Свою убогую трапезу я запила глотком чужого виски с содовой. Полное впечатление, будто приложилась к флакону дешевых духов, но хоть удалось протолкнуть в желудок засохшую пиццу. Меня одолевала брезгливость. Перемыть бы все это свинство! Но я сдержалась: слишком уж очевидно, что дом перешел в чужие руки. Ладно, плевать. Завтра придет домработница, старая Сельма, вот пусть и оттирает хозяйскую грязь. Хорошо, что сегодня у нее выходной, – побуду наедине с подругой, в последний раз.
Я направилась по коридору в спальню Сары-Джейн. По пути не удержалась и заглянула в комнаты девочек. На разобранных кроватях громоздятся скомканные одеяла, повсюду разбросана одежда. Туалетные столики заставлены пыльными флаконами и баночками, усыпаны подростковыми побрякушками и всякой косметической мелочевкой. В комнатах висит крепкий дух гниющих яблочных огрызков и почерневшей банановой кожуры. Сара-Джейн тут больше не живет.
А какими глазами смотрят ее дочери на мисс Пушистый Розовый Джемпер? Впрочем, что это я... Разумеется, они в полном восторге. Ну что плохого в заднице сорокового размера, после которой в гостиной остаются объедки пиццы и дурацкие тонкие сигареты?
Мне доводилось бывать в отелях, номера которых показались бы собачьими конурками рядом с гардеробной Сары-Джейн. Попадая в этот чертог, человек робел и тушевался. Во всю его трехметровую ширь тянулись четыре металлических шеста, прогибавшихся под грузом вешалок.
Все наряды были педантично разобраны по размерам, стилям, расцветкам и назначению. Внизу ряды полок с обувью, вверху – с сумками, перчатками, шарфами. Я вытащила из кармана упаковку больших пластиковых мешков для мусора и принялась набивать первый нарядами самого маленького, пятидесятого размера.
Через два часа передо мной громоздилось двадцать раздувающихся мешков, аккуратно увязанных и подписанных. Притащив из подвала стремянку, я добралась до верхней полки и стала снимать с нее шляпные коробки и все прочее.
В одной из коробок обнаружились два стародавних слежавшихся свитера, а между ними – пара больших пронафталиненных конверта из грубой оберточной бумаги. Я уже задыхалась от духоты и усталости, пот щипал глаза. Пора брать тайм-аут. Кое-как устроившись на узкой перекладине лестницы, я открыла первый конверт.
В нем оказалась увесистая пачка писем, отпечатанных на толстой конторской бумаге. Нет, это были не письма, а скорее какие-то официальные бумаги, что-то вроде отчетов... Вверху каждого листа выделялась тисненая шапка – “Детективное агентство Хэлси”. Я оглушенно перебрала всю пачку. Отчеты, адресованные “Уважаемой миссис Куинлин”. Самый ранний – пятнадцатилетней давности.
“В соответствии с Вашим заказом на проведение слежки за Вашим мужем сообщаю, что 23 августа он был замечен...”
“Прилагаю фотографии Вашего мужа, отснятые 12 ноября в ночном клубе «Сибарит» частным детективом Лу Сабель”.
“... Был замечен входящим в бар по адресу: улица Адамса, д. 305. В 4.05 утра к нему присоединилась женщина европейской наружности, на вид около 23-х лет, брюнетка, волосы длинные. Они сидели обнявшись и пили коктейли до 5.15, после чего вместе покинули бар и проследовали в...”
“Уйдя с заседания, Ваш муж в сопровождении женщины (как установлено, девушки по вызову, обычно работающей в казино Лас-Вегаса) поехал в отель, где снял 610-й номер на двоих”.
“... У первой лунки покинул своих партнеров по гольфу, ссылаясь на приступ радикулита, после чего поехал в мотель «Озерный рай», где его ожидала женщина. Они проследовали в... и вернулся к окончанию игры, после чего присоединился к своим партнерам”.
Отчетов было много. Слишком много. В душном гардеробе мне не хватало воздуха, кружилась голова. Стиснув бумаги влажными пальцами, я сползла со стремянки, добрела до кровати и опустилась на нее. От постели разило Стэнфордом. Меня передернуло. Второй конверт из той же оберточной бумаги раздувался от фотографий. На всех – улыбающийся Стэнфорд, а рядом с ним:
– шлюшка из Лас-Вегаса. Обжимаются у засранного стола. Они же на пару выходят из номера дешевого отеля;
– девушка в ковбойской шляпе и джинсах с бахромой. Сосут пиво в техасском баре, стилизованном под салун. На пару выбираются из трейлера;
– Киппи Лохлин, помощница управляющего магазином в нашем гольф-клубе. Глядя в разные стороны, выходят друг за другом из мотеля “Ход конем” на Линкольн-авеню.
На обороте каждой фотографии белела аккуратная наклейка, заполненная четким, квадратным почерком, – когда, где и с кем развлекался Стэнфорд и кто за ним следил. Возле каждой такой наклейки кудрявым почерком Сары-Джейн вписана другая дата, отстающая от первой на два-три дня, и указан характер возмездия. Старинная рубиновая брошь в оправе белого золота. Бриллиантовые запонки (два камня по два карата). Комплект из пяти тонких браслетов, с пятнадцатью бриллиантами каждый. Отчеты за первые восемь лет – и детально зафиксированная череда драгоценностей, чем далее, тем дороже.
Помню, у меня порой возникало подозрение, что Сара-Джейн нарочно перекрывает все рекорды разумных трат. Она словно провоцировала мужа, ожидая, когда тот закатит ей скандал из-за побрякушек, а она в ответ выдаст ему за измены. Напрасные надежды. Стэнфорд мило улыбался, подписывал чеки и галопом мчался в очередной мотель.
Но сразили меня не бриллианты, я и прежде знала о ее мести. Что явилось полнейшим откровением, так это второй способ – мужчины. Впервые таинственная третья пометка появилась на обороте фотографии мисс Киппи. Я долго смотрела на нее в полной прострации, сперва пытаясь понять, а потом отказываясь верить.
“14 сент. П. Б. – официант из клуба «Мюнхен»”.
Инициалы ни о чем мне не говорили, но само местечко я помнила. Затащила меня туда Сара-Джейн после трех недель уговоров. Ей приспичило отведать гордость тамошней кухни – суп из бычьих хвостов. Теперь понятно, что там был за суп. В памяти смутно мелькала смазливая физиономия нагловатого мальчишки-официанта – видимо, того самого П. Б.
“3 дек. Ф. Р. – участник конференции по челюстно-лицевой хирургии”.
“7 февр. Г. С. – в танцклубе «Без крыши»”.
Она коллекционировала случайных мужиков и ни разу ни словом не обмолвилась! Как вообще могло случиться, что я ничего не ведала – я, всегда знавшая о ней все: где она, с кем, чем занята? Неужели она настолько боялась признаться мне? Наверняка так и есть.
И нетрудно догадаться почему! Год за годом мы без устали спорили о супружеской измене, приводя одни и те же доводы, даже в одних и тех же выражениях. Так что мои непримиримые убеждения Сара-Джейн заучила наизусть.
– Интрижки – это лекарство, с помощью которого взрослые цивилизованные люди пытаются привести в чувство свой загибающийся брак, – настаивала она еще в школьные годы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90