— У нас также есть конюшня с лошадьми для верховой езды, есть библиотека и кинотеатр... Вы, кстати, ездите верхом?
— Я? Нет! — испуганно ответил Павел.
— Это хорошо, — кивнул администратор и замолчал, задумавшись о своем.
Павел не понял, почему то, что он не ездит верхом — это хорошо, и принялся разглядывать маленькую белую акулу в аквариуме, как она грациозно переворачивалась на спину, дабы ухватить плавающий у поверхности корм...
— Вы можете свободно перемещаться по территории Кэмп Ред-Рок, но не можете покидать территорию, — сказал администратор, — а для того чтобы вы, мистер Розен, не волновались, волнуемся ли мы за вас, не зная, где вы находитесь, — администратор улыбнулся улыбкой кинозлодея, — мы попросим вас повсюду носить вот это...
Администратор протянул Павлу металлический браслет.
— Наденьте его, прошу вас, — сказал он уже без улыбки, — и не снимайте его вплоть до специального нашего разрешения, о'кэй?
— О'кэй, — ответил Павел, защелкивая замочек брас лета на своем левом запястье.
— А теперь, идите, располагайтесь. К работе приступите завтра.
Павел бросил еще один взгляд на белую акулу и вышел из кабинета.
Никто его теперь не сопровождал.
Никто не дышал ему в спину.
Только браслет на левой руке теперь был его невидимым конвоиром.
* * *
Разобрался Павел быстро.
Найти блок Би-найн по Секонд-драйв было парой пустяков.
На манер Нью-Йорка все проезды в Кэмп Ред Рок назывались «драйвами» и «роуд». Те, что с севера на юг, — те имели статус «роудов», а те, что с запада на восток, — назывались «драйв»...
Его проезд был вторым от северной границы Кэмпа. Вдоль асфальтированной дорожки в ряд выстроились аккуратные белые домики, окруженные ювелирно подстриженными зелеными газонами с великолепными то тут, то там розариями, полнящимися настоящими техасскими желтыми розами.
Фонтанчики дождевальных оросителей газонов то тут, то там, повинуясь своему таймеру, выбрасывали в жаркую голубизну неба тонкие струйки влаги, которые не успев испариться прямо в воздухе, распылялись мелкой аэрозолью, вспыхивали вдруг всеми цветами радуги...
Это так умиротворяло, что Павел вдруг остановился и подумал, что почти счастлив!
Счастлив от того, что жив.
От того, что цел и невредим.
И что вот смотрит на радугу, вспыхивающую в этих фонтанчиках, любуется желтыми розами — символом Техаса — и радуется жизни...
Он очнулся от оцепенения, когда над его головой низко пророкотал вертолет.
Павел поглядел, как из едва плюхнувшейся на салазки винтокрылой машины, не армейского «хью», а из комфортной франко-германской «алуэтт», на землю Ред-Рока сошли три джентльмена...
Один из них особенно привлекал внимание. От него исходила какая-то особая энергия. Невысокого роста, с голым бритым черепом, похожий на монгольского витязя времен Чингисхана...
Когда джентльмены подошли к группе встречающих, среди которых Павел отметил и главного администратора, их взгляды — взгляды Павла и Чингисхана — скрестились.
«Так вот он какой, новый босс, — отчего-то подумалось Павлу. — Это вам не Шеров доморощенный, это всерьез... Бр-р!»
Павел отвернулся.
* * *
В домике по адресу Би-найн на Секонд-драйв Павел нашел все, в чем мог нуждаться человек, привыкший к комфорту.
На нижнем этаже расположились довольно просторная гостиная с мягкой мебелью, стереосистемой и домашним кинотеатром, небольшая кухня столовая и кабинет. А на втором этаже, куда из гостиной вела крутая деревянная лестница, были ванная комната, спаленка и открытая веранда с видом на розарий...
В холодильнике Павел обнаружил неплохой ассортимент бутылочного немецкого пива и французских сыров. Были и бри, и любимый камамбер марки «каприз де Дье»...
Павел не удержался от искушения и отщипнул кусочек, тут же отправляя его в рот.
Он принял душ и, растираясь полотенцем, вышел на открытую веранду. Он стоял в одних трусах и любовался желтыми розами. Они были удивительно кстати здесь в этой жаре! Именно yellow roses of Texas, а не иные, красные или чайные! Он растирал влажную грудь и любовался цветами, как вдруг перехватил на себе взгляд.
С противоположной стороны дороги, с крыльца домика Си-найн по их Секонд драйв, ему махала симпатичная худенькая девушка.
Она, по-видимому, только вернулась с пробежки...
— Хай, — крикнула девушка.
— Хай, — ответил Павел и тоже улыбнулся.
Глава двадцатая
Бог, в любовь пресуществленный?
(ноябрь 1995, Занаду)
К полудню следующего дня проглянуло солнце и неуместно радостно заиграло в оконных витражах дома. Обогнув черную сухую чашу бездействующего фонтана, женщина и мальчик, одетые во все черное, вышли на аллею и двинулись в глубь парка. Доносившиеся откуда то сбоку мелодичные звуки сначала сбили с шага, потом заставили оглянуться, наконец, повернуть направо. Там, на ничейном пространстве, где заканчивался регулярный сад и еще не начинался английский парк, столь искусно имитирующий дикую природу, на широком газоне, где, помнится, так славно резвились в серсо и бадминтон, возвышался громадный полосатый шатер шапито. Оттуда то и доносилась музыка. По мере приближения Таня начала различать инструменты — флейта, скрипка или две, виолончель. Исполнялось что-то ненавязчиво классическое, легонькое, если не сказать — легкомысленное.
Прямо не похороны, а приватное представление для друзей. Старый греховодник и здесь остался верен себе. Покосившись на мальчика, леди Морвен стерла с лица невольно набежавшую улыбку — и заметила, как Ро поспешил сделать то же самое. Даже сердце защемило от внезапно нахлынувшей нежности. Мы с тобой одной крови, малыш...
Они миновали последнюю полоску опилочной мульчи, сквозь которую несвоевременно проклюнулся нежно-зеленый росточек, перешли каменный мостик, перекинутый через пока еще сухой ров, не задержались возле длинного стола под белоснежной и практичной пластиковой скатертью. В торцах стола стояли одинаковые сервировочные тележки, посередине красовалась громадная серебряная чаша для пунша, возле которой хлопотали двое лакеев в белых передниках поверх малиновых ливрей с золотым галуном. Третий, без передника, молча поклонился и приподнял полог, открывая вход в шатер.
Разноцветная гирлянда китайских фонариков, протянутая по окружности брезентового купола, светила в четверть силы, поэтому в первые мгновения, пока глаза привыкали к полумраку, леди Морвен не столько разглядела, сколько энергетически ощутила присутствие большого числа молчаливо стоящих людей. Первыми обрели отчетливость силуэты музыкантов, стоящих на возвышении в центре. Она оказалась права — флейта, виолончель, две скрипки, концертные фраки, Моцарт... Вид на то, что размещалось ниже музыкантов, перекрывала высокая плечистая мужская фигура.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
— Я? Нет! — испуганно ответил Павел.
— Это хорошо, — кивнул администратор и замолчал, задумавшись о своем.
Павел не понял, почему то, что он не ездит верхом — это хорошо, и принялся разглядывать маленькую белую акулу в аквариуме, как она грациозно переворачивалась на спину, дабы ухватить плавающий у поверхности корм...
— Вы можете свободно перемещаться по территории Кэмп Ред-Рок, но не можете покидать территорию, — сказал администратор, — а для того чтобы вы, мистер Розен, не волновались, волнуемся ли мы за вас, не зная, где вы находитесь, — администратор улыбнулся улыбкой кинозлодея, — мы попросим вас повсюду носить вот это...
Администратор протянул Павлу металлический браслет.
— Наденьте его, прошу вас, — сказал он уже без улыбки, — и не снимайте его вплоть до специального нашего разрешения, о'кэй?
— О'кэй, — ответил Павел, защелкивая замочек брас лета на своем левом запястье.
— А теперь, идите, располагайтесь. К работе приступите завтра.
Павел бросил еще один взгляд на белую акулу и вышел из кабинета.
Никто его теперь не сопровождал.
Никто не дышал ему в спину.
Только браслет на левой руке теперь был его невидимым конвоиром.
* * *
Разобрался Павел быстро.
Найти блок Би-найн по Секонд-драйв было парой пустяков.
На манер Нью-Йорка все проезды в Кэмп Ред Рок назывались «драйвами» и «роуд». Те, что с севера на юг, — те имели статус «роудов», а те, что с запада на восток, — назывались «драйв»...
Его проезд был вторым от северной границы Кэмпа. Вдоль асфальтированной дорожки в ряд выстроились аккуратные белые домики, окруженные ювелирно подстриженными зелеными газонами с великолепными то тут, то там розариями, полнящимися настоящими техасскими желтыми розами.
Фонтанчики дождевальных оросителей газонов то тут, то там, повинуясь своему таймеру, выбрасывали в жаркую голубизну неба тонкие струйки влаги, которые не успев испариться прямо в воздухе, распылялись мелкой аэрозолью, вспыхивали вдруг всеми цветами радуги...
Это так умиротворяло, что Павел вдруг остановился и подумал, что почти счастлив!
Счастлив от того, что жив.
От того, что цел и невредим.
И что вот смотрит на радугу, вспыхивающую в этих фонтанчиках, любуется желтыми розами — символом Техаса — и радуется жизни...
Он очнулся от оцепенения, когда над его головой низко пророкотал вертолет.
Павел поглядел, как из едва плюхнувшейся на салазки винтокрылой машины, не армейского «хью», а из комфортной франко-германской «алуэтт», на землю Ред-Рока сошли три джентльмена...
Один из них особенно привлекал внимание. От него исходила какая-то особая энергия. Невысокого роста, с голым бритым черепом, похожий на монгольского витязя времен Чингисхана...
Когда джентльмены подошли к группе встречающих, среди которых Павел отметил и главного администратора, их взгляды — взгляды Павла и Чингисхана — скрестились.
«Так вот он какой, новый босс, — отчего-то подумалось Павлу. — Это вам не Шеров доморощенный, это всерьез... Бр-р!»
Павел отвернулся.
* * *
В домике по адресу Би-найн на Секонд-драйв Павел нашел все, в чем мог нуждаться человек, привыкший к комфорту.
На нижнем этаже расположились довольно просторная гостиная с мягкой мебелью, стереосистемой и домашним кинотеатром, небольшая кухня столовая и кабинет. А на втором этаже, куда из гостиной вела крутая деревянная лестница, были ванная комната, спаленка и открытая веранда с видом на розарий...
В холодильнике Павел обнаружил неплохой ассортимент бутылочного немецкого пива и французских сыров. Были и бри, и любимый камамбер марки «каприз де Дье»...
Павел не удержался от искушения и отщипнул кусочек, тут же отправляя его в рот.
Он принял душ и, растираясь полотенцем, вышел на открытую веранду. Он стоял в одних трусах и любовался желтыми розами. Они были удивительно кстати здесь в этой жаре! Именно yellow roses of Texas, а не иные, красные или чайные! Он растирал влажную грудь и любовался цветами, как вдруг перехватил на себе взгляд.
С противоположной стороны дороги, с крыльца домика Си-найн по их Секонд драйв, ему махала симпатичная худенькая девушка.
Она, по-видимому, только вернулась с пробежки...
— Хай, — крикнула девушка.
— Хай, — ответил Павел и тоже улыбнулся.
Глава двадцатая
Бог, в любовь пресуществленный?
(ноябрь 1995, Занаду)
К полудню следующего дня проглянуло солнце и неуместно радостно заиграло в оконных витражах дома. Обогнув черную сухую чашу бездействующего фонтана, женщина и мальчик, одетые во все черное, вышли на аллею и двинулись в глубь парка. Доносившиеся откуда то сбоку мелодичные звуки сначала сбили с шага, потом заставили оглянуться, наконец, повернуть направо. Там, на ничейном пространстве, где заканчивался регулярный сад и еще не начинался английский парк, столь искусно имитирующий дикую природу, на широком газоне, где, помнится, так славно резвились в серсо и бадминтон, возвышался громадный полосатый шатер шапито. Оттуда то и доносилась музыка. По мере приближения Таня начала различать инструменты — флейта, скрипка или две, виолончель. Исполнялось что-то ненавязчиво классическое, легонькое, если не сказать — легкомысленное.
Прямо не похороны, а приватное представление для друзей. Старый греховодник и здесь остался верен себе. Покосившись на мальчика, леди Морвен стерла с лица невольно набежавшую улыбку — и заметила, как Ро поспешил сделать то же самое. Даже сердце защемило от внезапно нахлынувшей нежности. Мы с тобой одной крови, малыш...
Они миновали последнюю полоску опилочной мульчи, сквозь которую несвоевременно проклюнулся нежно-зеленый росточек, перешли каменный мостик, перекинутый через пока еще сухой ров, не задержались возле длинного стола под белоснежной и практичной пластиковой скатертью. В торцах стола стояли одинаковые сервировочные тележки, посередине красовалась громадная серебряная чаша для пунша, возле которой хлопотали двое лакеев в белых передниках поверх малиновых ливрей с золотым галуном. Третий, без передника, молча поклонился и приподнял полог, открывая вход в шатер.
Разноцветная гирлянда китайских фонариков, протянутая по окружности брезентового купола, светила в четверть силы, поэтому в первые мгновения, пока глаза привыкали к полумраку, леди Морвен не столько разглядела, сколько энергетически ощутила присутствие большого числа молчаливо стоящих людей. Первыми обрели отчетливость силуэты музыкантов, стоящих на возвышении в центре. Она оказалась права — флейта, виолончель, две скрипки, концертные фраки, Моцарт... Вид на то, что размещалось ниже музыкантов, перекрывала высокая плечистая мужская фигура.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92