..
Но как человек, воспитанный на советском опыте общения с великими и могучими тайными институтами, истинно вершащими людскими судьбами, Павел скорее верил в то, что изменить его положение можно только в обход закона... Как его посадили, инсценировав и под строив все эти липовые обвинения, так и освободить его можно, тоже состроив какую-то большую пребольшую туфту... Это как в сказке. Если царевича заколдовали, то и освободить его от чар можно только таким же колдовством...
И Павел оказался прав, хотя бы отчасти.
— Вы что-нибудь слышали о федеральной программе Минюста по модернизации системы исправительных учреждений и рационального использования труда заключенных? — хитро и как-то со значением спросил его старший Саймон.
Разумеется, Павел ничего ни о какой такой программе и слыхом не слыхивал.
— А такая программа принята Конгрессом, и мы имеем теперь реальную возможность подать заявку на участие в ней, — сказали Саймоны...
— А что это значит? — спросил Павел, инстинктивно почуяв здесь какой-то хороший подвох.
И, полагаясь на свое чутье, он правильно надеялся на то, что наступят лучшие времена.
— А это значит, — дуэтом сказали Саймоны, — что вам не придется сидеть в камере Брикстон-Призон, а вместо этого вы сможете жить и работать в самых цивилизованных условиях. Причем работать по вашей специальности и жить с комфортом, приличествующим вашим привычкам и статусу...
Слова эти нежно ласкали Павлово сердце. Он не хочет возвращаться в больничный блок. Он не хочет садиться в камеру. Он не хочет выяснения отношений с мексиканской мафией...
И уже через десять минут они подписывали шесть копий прошения. Саймоны, словно фокусники, что достают зайчика из цилиндра, вынули из портфеля готовые бланки...
— Завтра заканчивается ваше медицинское обследование?
— Через три дня, — честно ответил Павел.
— Мы постараемся, чтобы завтра в Брикстон приехал чиновник, отвечающий за федеральную программу...
— Уж постарайтесь, — фыркнул Павел.
— Мы защищаем ваши интересы, — с одинаковыми улыбками дуэтом пропели Саймоны, прибирая со стола шесть экземпляров прошения.
А понимал ли Павел, что это была игра?
Павел задавал себе этот вопрос, но, засыпая под мир но безобидное воркование чернокожего соседа, он вдруг понял, что ему, в принципе, все равно. Как тому персонажу великого Камю. «Ga m'est egal...» <Мне все равно (франц.)> . Ему все равно, игра это или нет.
В принципе, весь мир — это Голливуд.
А если перефразировать Шекспира чуть иначе, адаптируя старика к условиям современных электронных игр, то весь мир — это большая игра-стратегия...
И не один ли черт, реально так все совпало или какой-то великий кукловод так все соорганизовал, руководствуясь своими неведомыми им — нижестоящим пешкам — соображениями?
И какая с обывательски-философской точки зрения разница, кто, в конце концов, и на каком уровне выполняет для тебя функции Бога?
Бог на небесах с его Книгой Судеб, или заговорщицкий комитет мировых интриганов, сидящий в отеле «Тампа» во Флориде?
«Только то не все равно, что касается моей физической черной задницы», — так бы сказал этот чернокожий его сосед, умей он так связно выражать свои мысли!
Так что...
Так что, едем работать по специальности и жить с комфортом.
Так думал про себя Павел, убеждая себя в том, что отныне он это... Этранже, Посторонний, которому... Ga m'est egal!
Он припомнил, что все разговоры с Саймонами напоминали в последнее время детскую игралку в барыню, которая прислала сто рублей...
Да и нет не говорите, черного и белого не называйте....
Саймоны многозначительно закатывали к небу глаза и говорили: «Ну, вы же понимаете!»
И он понимал.
Ведь не дурак!
Хотя, хотя, конечно же, дурак!
Кто ж его просил заглядывать в Изин ноутбук!
* * *
На место они летели вертолетом. Обычным старым добрым армейским «Ю-Эйч», который ветераны Вьетнама любовно называли стариной «Хью»...
Сперва Павлу понравилось лететь в этой армейской, почти лишенной комфорта машине, потому что как и в военной кинохронике вьетнамских шестидесятых, старина «Хью» летел с открытыми боковыми рампами, из которых на лету вертолета в кабину сильно задувало столь необходимой здесь, в Аризонской пустыне, прохладой!
Но стоило им немного удалиться от частного аэродрома Пойнт-Эндрюс, где прилетевшего из Калифорнии Павла пересадили в вертолет, стоило им пролететь над каменисто красной местностью пять или десять миль, как старший в штатском приказал двум сопровождавшим их военным надеть на глаза Павла черную повязку.
— Что за фокусы? Что за детектив? — хмыкнул Павел, однако покорился силе, и полет для него продолжался уже втемную.
Летели около часа.
В какой то момент в глубине сознания у Павла возникла и стала разрастаться какая-то паранойя — а вдруг сейчас они возьмут, да и выкинут его из вертолета!
Павел даже припомнил какие-то фильмы и криминальные репортажи, когда пассажиров выбрасывали из летательных аппаратов, чтобы имитировать смерть от несчастного случая.
Тревога в груди Павла все увеличивалась от того, что начав сопоставлять факты недавнего прошлого, он припомнил и гибель Айзека Гольдмана в автокатастрофе, и взятку наличными, которую ему предлагали в офисе «Блю Спирит», назвав ее не взяткой, а зарплатой для членов клана посвященных...
«Выкинут меня сейчас, как бедного Айзека, посадят потом в разбитую машину, сбросят с обрыва, а дорожная полиция потом составит протокол», — думал Павел, накручивая страх в груди.
Но разум оппонировал, возражая этому страху, — а зачем же так сложно-то? Разве нельзя было организовать ему катастрофу там в Калифорнии? И неужели для этого было так необходимо тащить его на край света — в пустыню штата Аризона?
Наконец, вертолет плюхнулся своими стальными салазками на гравий специальной посадочной площадки. И химеры страха мгновенно растворились, едва охранники сняли повязку с его глаз.
Яркий свет сперва почти ослепил.
Он спрыгнул в красноватую пыль. Здравствуй, Ред-Рок! Сколько-то ему — Пашке предстоит теперь здесь прожить?
А жить предстояло не так-то уж и плохо.
* * *
— Жить будете в индивидуальном блоке Би-девять, это по Секонд-Драйв, вы легко найдете, — сказал ему главный администратор. — Вот ключи от вашего коттеджа...
Они сидели в просторном кабинете главного администратора, в кабинете с кондиционером и огромным аквариумом, где плавали хищные океанские рыбы. Павел отметил и волнообразно перемещающегося ската, и небольшую белую акулу, и пару не то мурен, не то барракуд ...
— Вы можете свободно перемещаться по территории Кэмп Ред-Рок, господин Розен, вы можете пользоваться всеми имеющимися в Кэмп Ред-Рок теннисными кортами, полями для гольфа, бассейном, — администратор слегка запнулся, перечисляя все «плежерз», имевшиеся в арсенале развлечений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Но как человек, воспитанный на советском опыте общения с великими и могучими тайными институтами, истинно вершащими людскими судьбами, Павел скорее верил в то, что изменить его положение можно только в обход закона... Как его посадили, инсценировав и под строив все эти липовые обвинения, так и освободить его можно, тоже состроив какую-то большую пребольшую туфту... Это как в сказке. Если царевича заколдовали, то и освободить его от чар можно только таким же колдовством...
И Павел оказался прав, хотя бы отчасти.
— Вы что-нибудь слышали о федеральной программе Минюста по модернизации системы исправительных учреждений и рационального использования труда заключенных? — хитро и как-то со значением спросил его старший Саймон.
Разумеется, Павел ничего ни о какой такой программе и слыхом не слыхивал.
— А такая программа принята Конгрессом, и мы имеем теперь реальную возможность подать заявку на участие в ней, — сказали Саймоны...
— А что это значит? — спросил Павел, инстинктивно почуяв здесь какой-то хороший подвох.
И, полагаясь на свое чутье, он правильно надеялся на то, что наступят лучшие времена.
— А это значит, — дуэтом сказали Саймоны, — что вам не придется сидеть в камере Брикстон-Призон, а вместо этого вы сможете жить и работать в самых цивилизованных условиях. Причем работать по вашей специальности и жить с комфортом, приличествующим вашим привычкам и статусу...
Слова эти нежно ласкали Павлово сердце. Он не хочет возвращаться в больничный блок. Он не хочет садиться в камеру. Он не хочет выяснения отношений с мексиканской мафией...
И уже через десять минут они подписывали шесть копий прошения. Саймоны, словно фокусники, что достают зайчика из цилиндра, вынули из портфеля готовые бланки...
— Завтра заканчивается ваше медицинское обследование?
— Через три дня, — честно ответил Павел.
— Мы постараемся, чтобы завтра в Брикстон приехал чиновник, отвечающий за федеральную программу...
— Уж постарайтесь, — фыркнул Павел.
— Мы защищаем ваши интересы, — с одинаковыми улыбками дуэтом пропели Саймоны, прибирая со стола шесть экземпляров прошения.
А понимал ли Павел, что это была игра?
Павел задавал себе этот вопрос, но, засыпая под мир но безобидное воркование чернокожего соседа, он вдруг понял, что ему, в принципе, все равно. Как тому персонажу великого Камю. «Ga m'est egal...» <Мне все равно (франц.)> . Ему все равно, игра это или нет.
В принципе, весь мир — это Голливуд.
А если перефразировать Шекспира чуть иначе, адаптируя старика к условиям современных электронных игр, то весь мир — это большая игра-стратегия...
И не один ли черт, реально так все совпало или какой-то великий кукловод так все соорганизовал, руководствуясь своими неведомыми им — нижестоящим пешкам — соображениями?
И какая с обывательски-философской точки зрения разница, кто, в конце концов, и на каком уровне выполняет для тебя функции Бога?
Бог на небесах с его Книгой Судеб, или заговорщицкий комитет мировых интриганов, сидящий в отеле «Тампа» во Флориде?
«Только то не все равно, что касается моей физической черной задницы», — так бы сказал этот чернокожий его сосед, умей он так связно выражать свои мысли!
Так что...
Так что, едем работать по специальности и жить с комфортом.
Так думал про себя Павел, убеждая себя в том, что отныне он это... Этранже, Посторонний, которому... Ga m'est egal!
Он припомнил, что все разговоры с Саймонами напоминали в последнее время детскую игралку в барыню, которая прислала сто рублей...
Да и нет не говорите, черного и белого не называйте....
Саймоны многозначительно закатывали к небу глаза и говорили: «Ну, вы же понимаете!»
И он понимал.
Ведь не дурак!
Хотя, хотя, конечно же, дурак!
Кто ж его просил заглядывать в Изин ноутбук!
* * *
На место они летели вертолетом. Обычным старым добрым армейским «Ю-Эйч», который ветераны Вьетнама любовно называли стариной «Хью»...
Сперва Павлу понравилось лететь в этой армейской, почти лишенной комфорта машине, потому что как и в военной кинохронике вьетнамских шестидесятых, старина «Хью» летел с открытыми боковыми рампами, из которых на лету вертолета в кабину сильно задувало столь необходимой здесь, в Аризонской пустыне, прохладой!
Но стоило им немного удалиться от частного аэродрома Пойнт-Эндрюс, где прилетевшего из Калифорнии Павла пересадили в вертолет, стоило им пролететь над каменисто красной местностью пять или десять миль, как старший в штатском приказал двум сопровождавшим их военным надеть на глаза Павла черную повязку.
— Что за фокусы? Что за детектив? — хмыкнул Павел, однако покорился силе, и полет для него продолжался уже втемную.
Летели около часа.
В какой то момент в глубине сознания у Павла возникла и стала разрастаться какая-то паранойя — а вдруг сейчас они возьмут, да и выкинут его из вертолета!
Павел даже припомнил какие-то фильмы и криминальные репортажи, когда пассажиров выбрасывали из летательных аппаратов, чтобы имитировать смерть от несчастного случая.
Тревога в груди Павла все увеличивалась от того, что начав сопоставлять факты недавнего прошлого, он припомнил и гибель Айзека Гольдмана в автокатастрофе, и взятку наличными, которую ему предлагали в офисе «Блю Спирит», назвав ее не взяткой, а зарплатой для членов клана посвященных...
«Выкинут меня сейчас, как бедного Айзека, посадят потом в разбитую машину, сбросят с обрыва, а дорожная полиция потом составит протокол», — думал Павел, накручивая страх в груди.
Но разум оппонировал, возражая этому страху, — а зачем же так сложно-то? Разве нельзя было организовать ему катастрофу там в Калифорнии? И неужели для этого было так необходимо тащить его на край света — в пустыню штата Аризона?
Наконец, вертолет плюхнулся своими стальными салазками на гравий специальной посадочной площадки. И химеры страха мгновенно растворились, едва охранники сняли повязку с его глаз.
Яркий свет сперва почти ослепил.
Он спрыгнул в красноватую пыль. Здравствуй, Ред-Рок! Сколько-то ему — Пашке предстоит теперь здесь прожить?
А жить предстояло не так-то уж и плохо.
* * *
— Жить будете в индивидуальном блоке Би-девять, это по Секонд-Драйв, вы легко найдете, — сказал ему главный администратор. — Вот ключи от вашего коттеджа...
Они сидели в просторном кабинете главного администратора, в кабинете с кондиционером и огромным аквариумом, где плавали хищные океанские рыбы. Павел отметил и волнообразно перемещающегося ската, и небольшую белую акулу, и пару не то мурен, не то барракуд ...
— Вы можете свободно перемещаться по территории Кэмп Ред-Рок, господин Розен, вы можете пользоваться всеми имеющимися в Кэмп Ред-Рок теннисными кортами, полями для гольфа, бассейном, — администратор слегка запнулся, перечисляя все «плежерз», имевшиеся в арсенале развлечений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92