На завтрак у них была рыба, выловленная в Озере. Моргейна сама прислуживала Ланселету.
— Хорошо-то как! — воскликнул он и с жадностью принялся за еду. Когда же он ел в последний раз?
Кудри Ланселета — теперь они сделались совершенно седыми, и в бороде тоже поблескивала седина — были аккуратно подстрижены и причесаны, а плащ, хоть и повидал виды, был тщательно вычищен. Ланселет перехватил взгляд Моргейны и негромко рассмеялся.
— В былые времена я бы не пустил этот плащ даже на потник для лошади, — сказал он. — Свой плащ я потерял вместе с мечом и доспехом — где, не ведаю. Быть может, меня ограбили какие-то лихие люди, а может, я и сам все выбросил в приступе безумия. Все, что я помню, — как кто-то звал меня по имени. Это был кто-то из соратников, — кажется, Ламорак, хотя точно не скажу, все расплывается, словно в тумане. Я был слишком слаб для путешествий, но через день после этого, когда он уехал, ко мне понемногу начала возвращаться память. Тогда мне дали одежду и стали кормить меня за столом по-человечески, вместо того чтоб швырять мне объедки в деревянную миску… — Он рассмеялся — нервным, надтреснутым смехом. — Даже тогда, когда я не помнил собственного имени, моя треклятая сила оставалась при мне, и, думаю, многим из них крепко от меня перепало. Кажется, я провел в забытьи чуть ли не год… Я мало тогда что помнил, но одно у меня сидело в голове крепко: нельзя допустить, чтоб они узнали во мне Ланселета. Ведь тем самым я навлеку позор на всех соратников Артура…
Ланселет умолк, но Моргейна поняла, сколь мучительно было для него все то, о чем он умолчал.
— Ну, постепенно разум вернулся ко мне, а Ламорак оставил денег на коня и все необходимое. Но большая часть этого года покрыта тьмой…
Он взял кусочек хлеба и решительно подобрал с тарелки остатки рыбы.
— А что же с поисками Грааля? — спросила Моргейна.
— И вправду — что? Я кое-что слыхал по дороге, — отозвался Ланселет, — так, словечко там, словечко здесь… Гавейн первым вернулся в Камелот.
Моргейна улыбнулась — почти невольно.
— Он всегда отличался непостоянством, чего бы дело ни касалось.
— Только не тогда, когда оно касается Артура, — возразил Ланселет. — Гавейн предан Артуру, словно пес. А еще я по пути сюда встретился с Гаретом.
— Милый Гарет! — воскликнула Моргейна. — Он всегда был лучшим из сыновей Моргаузы! И что же он тебе рассказал?
— Он сказал, что ему было видение, — медленно произнес Ланселет. — Ему было велено немедля вернуться ко двору и исполнять свой долг перед королем и Страной, вместо того чтоб скитаться по свету в погоне за призраком Священной реликвии. Гарет долго беседовал со мной, умоляя меня отказаться от поисков Грааля и вместе с ним вернуться в Камелот.
— Удивительно, что ты этого не сделал, — сказала Моргейна. Ланселет улыбнулся.
— Мне и самому удивительно, родственница. Но я обещал ему вернуться сразу же, как только смогу.
Внезапно лицо его помрачнело.
— Гарет сообщил мне, — сказал Ланселет, — что Мордред теперь ни на шаг не отходит от Артура. А когда я окончательно отказался ехать ко двору вместе с ним, Гарет сказал, что лучшее, что я могу сделать для Артура, — это отыскать Галахада и упросить его немедленно вернуться в Камелот. Гарет не доверяет Мордреду, и его беспокоит, что тот приобрел такое влияние на Артура… Извини, что я дурно отзываюсь о твоем сыне, Моргейна.
— Однажды он сказал мне, что Галахад не проживет настолько долго, чтоб взойти на трон… — отозвалась Моргейна. — Однако Мордред поклялся мне, что никогда не станет искать смерти Галахада, и, думаю, этой клятвы он нарушить не посмеет.
Но Ланселета ее слова не успокоили.
— Я знаю, сколь многое грозило тем, кто отправился в этот злосчастный поиск. Дай Бог мне отыскать Галахада прежде, чем он падет жертвой недоброго случая!
Они умолкли, и Моргейне подумалось:» Именно поэтому Мордред и не отправился на поиски Грааля — я это чувствую сердцем «. И внезапно она осознала, что давно уже не верит в то, что ее сын Гвидион — Мордред — когда-либо станет королем, правящим от имени Авалона. Но когда же сердце ее начало смиряться с этим? Быть может, после гибели Акколона, когда Богиня не пожелала поддержать и защитить своего избранника.
« Верховным королем станет Галахад, и он будет христианским королем.
И, возможно, это означает, что он убьет Гвидиона. Но если дни Авалона окончены, быть может, Галахад сможет мирно получить свой трон, и ему не придется убивать соперника «.
Ланселет положил недоеденный кусок хлеба с медом и взглянул за спину Моргейне, в угол комнаты.
— Это арфа Вивианы?
— Да, — отозвалась Моргейна. — Свою я оставила в Тинтагеле. Но если ты ее хочешь — она твоя, по праву наследства.
— Я давно уже не играл, да меня и не тянет к музыке. Она твоя по праву, Моргейна, как и все прочие вещи, принадлежавшие моей матери.
Моргейне вновь вспомнились слова Ланселета, что разбили ей сердце — о, как же давно это было! — «Если б только ты не была так похожа на мою мать, Моргейна!» Но это воспоминание больше не причиняло ей боли, — напротив, у нее потеплело на душе; если в ней сохранилась какая-то часть Вивианы, значит, Вивиана не до конца покинула этот мир.
— Нас осталось так мало… — запинаясь, произнес Ланселет, — так мало тех, кто помнит прежние времена в Каэрлеоне… даже в Камелоте…
— Артур, — откликнулась Моргейна, — и Гавейн, и Гарет, и Кэй, и многие другие, милый. И они, несомненно, каждый день спрашивают друг друга: «Куда же запропастился Ланселет?» Так почему же ты здесь, а не там?
— Я же говорил — мой разум постоянно подводит меня. Я едва ли знаю, куда отправлюсь дальше, — сказал Ланселет. — И все же, раз уж сейчас я здесь, я хочу спросить… я слыхал, будто Нимуэ здесь.
И Моргейна вспомнила: ведь действительно, когда-то она сама сказала ему об этом. А ведь до того Ланселет думал, что его дочь воспитывается в монастыре — в том самом, где некогда росла Гвенвифар.
— Вот я и хочу спросить — что с ней сталось? Все ли у нее хорошо? Как она себя чувствует среди жриц?
— Мне очень жаль, — сказала Моргейна, — но я ничем не могу тебя порадовать. Нимуэ умерла год назад.
Моргейна ничего не стала добавлять к сказанному. Ланселет ничего не знал ни о предательстве мерлина, ни о том, как Нимуэ приезжала ко двору. И если узнает, это не даст ему ничего, кроме новой боли. Ланселет не стал ни о чем расспрашивать, лишь тяжко вздохнул и опустил взгляд. Некоторое время спустя он сказал, не глядя на Моргейну:
— А малышка — маленькая Гвенвифар — вышла замуж и живет в Малой Британии, а Галахад сгинул в погоне за Граалем. Я никогда толком не знал собственных детей. Я даже никогда и не пытался получше узнать их: мне казалось, будто они — это все, что я могу дать Элейне, а потому я позволил ей безраздельно владеть ими, даже мальчиком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
— Хорошо-то как! — воскликнул он и с жадностью принялся за еду. Когда же он ел в последний раз?
Кудри Ланселета — теперь они сделались совершенно седыми, и в бороде тоже поблескивала седина — были аккуратно подстрижены и причесаны, а плащ, хоть и повидал виды, был тщательно вычищен. Ланселет перехватил взгляд Моргейны и негромко рассмеялся.
— В былые времена я бы не пустил этот плащ даже на потник для лошади, — сказал он. — Свой плащ я потерял вместе с мечом и доспехом — где, не ведаю. Быть может, меня ограбили какие-то лихие люди, а может, я и сам все выбросил в приступе безумия. Все, что я помню, — как кто-то звал меня по имени. Это был кто-то из соратников, — кажется, Ламорак, хотя точно не скажу, все расплывается, словно в тумане. Я был слишком слаб для путешествий, но через день после этого, когда он уехал, ко мне понемногу начала возвращаться память. Тогда мне дали одежду и стали кормить меня за столом по-человечески, вместо того чтоб швырять мне объедки в деревянную миску… — Он рассмеялся — нервным, надтреснутым смехом. — Даже тогда, когда я не помнил собственного имени, моя треклятая сила оставалась при мне, и, думаю, многим из них крепко от меня перепало. Кажется, я провел в забытьи чуть ли не год… Я мало тогда что помнил, но одно у меня сидело в голове крепко: нельзя допустить, чтоб они узнали во мне Ланселета. Ведь тем самым я навлеку позор на всех соратников Артура…
Ланселет умолк, но Моргейна поняла, сколь мучительно было для него все то, о чем он умолчал.
— Ну, постепенно разум вернулся ко мне, а Ламорак оставил денег на коня и все необходимое. Но большая часть этого года покрыта тьмой…
Он взял кусочек хлеба и решительно подобрал с тарелки остатки рыбы.
— А что же с поисками Грааля? — спросила Моргейна.
— И вправду — что? Я кое-что слыхал по дороге, — отозвался Ланселет, — так, словечко там, словечко здесь… Гавейн первым вернулся в Камелот.
Моргейна улыбнулась — почти невольно.
— Он всегда отличался непостоянством, чего бы дело ни касалось.
— Только не тогда, когда оно касается Артура, — возразил Ланселет. — Гавейн предан Артуру, словно пес. А еще я по пути сюда встретился с Гаретом.
— Милый Гарет! — воскликнула Моргейна. — Он всегда был лучшим из сыновей Моргаузы! И что же он тебе рассказал?
— Он сказал, что ему было видение, — медленно произнес Ланселет. — Ему было велено немедля вернуться ко двору и исполнять свой долг перед королем и Страной, вместо того чтоб скитаться по свету в погоне за призраком Священной реликвии. Гарет долго беседовал со мной, умоляя меня отказаться от поисков Грааля и вместе с ним вернуться в Камелот.
— Удивительно, что ты этого не сделал, — сказала Моргейна. Ланселет улыбнулся.
— Мне и самому удивительно, родственница. Но я обещал ему вернуться сразу же, как только смогу.
Внезапно лицо его помрачнело.
— Гарет сообщил мне, — сказал Ланселет, — что Мордред теперь ни на шаг не отходит от Артура. А когда я окончательно отказался ехать ко двору вместе с ним, Гарет сказал, что лучшее, что я могу сделать для Артура, — это отыскать Галахада и упросить его немедленно вернуться в Камелот. Гарет не доверяет Мордреду, и его беспокоит, что тот приобрел такое влияние на Артура… Извини, что я дурно отзываюсь о твоем сыне, Моргейна.
— Однажды он сказал мне, что Галахад не проживет настолько долго, чтоб взойти на трон… — отозвалась Моргейна. — Однако Мордред поклялся мне, что никогда не станет искать смерти Галахада, и, думаю, этой клятвы он нарушить не посмеет.
Но Ланселета ее слова не успокоили.
— Я знаю, сколь многое грозило тем, кто отправился в этот злосчастный поиск. Дай Бог мне отыскать Галахада прежде, чем он падет жертвой недоброго случая!
Они умолкли, и Моргейне подумалось:» Именно поэтому Мордред и не отправился на поиски Грааля — я это чувствую сердцем «. И внезапно она осознала, что давно уже не верит в то, что ее сын Гвидион — Мордред — когда-либо станет королем, правящим от имени Авалона. Но когда же сердце ее начало смиряться с этим? Быть может, после гибели Акколона, когда Богиня не пожелала поддержать и защитить своего избранника.
« Верховным королем станет Галахад, и он будет христианским королем.
И, возможно, это означает, что он убьет Гвидиона. Но если дни Авалона окончены, быть может, Галахад сможет мирно получить свой трон, и ему не придется убивать соперника «.
Ланселет положил недоеденный кусок хлеба с медом и взглянул за спину Моргейне, в угол комнаты.
— Это арфа Вивианы?
— Да, — отозвалась Моргейна. — Свою я оставила в Тинтагеле. Но если ты ее хочешь — она твоя, по праву наследства.
— Я давно уже не играл, да меня и не тянет к музыке. Она твоя по праву, Моргейна, как и все прочие вещи, принадлежавшие моей матери.
Моргейне вновь вспомнились слова Ланселета, что разбили ей сердце — о, как же давно это было! — «Если б только ты не была так похожа на мою мать, Моргейна!» Но это воспоминание больше не причиняло ей боли, — напротив, у нее потеплело на душе; если в ней сохранилась какая-то часть Вивианы, значит, Вивиана не до конца покинула этот мир.
— Нас осталось так мало… — запинаясь, произнес Ланселет, — так мало тех, кто помнит прежние времена в Каэрлеоне… даже в Камелоте…
— Артур, — откликнулась Моргейна, — и Гавейн, и Гарет, и Кэй, и многие другие, милый. И они, несомненно, каждый день спрашивают друг друга: «Куда же запропастился Ланселет?» Так почему же ты здесь, а не там?
— Я же говорил — мой разум постоянно подводит меня. Я едва ли знаю, куда отправлюсь дальше, — сказал Ланселет. — И все же, раз уж сейчас я здесь, я хочу спросить… я слыхал, будто Нимуэ здесь.
И Моргейна вспомнила: ведь действительно, когда-то она сама сказала ему об этом. А ведь до того Ланселет думал, что его дочь воспитывается в монастыре — в том самом, где некогда росла Гвенвифар.
— Вот я и хочу спросить — что с ней сталось? Все ли у нее хорошо? Как она себя чувствует среди жриц?
— Мне очень жаль, — сказала Моргейна, — но я ничем не могу тебя порадовать. Нимуэ умерла год назад.
Моргейна ничего не стала добавлять к сказанному. Ланселет ничего не знал ни о предательстве мерлина, ни о том, как Нимуэ приезжала ко двору. И если узнает, это не даст ему ничего, кроме новой боли. Ланселет не стал ни о чем расспрашивать, лишь тяжко вздохнул и опустил взгляд. Некоторое время спустя он сказал, не глядя на Моргейну:
— А малышка — маленькая Гвенвифар — вышла замуж и живет в Малой Британии, а Галахад сгинул в погоне за Граалем. Я никогда толком не знал собственных детей. Я даже никогда и не пытался получше узнать их: мне казалось, будто они — это все, что я могу дать Элейне, а потому я позволил ей безраздельно владеть ими, даже мальчиком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95