Павел шел, сопровождаемый по бокам двумя маврами. Сотрудники фирмы повыскакивали из своих конторских нор Такой спектакль в Северо-западном филиале разыгрывался впервые.
На двадцать втором этаже в лифт вошел Чарльз, менеджер строительной фирмы. «Хай!» — сказал он Павлу, и ехал до первого этажа с открытым ртом. Пленка со скоростью прокручивалась в обратном направлении.
Через тридцать минут, как Павла привезли в участок, подъехал адвокат, один из Саймонов. И тогда Павлу ткнули в лицо фотографию улыбающейся девчушки. Знакома ли она ему? Конечно, это крошка Долорес! Давно ли он состоит с ней в интимных отношениях? Полный бред! Он не состоял с ней в интимных отношениях! Он даже не думал об этом! Она приходила поиграть с моими малышами, вот и все. Она же славный веселый ребенок!..
Тогда он увидел перед собой черное широкое лицо с приплюснутым носом и толстыми губами.
— Ты здорово влип, «снежок»! Ты пялил пятнадцатилетнюю девочку, возбуждаясь, старый кобель, от ее невинности и смуглого цвета кожи! Ты, наверное, думал, что хорошо бы так перетрахать всех черных и цветных?.. Заткнись и слушай! Ведь ты же так думал?! Это написано на твоей гнусной физиономии, как рекламный слоган! Ты ответишь за все по полной программе, и это я тебе обещаю. Это будет супер-шоу для твоей белой задницы!..
Глава двенадцатая
Свидание под липами
(октябрь, 1995, Берлин)
Когда-то Кройцберг — Крестовая Гора — был центральным и очень респектабельным районом Берлина, но роковую роль в его судьбе сыграло послевоенное разделение германской столицы на оккупационные сектора. Тогда не только Берлин, но и вся страна была разрезана надвое, само ее имя на несколько лет исчезло с карт, замененное зоологической «Бизонией», после чего вернулось удвоенным — Германия федеративная, организованная по плану американца Маршалла, и Германия «демократическая», железобетонный сталинский монолит. Если бы демаркационная линия, извилистая как Шпрее, прошла чуть южнее, оставив Кройцберг в советской зоне, то район разделил бы судьбу соседнего Фридрихшайна и вскоре прирос всякими пограничными режимными объектами, серьезными госучреждениями, добротными по социалистическим меркам домами для проверенных партийцев, чьи закаленные мозги были невосприимчивы к тлетворным капиталистическим миазмам, сочащимся с той стороны. Но Западный Берлин жил по приземленным меркам экономического реализма. Прежний центр, притертый к нейтральной полоске с ее блокпостами, колючей проволокой, ослепляющими прожекторами и собачьим лаем, оказался окраиной, причем глухой и бесперспективной. Обгорелый, пустующий с тридцать четвертого года рейхстаг, громадный дикий парк Тиргартен, чугунный Бисмарк в окружении чугунных валькирий, осыпающаяся колонна Золотой Эльзы — а вокруг оставленные войной пустыри, изредка перемежаемые ветшающими кварталами с усталыми, утратившими надежду обитателями. Начавшееся экономическое чудо долго обходило эти места стороной, зато потом хлынуло потоком «гастарбайтеров», преимущественно турецкого происхождения. Им тоже надо было где-то жить, а здесь, под сенью знаменитой, возведенной в одночасье Стены, цены на недвижимость были самыми низкими в городе.
Со временем турки вытеснили немцев — не столько в буквальном смысле, сколько энергетически. Они богатели, обгоняя в этом отношении аборигенов, расправляли плечи, обильно прирастали детишками и выписанными из дома родственниками. С немцами же происходило обратное: те, кому хоть как-то улыбалась фортуна, норовили быстрей перебраться в другие районы, а оставшиеся скукоживались, теряли жизненный градус, без боя уступали первородство смуглым, говорливым пришельцам.
Но некоторые селились здесь потому, что нравилось.
— Сейчас в это трудно поверить, но когда-то здесь был самый отвязный райончик в городе. Травка на каждом углу, и ни одной сытой филистерской рожи, ни одного шуцмана, особенно с наступлением сумерек. Боялись, гады! — рассказывал друзьям и постояльцам Северин, седой, жилистый, с острыми, как у эльфа, ушами.
У Северина была богатая биография. В юности удрал из дому, ходил по морям, партизанил в Намибии, Бирме, Никарагуа, искал золото инков, пересидел в нескольких тюрьмах разных стран, ишачил на аравийских нефтепромыслах, вернулся убежденным пацифистом и анархистом, на оставленное бюргерами-родителями наследство прикупил дом на Кох-штрассе, в трех кварталах от исторического Checkpoint Charlie, выращивал во внутреннем дворике марихуану и за символическую плату сдавал жилье братьям по духу. К их числу безусловно относилась юная американская парочка, прибывшая три дня назад по рекомендации общих друзей, — негр и белая девушка, в одинаковых дредах, прикрытых одинаковыми красно-желто-зелеными беретами.
Ребята покидали рюкзачки в отведенную им комнату, с гитарой и барабанчиками спустились во дворик. Гостеприимный хозяин потчевал их пивом и травой, а они его — ритмичными, душевными рэгги и лондонскими новостями. Потом парень догнался «колесами» и вырубился, а девчонка, внезапно посерьезнев, в нескольких лаконичных предложениях изложила Северину цель их приезда в Берлин.
— Да-а... — протянул после долгой паузы Северин, вглядываясь в цветные фотографии. — Если то, что ты говоришь — правда, значит, правда и то, о чём ты не говоришь. А если это так, то я вряд ли смогу помочь вам.
— Двадцать процентов.
Северин лишь молча улыбнулся.
— Тридцать? Сорок?
— Нет — даже за девяносто.
— А Рик говорил, что ты можешь все, — разочарованно проговорила девушка.
— Почти все, — уточнил Северин. — Угнать машину из запертого гаража, подделать документ, изготовить фальшивый паспорт, вытащить кошелек у зазевавшегося бюргера, в конце концов, голыми руками лишить человека жизни. Другой вопрос — хочу ли я все это делать? Нет, не хочу. Равно как не хочу носить цветы на ваши могилки или бегать по адвокатам, составляя петицию об условно-досрочном освобождении. Потому что любая попытка сбыть эту вещь, с моей ли помощью или без нее, может закончиться только так. Вас либо прикончат, чтобы самим завладеть драгоценностью, либо сдадут легавым, чтобы получить обещанное вознаграждение...
— А почему ты решил, что за нее назначена награда?
— Дитя, дитя, дитя... Да будь товар чистый, ты давно бы выставила его на Сотби, а не моталась бы по свету и не втюхивала старым проходимцам вроде меня... Между прочим, вы что, так и перлись через все границы с этой штуковиной?
— Зачем? Она приехала самостоятельно, причем в такое место, где никому и в голову не придет искать ее... Кстати, кое-кто только что похвалялся, будто может изготовить любой документ? Хотя бы это сделаешь для меня? В долгу не останусь..
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92