. Продолжайте, если хотите, — но предупреждаю: если хоть один из вас будет серьезно ранен, вы оба навлечете на себя глубочайшее мое неудовольствие!
Противники поклонились королю, разошлись и снова закружили, выбирая удобный момент; затем они снова ринулись друг на друга, и Моргауза едва не задохнулась от волнения, увидев, каким яростным сделался бой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95