Ланселет уже схватился с кем-то другим, но тут истекающий кровью Гвидион вскричал: «Гарет!» — и бросился к упавшему приемному брату. На миг всех сковало ужасающее оцепенение. И когда Гвидион, рыдая, рухнул на колени рядом с телом Гарета, Ланселет подхватил Гвенвифар, стремительно развернулся, убил человека, стоявшего в дверях — королева так никогда и не узнала, кто же это был, — а потом, когда они оказались в коридоре, поставил Гвенвифар на ноги и с лихорадочной поспешностью помчался вперед, увлекая королеву за собой. Кто-то бросился им наперерез, и Ланселет убил и этого нападавшего.
— В конюшню! — выдохнул он. — Взять коней — и прочь отсюда! Быстро!
— Подожди! — королева ухватила Ланселета за руку. — Если мы сдадимся на милость Артура — или ты скроешься, а я останусь и предстану перед Артуром…
— Гарет проследил бы, чтоб все было по чести. Но теперь всем заправляет Гвидион — неужто ты думаешь, что мы доживем до встречи с королем? Правильно я нарек его Мордредом!
Поспешно втолкнув Гвенвифар в конюшню, Ланселет наскоро оседлал своего коня.
— Искать твою лошадь нет времени. Поедешь у меня за спиной, и держись покрепче… Я собираюсь прорываться мимо стражников на воротах.
Никогда прежде Гвенвифар не видела Ланселета таким: перед королевой предстал не ее возлюбленный, а закаленный в боях воин. Скольких он уже убил сегодня? Но Гвенвифар не успела испугаться: Ланселет подсадил ее на коня и сам вскочил в седло.
— Держись за меня, — приказал он. — Мне некогда будет приглядывать за тобой.
Ланселет повернулся и крепко поцеловал Гвенвифар — один лишь раз.
— Это моя вина. Мне следовало бы заметить, что этот чертов ублюдок шпионит за нами. Ну, что бы теперь ни случилось, по крайней мере, с этим покончено. Нам не придется больше лгать и таиться. Ты — моя навеки… — и он умолк. Гвенвифар почувствовала, что его бьет дрожь; но Ланселет лишь резко развернулся и подхватил поводья. — Поехали!
Моргауза в ужасе смотрела, как Гвидион, рыдая, склонился над ее младшим сыном.
Ей вспомнились слова, произнесенные много лет назад — в тот раз Гвидион отказался выступить против Гарета, даже на турнире. «Я видел… — сказал он тогда. — Я видел тебя умирающим — а сам я стоял рядом с тобой на коленях. Ты не сказал мне ни слова, но я знал, что это из-за моих деяний в тебе погасла искра жизни… Я не стану искушать судьбу».
Это сделал Ланселет. Ланселет, которого Гарет любил превыше всех на свете.
Кто-то из присутствующих шагнул вперед и сказал:
— Они уходят…
— Да какое мне до этого дело?!
Гвидион скривился от боли, и Моргауза поняла, что его рана по-прежнему кровоточит, и кровь, стекая на пол, смешивается с кровью Гарета. Она взяла с кровати льняную простыню, разорвала на полосы и туго перевязала Гвидиону рану.
— Теперь никто во всей Британии не предоставит им убежища, — угрюмо произнес Гавейн. — Ланселет сделался изгоем. Он уличен в измене своему королю, и расплатой будет его жизнь. О Господи! Как бы мне хотелось, чтоб ничего этого не было!
Он подошел и взглянул на рану Гвидиона, потом пожал плечами.
— Кости не затронуты… да вон и кровь уже останавливается. Заживет нормально, Гвидион, только несколько дней тебе сидеть будет неудобно. А Гарет… — голос Гавейна дрогнул; и этот грубоватый здоровяк расплакался, словно мальчишка. — Гарету повезло куда меньше. И за это я убью Ланселета — даже если сам умру от его руки. О Господи, Гарет, братик, малыш…
Гавейн прижал мертвого брата к себе и принялся укачивать.
— Гвидион, скажи, — стоило ли это жизни Гарета? — спросил он сквозь рыдания.
— Пойдем отсюда, мальчик мой, — сказала Моргауза, чувствуя, как у нее перехватывает горло. Гарет, ее малыш, ее последнее дитя… Она давным-давно потеряла Гарета, уступив его Артуру, но в памяти ее до сих пор жил светловолосый мальчик, прижимающий к себе деревянного рыцаря. «Когда-нибудь, сэр Ланселет, мы с тобой непременно отправимся вместе на поиски приключений…» Но теперь Ланселет чересчур зарвался; против него поднимется вся страна. А у нее остался Гвидион, ее любимец, что станет в назначенный день Верховным королем — а она, Моргауза, будет рядом с ним.
— Пойдем, малыш, пойдем. Ты ничем уже не поможешь Гарету. Позволь, я перевяжу твою рану, как следует, а потом мы пойдем к Артуру и расскажем ему обо всем, чтоб он мог отправить своих слуг в погоню за предателями…
Гвидион стряхнул ее руку со своего плеча.
— Прочь от меня, проклятая карга! — произнес он ужасным голосом. — Гарет был лучшим из нас! Даже десяток королей не стоят его жизни! Это все ты меня подзуживала, потому что терпеть не можешь Артура. А какое мне дело, в чьей постели спит королева? Ты сама ничем не лучше Гвенвифар — сколько я себя помню, ты только и делала, что меняла любовников
— Сынок… — прошептала ошеломленная Моргауза. — Как ты можешь так говорить со мной? Гарет был моим сыном…
— Да разве ты когда-нибудь заботилась о Гарете или о любом из нас — да хоть о чем-нибудь, кроме собственного удовольствия и честолюбия? Ты толкала меня на трон не ради меня самого, а лишь затем, чтоб самой дорваться до власти! — Гвидион отстраняется от протянутой руки Моргаузы. — Убирайся к себе в Лотиан — или куда угодно, хоть к черту на рога, — но если я снова увижу тебя, то клянусь, я буду помнить лишь об одном: что ты сделалась убийцей единственного моего брата, которого я любил, единственного родича…
Гавейн, подталкивая мать, выпроводил ее из комнаты, и уже на пороге до Моргаузы вновь долетели рыдания Гвидиона:
— О, Гарет, Гарет, лучше бы это я умер…
— Кормак, отведи королеву Лотианскую в ее покои, — отрывисто велел Гавейн.
Кормак подхватил Моргаузу, не позволяя ей упасть; когда они отошли подальше, и надрывные рыдания стихли вдали, Моргауза наконец-то смогла вздохнуть полной грудью. Как он мог так обойтись с ней?! И это после всего, что она для него сделала? Конечно, она будет скорбеть по Гарету, как того требуют приличия, но Гарет был человеком Артура, и Гвидион непременно это поймет, рано или поздно. Моргауза взглянула на Кормака.
— Я не могу идти так быстро… чуть помедленнее, пожалуйста.
— Конечно, моя леди.
Моргауза вдруг особенно остро ощутила прикосновение Кормака — чтоб поддержать королеву, Кормаку пришлось почти обнять ее. Моргауза позволила себе немного прижаться к нему. Она хвастала перед Гвенвифар молодым любовником, но в действительности Моргауза ни разу еще не брала Кормака к себе на ложе — манила его, поддразнивала, но до дела пока не доводила. Теперь же она положила голову к нему на плечо.
— Ты был верен своей королеве, Кормак.
— Я предан своему королевскому дому, как и весь мой род, — отозвался Кормак на северном наречии, и Моргауза улыбнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
— В конюшню! — выдохнул он. — Взять коней — и прочь отсюда! Быстро!
— Подожди! — королева ухватила Ланселета за руку. — Если мы сдадимся на милость Артура — или ты скроешься, а я останусь и предстану перед Артуром…
— Гарет проследил бы, чтоб все было по чести. Но теперь всем заправляет Гвидион — неужто ты думаешь, что мы доживем до встречи с королем? Правильно я нарек его Мордредом!
Поспешно втолкнув Гвенвифар в конюшню, Ланселет наскоро оседлал своего коня.
— Искать твою лошадь нет времени. Поедешь у меня за спиной, и держись покрепче… Я собираюсь прорываться мимо стражников на воротах.
Никогда прежде Гвенвифар не видела Ланселета таким: перед королевой предстал не ее возлюбленный, а закаленный в боях воин. Скольких он уже убил сегодня? Но Гвенвифар не успела испугаться: Ланселет подсадил ее на коня и сам вскочил в седло.
— Держись за меня, — приказал он. — Мне некогда будет приглядывать за тобой.
Ланселет повернулся и крепко поцеловал Гвенвифар — один лишь раз.
— Это моя вина. Мне следовало бы заметить, что этот чертов ублюдок шпионит за нами. Ну, что бы теперь ни случилось, по крайней мере, с этим покончено. Нам не придется больше лгать и таиться. Ты — моя навеки… — и он умолк. Гвенвифар почувствовала, что его бьет дрожь; но Ланселет лишь резко развернулся и подхватил поводья. — Поехали!
Моргауза в ужасе смотрела, как Гвидион, рыдая, склонился над ее младшим сыном.
Ей вспомнились слова, произнесенные много лет назад — в тот раз Гвидион отказался выступить против Гарета, даже на турнире. «Я видел… — сказал он тогда. — Я видел тебя умирающим — а сам я стоял рядом с тобой на коленях. Ты не сказал мне ни слова, но я знал, что это из-за моих деяний в тебе погасла искра жизни… Я не стану искушать судьбу».
Это сделал Ланселет. Ланселет, которого Гарет любил превыше всех на свете.
Кто-то из присутствующих шагнул вперед и сказал:
— Они уходят…
— Да какое мне до этого дело?!
Гвидион скривился от боли, и Моргауза поняла, что его рана по-прежнему кровоточит, и кровь, стекая на пол, смешивается с кровью Гарета. Она взяла с кровати льняную простыню, разорвала на полосы и туго перевязала Гвидиону рану.
— Теперь никто во всей Британии не предоставит им убежища, — угрюмо произнес Гавейн. — Ланселет сделался изгоем. Он уличен в измене своему королю, и расплатой будет его жизнь. О Господи! Как бы мне хотелось, чтоб ничего этого не было!
Он подошел и взглянул на рану Гвидиона, потом пожал плечами.
— Кости не затронуты… да вон и кровь уже останавливается. Заживет нормально, Гвидион, только несколько дней тебе сидеть будет неудобно. А Гарет… — голос Гавейна дрогнул; и этот грубоватый здоровяк расплакался, словно мальчишка. — Гарету повезло куда меньше. И за это я убью Ланселета — даже если сам умру от его руки. О Господи, Гарет, братик, малыш…
Гавейн прижал мертвого брата к себе и принялся укачивать.
— Гвидион, скажи, — стоило ли это жизни Гарета? — спросил он сквозь рыдания.
— Пойдем отсюда, мальчик мой, — сказала Моргауза, чувствуя, как у нее перехватывает горло. Гарет, ее малыш, ее последнее дитя… Она давным-давно потеряла Гарета, уступив его Артуру, но в памяти ее до сих пор жил светловолосый мальчик, прижимающий к себе деревянного рыцаря. «Когда-нибудь, сэр Ланселет, мы с тобой непременно отправимся вместе на поиски приключений…» Но теперь Ланселет чересчур зарвался; против него поднимется вся страна. А у нее остался Гвидион, ее любимец, что станет в назначенный день Верховным королем — а она, Моргауза, будет рядом с ним.
— Пойдем, малыш, пойдем. Ты ничем уже не поможешь Гарету. Позволь, я перевяжу твою рану, как следует, а потом мы пойдем к Артуру и расскажем ему обо всем, чтоб он мог отправить своих слуг в погоню за предателями…
Гвидион стряхнул ее руку со своего плеча.
— Прочь от меня, проклятая карга! — произнес он ужасным голосом. — Гарет был лучшим из нас! Даже десяток королей не стоят его жизни! Это все ты меня подзуживала, потому что терпеть не можешь Артура. А какое мне дело, в чьей постели спит королева? Ты сама ничем не лучше Гвенвифар — сколько я себя помню, ты только и делала, что меняла любовников
— Сынок… — прошептала ошеломленная Моргауза. — Как ты можешь так говорить со мной? Гарет был моим сыном…
— Да разве ты когда-нибудь заботилась о Гарете или о любом из нас — да хоть о чем-нибудь, кроме собственного удовольствия и честолюбия? Ты толкала меня на трон не ради меня самого, а лишь затем, чтоб самой дорваться до власти! — Гвидион отстраняется от протянутой руки Моргаузы. — Убирайся к себе в Лотиан — или куда угодно, хоть к черту на рога, — но если я снова увижу тебя, то клянусь, я буду помнить лишь об одном: что ты сделалась убийцей единственного моего брата, которого я любил, единственного родича…
Гавейн, подталкивая мать, выпроводил ее из комнаты, и уже на пороге до Моргаузы вновь долетели рыдания Гвидиона:
— О, Гарет, Гарет, лучше бы это я умер…
— Кормак, отведи королеву Лотианскую в ее покои, — отрывисто велел Гавейн.
Кормак подхватил Моргаузу, не позволяя ей упасть; когда они отошли подальше, и надрывные рыдания стихли вдали, Моргауза наконец-то смогла вздохнуть полной грудью. Как он мог так обойтись с ней?! И это после всего, что она для него сделала? Конечно, она будет скорбеть по Гарету, как того требуют приличия, но Гарет был человеком Артура, и Гвидион непременно это поймет, рано или поздно. Моргауза взглянула на Кормака.
— Я не могу идти так быстро… чуть помедленнее, пожалуйста.
— Конечно, моя леди.
Моргауза вдруг особенно остро ощутила прикосновение Кормака — чтоб поддержать королеву, Кормаку пришлось почти обнять ее. Моргауза позволила себе немного прижаться к нему. Она хвастала перед Гвенвифар молодым любовником, но в действительности Моргауза ни разу еще не брала Кормака к себе на ложе — манила его, поддразнивала, но до дела пока не доводила. Теперь же она положила голову к нему на плечо.
— Ты был верен своей королеве, Кормак.
— Я предан своему королевскому дому, как и весь мой род, — отозвался Кормак на северном наречии, и Моргауза улыбнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95