Прячась за деревьями парка, удачно добралась до за-
бора, вспомнила, что теперь мне девятнадцать лет и что у всякого возрас-
та есть свои преимущества. Перемахнула через забор и очутилась на улице.
* * *
От этого ребячьего трюка неожиданно полегчало. Я шла прочь все быст-
рее и с каждым шагом чувствовала себя лучше, уверенней. Наконец-то новое
тело угомонилось, подчинилось мне и даже начало нравиться. Оно казалось
легким, почти невесомым. Я наслаждалась самим процессом ходьбы, свобод-
ным от моих прежних старческих недомоганий. Я вспомнила, что могу побе-
жать, и побежала, и оно охотно перестроилось на ритм бега - сердце заби-
лось чаще, прилила к щекам кровь, каждая мышца, клетка превратились буд-
то в туго натянутые паруса, которые гнал попутный ветер. Только вперед.
Такое, кажется, я пережила лишь однажды. В детстве. Тогда еще жили семь-
ями.
- Догоняй! - кричали мне братья и бежали наперегонки через луг к ре-
ке, а я плелась сзади.
Я была коротконогой, и у меня был лишний вес, потому что мне очень
нравился пудинг с клубничным джемом. Но как-то под вечер мы играли с от-
цом в теннис, и я неожиданно выиграла, приняв напоследок такой трудный
мяч, что сама удивилась. Бросила ракетку и вдруг почувствовала, что могу
все. Это ощущение возникло ни с того ни с сего, но я почему-то ему сразу
поверила.
- Догоняйте! - крикнула я и побежала.
Братья кинулись вслед, и даже отец, уязвленный проигрышем, решил
взять реванш и принять участие в состязании. Я слышала за спиной их то-
пот и дыхание, но я смеялась над ними, и в тот момент, когда они почти
нагнали меня, припустилась вдвое быстрей. Я летела как на крыльях, не
чувствуя своего лишнего веса, и каждая мышца, каждая клетка превратились
будто в туго натянутые паруса, которые гнал попутный ветер. Только впе-
ред! С того дня мной стали интересоваться мужчины. Сто с лишним лет на-
зад...
Рабочий полдень еще не кончился, улицы Столицы были тихи и безлюдны.
Лишь изредка проносились над головой разноцветные аэрокары. Мне навстре-
чу семенящими шажками двигался наш священник, и я инстинктивно перешла
на шаг и поклонилась ему. Он ответил на поклон, но не остановился побол-
тать, как обычно. Он не узнал меня. Еще бы!
Зеркальная витрина. Нелепо, но я ожидала увидеть в ней себя. Ту себя.
Коротконогую стриженую девочку с лишним весом и прыщами на лбу, которые
я приспособилась прикрывать челкой. Но из зеркала на меня во все глаза
смотрела Николь Брандо, растрепанная, раскрасневшаяся от бега и очень
хорошенькая. Чужое лицо. Моего больше не было. Ни молодого, ни старого.
Никакого. И снова это противное тянущее ощущение под ложечкой, сдавлива-
ет горло. Лицо Николь в зеркале бледнеет на глазах. Я вцепляюсь в решет-
ку ограды, я борюсь с телом Николь, заставляя себя привыкнуть к этому
лицу. Моргаю, шмыгаю носом, высовываю язык, и оно в точности копирует
мои гримасы. Я улыбаюсь - оно отвечает улыбкой. Так-то лучше.
Надо причесаться. И сменить это не шедшее к ней платье. Забавно, что
я еще обращаюсь к себе в третьем лице.
Из селена красоты я вышла уже не похожей даже на Николь, Больше всего
я напоминала Тальму, популярную дикторшу телевидения, ведущую рубрику
"Вопросы и ответы". Выбрала с салоне мод сногсшибательный туалет, превы-
сивший стандартную цену, и на контроле назвала гражданский номер Николь,
который мог быть фальшивым, как и ее бумаги.
Компьютер пропустил меня. Значит, Николь Брандо действительно сущест-
вовала и жила в Столице, имела приличный доход. Но кто она, чем занима-
ется? Десятки вопросов о Николь вертелись в голове. Я не хотела думать о
ней из-за возникающего каждый раз неприятного ощущения и все-таки дума-
ла.
Теперь улицы были полны народа. Из ресторанов неслись ароматы всех
кухонь мира. Я уже забыла, что можно быть такой голодной. Я зашла в один
из них. Публика удивленно поглядывала на мой столик - там, кажется, было
все, начиная с лукового супа и пресловутого бифштекса с кровью и кончая
трепангами. Все, что мне прежде запрещала медицина. Я выпила рюмку вина
и неожиданно обнаружила, что оно помогает мне забыть о Николь. Тогда я
выпила подряд три двойных джина, и мне стало окончательно все равно -
Ингрид я, Николь или сама Тальма. Мне было девятнадцать и хотелось весе-
литься вовсю. Я поймала себя на том, что разглядываю мужчин за соседними
столиками. Про эту сторону жизни я тоже давным-давно забыла. Один из них
подошел ко мне.
- Не составишь ли компанию, детка?
Я покачала головой.
- Не нравятся боксеры? Зря. Боксеры - хорошие парни. Он в самом деле
был не в моем вкусе. Интересно, не во вкусе Ингрид или Николь? Какие
мужчины нравились Николь? Я совсем развеселилась.
У стойки бара сидел парень в "нашем вкусе". Легкая атлетика или тен-
нис. Длинные, эластичные мышцы. Выгоревшие на солнце волосы напоминали
по цвету древесную стружку, подчеркивая смуглость скульптурно правильно-
го лица. На пухлых губах застыла очаровательная улыбка, отсутствующая и
глуповатая. Улыбка была адресована спутнице - высокой тощей шатенке типа
"баскетбол". Если он признает только этот тип, плохи наши дела. Я перех-
ватила его взгляд и подмигнула. Он закрыл рот. Я доела мороженое и снова
глянула в его сторону. Он уставился на наше с Николь плечо, с которого
будто случайно соскользнуло платье. Похоже, он многогранен.
Надо действовать - баскетболистка собралась уходить и стаскивала его
со стула, Я направилась к стойке. Меня качало, было очень весело.
- Не составишь компанию? - проворковала я. Теперь, кажется, принято
такое обращение. В наши времена бытовало что-то более витиеватое,
Его колебания были недолгими. Он увернулся от баскетболистки и, про-
бормотав ей "увидимся завтра, детка", усадил меня на колени. Та выпила
еще рюмку, покосилась на мой туалет, спросила номер модели, потрепала по
щеке и удалилась.
- Легкая атлетика? - спросила я.
- Теннис. Мы же с тобой играли - у тебя классная подача. Почему ты не
ушла со мной тогда? Забавно. У нас с Николь разные вкусы.
Мы вышли на улицу.
- Значит, теннис, - сказала я. - А профессия?
- Натурщик. С моей фигуры штампуют статуи. Для стадионов, парков.
Значки всякие... Вот там я. - Он показал на белеющую вдали статую. - И
там, только она поменьше, отсюда не разберешь.
- А не надоест, когда всюду ты? И там и там...
- Ну и что? - удивился он. - Раз красиво... И словно в подтверждение
его слов дорогу загородила какаято ярко-рыжая.
- Привет. Когда?
- Послезавтра, детка.
Кажется, я начинала понимать Николь. Но ощущение твердой скульптурной
руки на моей талии, руки "образца", "эталона", было приятным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
бора, вспомнила, что теперь мне девятнадцать лет и что у всякого возрас-
та есть свои преимущества. Перемахнула через забор и очутилась на улице.
* * *
От этого ребячьего трюка неожиданно полегчало. Я шла прочь все быст-
рее и с каждым шагом чувствовала себя лучше, уверенней. Наконец-то новое
тело угомонилось, подчинилось мне и даже начало нравиться. Оно казалось
легким, почти невесомым. Я наслаждалась самим процессом ходьбы, свобод-
ным от моих прежних старческих недомоганий. Я вспомнила, что могу побе-
жать, и побежала, и оно охотно перестроилось на ритм бега - сердце заби-
лось чаще, прилила к щекам кровь, каждая мышца, клетка превратились буд-
то в туго натянутые паруса, которые гнал попутный ветер. Только вперед.
Такое, кажется, я пережила лишь однажды. В детстве. Тогда еще жили семь-
ями.
- Догоняй! - кричали мне братья и бежали наперегонки через луг к ре-
ке, а я плелась сзади.
Я была коротконогой, и у меня был лишний вес, потому что мне очень
нравился пудинг с клубничным джемом. Но как-то под вечер мы играли с от-
цом в теннис, и я неожиданно выиграла, приняв напоследок такой трудный
мяч, что сама удивилась. Бросила ракетку и вдруг почувствовала, что могу
все. Это ощущение возникло ни с того ни с сего, но я почему-то ему сразу
поверила.
- Догоняйте! - крикнула я и побежала.
Братья кинулись вслед, и даже отец, уязвленный проигрышем, решил
взять реванш и принять участие в состязании. Я слышала за спиной их то-
пот и дыхание, но я смеялась над ними, и в тот момент, когда они почти
нагнали меня, припустилась вдвое быстрей. Я летела как на крыльях, не
чувствуя своего лишнего веса, и каждая мышца, каждая клетка превратились
будто в туго натянутые паруса, которые гнал попутный ветер. Только впе-
ред! С того дня мной стали интересоваться мужчины. Сто с лишним лет на-
зад...
Рабочий полдень еще не кончился, улицы Столицы были тихи и безлюдны.
Лишь изредка проносились над головой разноцветные аэрокары. Мне навстре-
чу семенящими шажками двигался наш священник, и я инстинктивно перешла
на шаг и поклонилась ему. Он ответил на поклон, но не остановился побол-
тать, как обычно. Он не узнал меня. Еще бы!
Зеркальная витрина. Нелепо, но я ожидала увидеть в ней себя. Ту себя.
Коротконогую стриженую девочку с лишним весом и прыщами на лбу, которые
я приспособилась прикрывать челкой. Но из зеркала на меня во все глаза
смотрела Николь Брандо, растрепанная, раскрасневшаяся от бега и очень
хорошенькая. Чужое лицо. Моего больше не было. Ни молодого, ни старого.
Никакого. И снова это противное тянущее ощущение под ложечкой, сдавлива-
ет горло. Лицо Николь в зеркале бледнеет на глазах. Я вцепляюсь в решет-
ку ограды, я борюсь с телом Николь, заставляя себя привыкнуть к этому
лицу. Моргаю, шмыгаю носом, высовываю язык, и оно в точности копирует
мои гримасы. Я улыбаюсь - оно отвечает улыбкой. Так-то лучше.
Надо причесаться. И сменить это не шедшее к ней платье. Забавно, что
я еще обращаюсь к себе в третьем лице.
Из селена красоты я вышла уже не похожей даже на Николь, Больше всего
я напоминала Тальму, популярную дикторшу телевидения, ведущую рубрику
"Вопросы и ответы". Выбрала с салоне мод сногсшибательный туалет, превы-
сивший стандартную цену, и на контроле назвала гражданский номер Николь,
который мог быть фальшивым, как и ее бумаги.
Компьютер пропустил меня. Значит, Николь Брандо действительно сущест-
вовала и жила в Столице, имела приличный доход. Но кто она, чем занима-
ется? Десятки вопросов о Николь вертелись в голове. Я не хотела думать о
ней из-за возникающего каждый раз неприятного ощущения и все-таки дума-
ла.
Теперь улицы были полны народа. Из ресторанов неслись ароматы всех
кухонь мира. Я уже забыла, что можно быть такой голодной. Я зашла в один
из них. Публика удивленно поглядывала на мой столик - там, кажется, было
все, начиная с лукового супа и пресловутого бифштекса с кровью и кончая
трепангами. Все, что мне прежде запрещала медицина. Я выпила рюмку вина
и неожиданно обнаружила, что оно помогает мне забыть о Николь. Тогда я
выпила подряд три двойных джина, и мне стало окончательно все равно -
Ингрид я, Николь или сама Тальма. Мне было девятнадцать и хотелось весе-
литься вовсю. Я поймала себя на том, что разглядываю мужчин за соседними
столиками. Про эту сторону жизни я тоже давным-давно забыла. Один из них
подошел ко мне.
- Не составишь ли компанию, детка?
Я покачала головой.
- Не нравятся боксеры? Зря. Боксеры - хорошие парни. Он в самом деле
был не в моем вкусе. Интересно, не во вкусе Ингрид или Николь? Какие
мужчины нравились Николь? Я совсем развеселилась.
У стойки бара сидел парень в "нашем вкусе". Легкая атлетика или тен-
нис. Длинные, эластичные мышцы. Выгоревшие на солнце волосы напоминали
по цвету древесную стружку, подчеркивая смуглость скульптурно правильно-
го лица. На пухлых губах застыла очаровательная улыбка, отсутствующая и
глуповатая. Улыбка была адресована спутнице - высокой тощей шатенке типа
"баскетбол". Если он признает только этот тип, плохи наши дела. Я перех-
ватила его взгляд и подмигнула. Он закрыл рот. Я доела мороженое и снова
глянула в его сторону. Он уставился на наше с Николь плечо, с которого
будто случайно соскользнуло платье. Похоже, он многогранен.
Надо действовать - баскетболистка собралась уходить и стаскивала его
со стула, Я направилась к стойке. Меня качало, было очень весело.
- Не составишь компанию? - проворковала я. Теперь, кажется, принято
такое обращение. В наши времена бытовало что-то более витиеватое,
Его колебания были недолгими. Он увернулся от баскетболистки и, про-
бормотав ей "увидимся завтра, детка", усадил меня на колени. Та выпила
еще рюмку, покосилась на мой туалет, спросила номер модели, потрепала по
щеке и удалилась.
- Легкая атлетика? - спросила я.
- Теннис. Мы же с тобой играли - у тебя классная подача. Почему ты не
ушла со мной тогда? Забавно. У нас с Николь разные вкусы.
Мы вышли на улицу.
- Значит, теннис, - сказала я. - А профессия?
- Натурщик. С моей фигуры штампуют статуи. Для стадионов, парков.
Значки всякие... Вот там я. - Он показал на белеющую вдали статую. - И
там, только она поменьше, отсюда не разберешь.
- А не надоест, когда всюду ты? И там и там...
- Ну и что? - удивился он. - Раз красиво... И словно в подтверждение
его слов дорогу загородила какаято ярко-рыжая.
- Привет. Когда?
- Послезавтра, детка.
Кажется, я начинала понимать Николь. Но ощущение твердой скульптурной
руки на моей талии, руки "образца", "эталона", было приятным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29