— Я подумал, что, если ты сделаешь меня рыцарем, не имея подобного повода, — сказал Гвидион, — могут пойти нежелательные разговоры, сэр. Так простишь ли ты мне эту хитрость?
— Если Ланселет простил тебя, то и мне нет причин на тебя сердиться, — сказал Артур. — А раз он богато одарил тебя, то мне кажется, что он не держит на тебя зла. Я очень бы хотел, чтоб это было в моей власти, — объявить тебя своим сыном, Мордред. Я всего лишь несколько лет назад узнал о твоем существовании — Моргейна ничего мне не рассказала. Думаю, ты и сам знаешь, что для священников и епископов само твое существование — знак чего-то нечестивого.
— А ты тоже в это веришь, сэр? Артур взглянул сыну в глаза.
— О, иногда я верю в одно, а иногда в другое — как и все люди. Сейчас не имеет значения, во что я верю. Дела обстоят так: я не могу признать тебя перед всеми, хотя всякий мужчина, не говоря уж о бездетном короле, гордился бы таким сыном, как ты. Но мой трон унаследует Галахад.
— Если будет жив, — заметил Гвидион и, заметив потрясенный взгляд Артура, невозмутимо добавил:
— Нет, сэр, я не грожу ему. Если хочешь, я поклянусь чем угодно — крестом, дубом, Священным источником или змеями, которых ношу, — он протянул руки вперед, — и которых до меня носил ты: да пошлет ко мне Богиня таких же змей, но живых, чтобы они отняли мою жизнь, если я когда-либо подниму руку на своего кузена Галахада. Но я видел это. Он умрет — умрет с честью, ради креста, которому поклоняется.
— Господи, спаси и помилуй нас! — воскликнула Гвенвифар.
— Воистину так, леди. Но если он не проживет достаточно долго, чтобы унаследовать твой трон? Мой отец и король, Галахад — воин и рыцарь, и он — смертный человек. А ты можешь прожить дольше короля Уриенса. И что же будет тогда?
— Если Галахад умрет прежде, чем взойдет на мой трон… да сохранит его Господь от всякого зла… — сказал Артур, — у меня не останется выбора. Королевская кровь есть королевская кровь, и она течет в твоих жилах — ты происходишь от Пендрагонов и властителей Авалона. И если этот злосчастный день настанет, я думаю, даже епископы предпочтут увидеть на троне тебя, чем ввергнуть страну в тот хаос, которого они страшились после смерти Утера.
Артур встал, положил руки сыну на плечи и заглянул ему в глаза.
— Хотелось бы мне, чтобы я мог сказать больше, сын мой. Но судьбы не изменишь. И я скажу лишь одно: я всей душой желал бы, чтоб ты был сыном моей королевы.
— И я, — сказала Гвенвифар и, поднявшись, обняла его.
— Но я в любом случае не стану обходиться с тобой как с человеком низкорожденным, — сказал Артур. — Ты — сын Моргейны. Мордред, герцог Корнуольский, рыцарь Круглого Стола; ты будешь иметь право высказываться за Круглым Столом наряду с королями саксов. Ты будешь иметь право вершить правосудие от имени короля, собирать налоги и таможенные поборы и получать их часть, которая позволит тебе держать дом, подобающий королевскому советнику. А если ты того пожелаешь, я дам тебе дозволение жениться на дочери одного из саксонских королей, и тогда, даже если тебе и не суждено взойти на мой трон, ты получишь свой собственный.
Гвидион поклонился.
— Ты очень щедр, сэр.
«Воистину, — подумала Моргейна, — и теперь Гвидион не будет мешать королю — до тех пор, пока это будет ему выгодно». Да, Артур и вправду сделался искусным властителем! Моргейна вскинула голову и произнесла:
— Раз уж ты был так щедр к моему сыну, Артур, могу ли и я еще раз воспользоваться твоей добротой?
Артур взглянул на нее настороженно, но ответил:
— Проси меня о чем хочешь, сестра, и я с радостью исполню твою просьбу, если только это в моих силах.
— Ты сделал моего сына герцогом Корнуольским, но он плохо знает Корнуолл. Я слыхала, что герцог Марк объявил эти земли своими. Не согласишься ли ты съездить со мной в Тинтагель, чтобы разобраться с этим делом и притязаниями Марка?
Артур явственно расслабился. Неужто он думал, что Моргейна вновь поведет речь об Эскалибуре? «Нет, брат мой, я никогда больше не сделаю этого при твоем дворе; когда я в следующий раз заявлю права на Эскалибур, это произойдет в моей стране, в месте Силы Богини».
— Я уж даже и не упомню, сколько лет я не был в Корнуолле, — сказал Артур. — Но я не могу оставить Камелот до тех пор, пока не минет летнее солнцестояние. Однако, если ты согласишься задержаться в Камелоте и пожить у меня в гостях, мы сможем потом вместе съездить в Корнуолл и посмотреть, осмелится ли герцог Марк или кто-либо еще оспаривать права Артура и Моргейны, герцогини Корнуольской.
Король повернулся к Кевину.
— А теперь довольно с нас бесед о возвышенном. Лорд мерлин, я не стал бы тебе приказывать петь перед всем моим двором, но здесь, в моих покоях и в обществе моих родичей, могу ли я попросить тебя спеть?
— С удовольствием, — отозвался Кевин, — если леди Гвенвифар не возражает.
Он взглянул на королеву, но та промолчала. Тогда Кевин прижал арфу к плечу и заиграл.
Моргейна тихо сидела рядом с Уриенсом и слушала музыку. Воистину, Артур преподнес своей семье королевский дар — игру Кевина. Гвидион слушал, словно зачарованный, обхватив руками колени. «По крайней мере, в этом он — мой сын», — подумала Моргейна. Уриенс слушал с вежливым вниманием. Моргейна на мгновение подняла глаза и встретилась взглядом с Акколоном. «Нам непременно нужно как-то встретиться сегодня ночью, даже если мне придется дать Уриенсу сонное зелье. Мне столько надо ему сказать…» И Моргейна опустила глаза. Чем она лучше Гвенвифар?..
Уриенс держал жену за руку, нежно поглаживая пальцы и запястье. Он коснулся синяков, оставленных сегодня им же самим, и вместе с болью Моргейна ощутила вспышку отвращения. Если Уриенс того пожелает, она должна будет лечь с ним в постель; здесь, при христианском дворе, она была не более чем его собственностью — словно лошадь или собака, которую он может погладить, а может и ударить, как ему заблагорассудится!
Артур предал и Авалон, и ее саму. Уриенс ее обманул. Кевин — и тот ее предал…
Но Акколон ее не подведет. Акколон будет править от имени Авалона — тот самый король, чей приход предвидела Вивиана. А после Акколона на престол взойдет Гвидион, король-друид, владыка Авалона и всей Британии.
«А над королем будет стоять королева, правящая от имени Богини, как в былые времена…»
Кевин поднял голову и взглянул в глаза Моргейне. Содрогнувшись, Моргейна вспомнила, что ей следует скрывать свои мысли.
«Он наделен Зрением, и он — человек, Артура. Кевин — мерлин Британии, но при этом он мой враг!»
Но Кевин лишь мягко сказал:
— Раз уж здесь семейный вечер, могу ли я попросить леди Моргейну спеть? А то мне тоже хочется послушать музыку…
И Моргейна заняла его место, чувствуя, как ее руки сами тянутся к арфе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95