! К тому времени, как вся эта история выплывет на свет, она, Моргейна, уже будет королевой Артура — нет, Акколона, — а Уриенс отправится в Уэльс, или на тот свет, или в преисподнюю…
Она оставила Уриенса спать и крадучись выбралась из комнаты. Отыскав одну из повитух королевы, Моргейна попросила у нее третью, совершенно безвредную траву и, вернувшись к себе, заварила нужное снадобье. Она знала, что ей будет очень, очень плохо — но ничего другого не оставалось. Травяной отвар был горьким, как желчь. Морщась, Моргейна выпила его до последней капли, вымыла чашку и убрала ее.
Если бы только знать, что сейчас происходит в волшебной стране! Если б только знать, справился ли ее любимый с Эскалибуром… Моргейну мутило, но снедающая ее тревога не позволяла женщине просто улечься рядом с Уриенсом; она не могла больше оставаться наедине со спящим — но и не смела закрыть глаза, ибо боялась мучительных видений крови и смерти.
Немного погодя Моргейна взяла прялку и веретено и спустилась в покои королевы; она знала, что там сейчас сидят за неизменным тканьем и прядением и Гвенвифар со своими дамами, и даже Моргауза. Моргейна всегда терпеть не могла прясть, но она уж как-нибудь сумеет держать себя в руках. И лучше уж прясть, чем сидеть в одиночестве. А если вдруг в ней проснется Зрение… Что ж, по крайней мере, она узнает, что случилось на границах волшебной страны с двумя дорогими ей людьми, и перестанет терзаться неизвестностью…
Гвенвифар не слишком-то обрадовалась появлению Моргейны, но все же обняла ее и предложила присесть рядом с ней, у очага.
— Что это ты вышиваешь? — поинтересовалась Моргейна, разглядывая красивое полотнище, над которым сейчас трудилась Гвенвифар.
Королева с гордостью развернула вышивку перед Моргейной.
— Это покров на алтарь. Вот, смотри, это — Дева Мария. К ней явился ангел, чтоб возвестить, что она носит сына Бога. А вот стоит изумленный Иосиф. Видишь, я сделала его стариком, с длинной бородой…
— Если б я была стариком вроде Иосифа и моя нареченная жена побыла наедине с таким красавчиком, как этот твой ангел, а потом сообщила мне, что ждет ребенка, я бы кое-чего подумала насчет этого ангела, — непочтительно отозвалась Моргейна. Впервые она задумалась: а насколько же чудесным было это непорочное зачатие? Кто знает — вдруг мать Иисуса сочинила эту историю об ангелах, чтоб скрыть правду о своей беременности… Хотя, с другой стороны, не только у христиан — во всех религиях есть история о девушке, забеременевшей от бога…
«Да взять хоть меня, — подумала Моргейна, взяв пригоршню прочесанной шерсти и принявшись прясть. Она чувствовала, что вот-вот сорвется в истерику. — Я ведь и сама отдала свою девственность Увенчанному Рогами и родила сына Королю-Оленю… Интересно, а Гвидион возведет меня на небесный престол, как Матерь Божью?»
— Моргейна, ну что ж ты вечно язвишь… — обиделась Гвенвифар.
Моргейна поспешно похвалила вышивку и поинтересовалась, кто сделал для нее рисунок.
— Я сама его нарисовала, — сообщила Гвенвифар. Моргейна искренне удивилась; она бы никогда и не подумала, что Гвенвифар обладает подобным дарованием.
— Отец Патриций пообещал, что научит меня перерисовывать буквицы красной и золотой красками, — сказала королева. — Он говорит, что у меня неплохо получается… во всяком случае, для женщины. Знаешь, Моргейна, мне бы и в голову не пришло, что я могу заняться чем-нибудь таким, если бы не те прекрасные ножны, которые ты подарила Артуру. Он говорил, что ты вышила их своими руками. Они такие красивые… — простодушно, словно юная девушка, щебетала Гвенвифар. — Я много раз предлагала сделать ему другие — мне не нравилось, что христианский король носит языческие символы, — но он всегда отвечал, что это подарок его возлюбленной сестры и он всегда будет носить только их. Они и вправду очень хороши… А где ты брала золотые нити для вышивки — на Авалоне?
— У нас прекрасные кузнецы, — сказала Моргейна. — А их работа по золоту и серебру не знает себе равных. — От вращения прялки ее охватывала дурнота. Сколько времени пройдет, прежде чем ее начнет выворачивать наизнанку от выпитого снадобья? Комната была душной и затхлой, как самая жизнь этих женщин, что без конца пряли, ткали и шили, чтоб одеть своих мужчин… Одна из дам Гвенвифар вскорости должна была разрешиться от бремени; она шила пеленку для малыша… Другая украшала вышивкой теплый плащ — для отца, или брата, или мужа, или сына… И покров на алтарь, который вышивала Гвенвифар… Конечно, королева может себе позволить подобные развлечения — ведь для нее шьют, ткут и прядут другие.
Веретено мерно вращалось; пряслице спустилось до самого пола. Моргейна размеренно скручивала нить. Когда же она научилась прясть? Сколько Моргейна себя помнила, она всегда умела спрясть ровную нить. Одним из самых ранних ее воспоминаний было, как они с Моргаузой сидели на крепостной стене Тинтагеля и пряли. И даже тогда у Моргейны нитка получалась лучше, хоть она и была на десять лет младше тетки.
Моргейна поделилась своими мыслями с Моргаузой, и та рассмеялась.
— Да ты уже в семь лет была куда лучшей пряхой, чем я! Веретено вращалось, медленно опускаясь к полу. Моргейна смотала нить на прялку и взяла следующий клок шерсти. Как она прядет эту нить, так она прядет и людские жизни… неудивительно, что Богиню иногда представляют в облике пряхи… «Мы одеваем человека с первого и до последнего мига жизни — от пеленки до савана. Без нас он воистину был бы наг…»
И как тогда, в волшебной стране, когда Моргейна сквозь некий проем увидела Артура спящим рядом с девушкой, что так походила на нее, — так и теперь перед нею распахнулось огромное пространство. Пряслице опускалось к полу, тянулась нить — а Моргейна видела лицо Артура: вот он идет куда-то с мечом в руке… а вот он развернулся и увидел Акколона, вооруженного Эскалибуром… Ах! Они схватились друг с другом, и теперь Моргейна не могла ни разглядеть их лиц, ни расслышать их слов…
Они сражались яростно, и Моргейна, одурманенная мерным вращением веретена, не понимала, почему она не слышит звона мечей. Вот Артур нанес могучий удар; он стал бы смертельным для Акколона, не сумей тот принять его на щит — а так Акколон отделался всего лишь раной в ногу. Плоть расступилась под клинком, но из разреза не показалось ни капли крови. Артур же пропустил лишь скользящий удар в плечо, но из раны хлынула кровь, и по руке потекли темно-красные струйки. Артур уставился на них в ужасе и недоумении и схватился за ножны, проверяя, на месте ли они. Но ножны были поддельными — даже Моргейна видела, как они дрожат, готовые развеяться в любой миг. Мечи зацепились гардами, и противники сплелись в смертельном объятии, пытаясь одолеть друг друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Она оставила Уриенса спать и крадучись выбралась из комнаты. Отыскав одну из повитух королевы, Моргейна попросила у нее третью, совершенно безвредную траву и, вернувшись к себе, заварила нужное снадобье. Она знала, что ей будет очень, очень плохо — но ничего другого не оставалось. Травяной отвар был горьким, как желчь. Морщась, Моргейна выпила его до последней капли, вымыла чашку и убрала ее.
Если бы только знать, что сейчас происходит в волшебной стране! Если б только знать, справился ли ее любимый с Эскалибуром… Моргейну мутило, но снедающая ее тревога не позволяла женщине просто улечься рядом с Уриенсом; она не могла больше оставаться наедине со спящим — но и не смела закрыть глаза, ибо боялась мучительных видений крови и смерти.
Немного погодя Моргейна взяла прялку и веретено и спустилась в покои королевы; она знала, что там сейчас сидят за неизменным тканьем и прядением и Гвенвифар со своими дамами, и даже Моргауза. Моргейна всегда терпеть не могла прясть, но она уж как-нибудь сумеет держать себя в руках. И лучше уж прясть, чем сидеть в одиночестве. А если вдруг в ней проснется Зрение… Что ж, по крайней мере, она узнает, что случилось на границах волшебной страны с двумя дорогими ей людьми, и перестанет терзаться неизвестностью…
Гвенвифар не слишком-то обрадовалась появлению Моргейны, но все же обняла ее и предложила присесть рядом с ней, у очага.
— Что это ты вышиваешь? — поинтересовалась Моргейна, разглядывая красивое полотнище, над которым сейчас трудилась Гвенвифар.
Королева с гордостью развернула вышивку перед Моргейной.
— Это покров на алтарь. Вот, смотри, это — Дева Мария. К ней явился ангел, чтоб возвестить, что она носит сына Бога. А вот стоит изумленный Иосиф. Видишь, я сделала его стариком, с длинной бородой…
— Если б я была стариком вроде Иосифа и моя нареченная жена побыла наедине с таким красавчиком, как этот твой ангел, а потом сообщила мне, что ждет ребенка, я бы кое-чего подумала насчет этого ангела, — непочтительно отозвалась Моргейна. Впервые она задумалась: а насколько же чудесным было это непорочное зачатие? Кто знает — вдруг мать Иисуса сочинила эту историю об ангелах, чтоб скрыть правду о своей беременности… Хотя, с другой стороны, не только у христиан — во всех религиях есть история о девушке, забеременевшей от бога…
«Да взять хоть меня, — подумала Моргейна, взяв пригоршню прочесанной шерсти и принявшись прясть. Она чувствовала, что вот-вот сорвется в истерику. — Я ведь и сама отдала свою девственность Увенчанному Рогами и родила сына Королю-Оленю… Интересно, а Гвидион возведет меня на небесный престол, как Матерь Божью?»
— Моргейна, ну что ж ты вечно язвишь… — обиделась Гвенвифар.
Моргейна поспешно похвалила вышивку и поинтересовалась, кто сделал для нее рисунок.
— Я сама его нарисовала, — сообщила Гвенвифар. Моргейна искренне удивилась; она бы никогда и не подумала, что Гвенвифар обладает подобным дарованием.
— Отец Патриций пообещал, что научит меня перерисовывать буквицы красной и золотой красками, — сказала королева. — Он говорит, что у меня неплохо получается… во всяком случае, для женщины. Знаешь, Моргейна, мне бы и в голову не пришло, что я могу заняться чем-нибудь таким, если бы не те прекрасные ножны, которые ты подарила Артуру. Он говорил, что ты вышила их своими руками. Они такие красивые… — простодушно, словно юная девушка, щебетала Гвенвифар. — Я много раз предлагала сделать ему другие — мне не нравилось, что христианский король носит языческие символы, — но он всегда отвечал, что это подарок его возлюбленной сестры и он всегда будет носить только их. Они и вправду очень хороши… А где ты брала золотые нити для вышивки — на Авалоне?
— У нас прекрасные кузнецы, — сказала Моргейна. — А их работа по золоту и серебру не знает себе равных. — От вращения прялки ее охватывала дурнота. Сколько времени пройдет, прежде чем ее начнет выворачивать наизнанку от выпитого снадобья? Комната была душной и затхлой, как самая жизнь этих женщин, что без конца пряли, ткали и шили, чтоб одеть своих мужчин… Одна из дам Гвенвифар вскорости должна была разрешиться от бремени; она шила пеленку для малыша… Другая украшала вышивкой теплый плащ — для отца, или брата, или мужа, или сына… И покров на алтарь, который вышивала Гвенвифар… Конечно, королева может себе позволить подобные развлечения — ведь для нее шьют, ткут и прядут другие.
Веретено мерно вращалось; пряслице спустилось до самого пола. Моргейна размеренно скручивала нить. Когда же она научилась прясть? Сколько Моргейна себя помнила, она всегда умела спрясть ровную нить. Одним из самых ранних ее воспоминаний было, как они с Моргаузой сидели на крепостной стене Тинтагеля и пряли. И даже тогда у Моргейны нитка получалась лучше, хоть она и была на десять лет младше тетки.
Моргейна поделилась своими мыслями с Моргаузой, и та рассмеялась.
— Да ты уже в семь лет была куда лучшей пряхой, чем я! Веретено вращалось, медленно опускаясь к полу. Моргейна смотала нить на прялку и взяла следующий клок шерсти. Как она прядет эту нить, так она прядет и людские жизни… неудивительно, что Богиню иногда представляют в облике пряхи… «Мы одеваем человека с первого и до последнего мига жизни — от пеленки до савана. Без нас он воистину был бы наг…»
И как тогда, в волшебной стране, когда Моргейна сквозь некий проем увидела Артура спящим рядом с девушкой, что так походила на нее, — так и теперь перед нею распахнулось огромное пространство. Пряслице опускалось к полу, тянулась нить — а Моргейна видела лицо Артура: вот он идет куда-то с мечом в руке… а вот он развернулся и увидел Акколона, вооруженного Эскалибуром… Ах! Они схватились друг с другом, и теперь Моргейна не могла ни разглядеть их лиц, ни расслышать их слов…
Они сражались яростно, и Моргейна, одурманенная мерным вращением веретена, не понимала, почему она не слышит звона мечей. Вот Артур нанес могучий удар; он стал бы смертельным для Акколона, не сумей тот принять его на щит — а так Акколон отделался всего лишь раной в ногу. Плоть расступилась под клинком, но из разреза не показалось ни капли крови. Артур же пропустил лишь скользящий удар в плечо, но из раны хлынула кровь, и по руке потекли темно-красные струйки. Артур уставился на них в ужасе и недоумении и схватился за ножны, проверяя, на месте ли они. Но ножны были поддельными — даже Моргейна видела, как они дрожат, готовые развеяться в любой миг. Мечи зацепились гардами, и противники сплелись в смертельном объятии, пытаясь одолеть друг друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95