..
* * *
Бесконечные вариации этого веселого сюжета терзали меня всю ночь. Лишь одно подогревало во мне решимость пережить кошмар наяву – мирное посапывание Фрэнклина. Слишком стремительно и неотвратимо распадалось все, что когда-то связывало нас. Еще чуть-чуть – и он ускользнет навсегда: сегодняшней Барбаре едва ли под силу вновь завоевать его сердце.
Секс между нами стал такой же диковинкой, как рождение двухголовых телят. Для чуда требовалось сочетание целого ряда благоприятных условий. Чтобы я не спала, а дети, наоборот, спали. Чтобы Фрэнклин уже вернулся, а парад планет совпал с пятницей, желательно тринадцатого числа, и лихорадкой на токийской бирже. Само по себе чудо происходило буднично и на редкость стремительно: заключив меня в объятия в двадцать три ноль-ноль, Фрэнклин уже в двадцать три ноль пять облегченно несся в душ. Он явно делал мне безмерное одолжение, заполняя супружеским долгом рекламную паузу между двумя информационными передачами. Тягостная, но неизбежная повинность – вроде кормления удава.
Но я не сдамся. Наведаюсь с Кэтлин в чертов секс-шоп и скуплю все их эротические масла, возбуждающие притирания и прочую белиберду. Запишусь на курсы эротического массажа и овладею танцем живота. А самое главное – и это будет лучшее, чудодейственное средство – похудею. И если для этого нужно, чтобы служитель тайных сил поковырялся у меня в мозгах, так тому и быть!
Фрэнклин внезапно открыл глаза, и я спохватилась:
– Доброе утро, милый.
– Сколько сейчас?
– Половина восьмого. – Мои руки скользнули к нему. Детей нет. Спешить некуда. Можем заниматься любовью сколько душе угодно.
– Половина восьмого? – Фрэнклин скатился с кровати. – Как я умудрился проспать? – донеслось уже из ванной.
Я вскочила в полном недоумении и набросила очередной безразмерный шелковый балахон Сары-Джейн.
– Проспать? Ты же всегда встаешь в это время.
– Теперь придется вставать раньше. Отосплюсь после выборов.
– Да ты и так уходишь ни свет ни заря, а возвращаешься за полночь...
– Пойми, Барби, дел невпроворот. И где эти проклятые лезвия?
– Пачка в заначке, – подсказала я и улыбнулась. – Пачка в заначке, пачка в заначке... Слышишь, Фрэнклин? Ну-ка, повтори это трижды, только быстро!
Он не выразил расположения к играм. Отступил в сторону, надменно скрестил руки на груди:
– Взгляни сама.
Я послушно встала на цыпочки и обшарила “заначку” – верхнюю полку в зеркальном шкафчике у раковины. Лезвий не было.
– Ни следа пачки в заначке.
Фрэнклина перекосило. Что ж, если весело только одному, значит, шутка не задалась. Я смиренно попросила прощения.
– Эта твоя новая работа... – угрюмо бросил он ни с того ни с сего. – Похоже, целыми днями торчишь за компьютером.
– Не беда, – ответила я коротко. Прикинусь, что не уловила прозрачного намека: “Жена торчит за компьютером, а у мужа потом нет лезвий”.
Фрэнклин скрылся за стеклом душевой кабины и пустил воду. Беседа увяла окончательно, оставив едва уловимый муторный осадок. Я поспешила загладить свою промашку – полезла за серебряным станком от Тиффани. Бритвенный набор исчез. Глазам не поверила – ведь он буквально сросся с этим шкафом. Обшарила все полки, одну за другой, – ничего.
В ванной, подавая мужу полотенце, я без всякой задней мысли полюбопытствовала, куда делся его фирменный набор для бритья.
– Мой набор? – Фрэнклин принялся усиленно – пожалуй, чересчур усиленно – растираться.
– В твоем шкафу его нет.
– А зачем тебе понадобился мой набор?
– В нем есть лезвие. Тебе же нечем бриться.
Фрэнклина словно бы только что озарило. Так вот к чему я клоню? Не мешало бы все-таки научиться связно излагать свои мысли. Он все махал полотенцем. Махровая ткань энергично гуляла по сухому телу, грозя стесать кожу до самых сухожилий. Симптомы решительно перестали мне нравиться.
– Ах да, конечно. Я отвез его в избирательный штаб. Знаешь, полезно привести себя в порядок перед собраниями и официальными ужинами.
– А вдруг его уведут? Все-таки бритва за полторы сотни долларов...
– Пойми, Барби, что проку иметь красивые вещи, если не пользуешься ими?
Фрэнклин задрапировался в полотенце. Я вернулась в комнату. Сначала кожаный пиджак, теперь “Тиффани”... Кэтлин как в воду глядела – у Фрэнклина есть любовница.
“Любовница” – запульсировало в висках, – “любовница”.
Заткнись, Кэтлин!
– Что ты там бормочешь, дорогая?
Так я это вслух? Опять Кэтлин взяла надо мной верх, подавила волю. От отчаяния меня осенило:
– Я вот о чем подумала. Что, если на эти два месяца снять скромную квартиру в центре города? Сэкономишь час на дороге, мы сможем чаще бывать вместе.
Собственная находчивость меня восхитила.
Фрэнклин молча вышел из ванной и начал одеваться. Окрыленная надеждой, я наблюдала за ритуалом. Размеренный, неизменный, как сама вечность, он давно стал частью моей жизни. Носки – сперва на левую ногу, потом на правую. Брюки – тем же порядком. Свежая хрустящая рубашка...
– Вообще-то я и сам об этом подумывал. Не то чтобы квартиру, а так – угол, перекантоваться до утра, если засижусь на работе.
Я согласилась. Молодоженами мы жили как раз в такой конурке. Приятно пару месяцев довольствоваться малым, воскрешая прекрасные дни юности.
– Барбара, – Фрэнклин сосредоточенно застегивал пуговицы, снизу вверх, – мы тут ни при чем. Я сниму квартиру для себя.
Комната поплыла, затуманилась – нереальная, словно сцена из фильма ужасов. Вот наивная девушка (слегка толстовата, зато невинна) подступает к обаятельному красавцу. Звучит тревожная музыка. Ближе, еще ближе... Слишком близко! Красавец выхватывает бензопилу...
Вжик! Холодное оцепенение мешало прочувствовать боль, проникнуться кошмаром наяву.
Уловив выражение моего лица – точь-в-точь как у человека, которому отхватывают голову бензопилой, – Фрэнклин примирительно заговорил:
– Кампания все дорожает, экономлю буквально на всем. Нам просто не по средствам нормальное жилье в центре. Разве что комната, закуток.
Я с усилием выдохнула и стряхнула мертвое оцепенение. Сразу обожгла боль. Фрэнклин воевал уже с верхней пуговицей, та отскочила в дальний угол. С ругательством он сорвал рубашку и швырнул на кровать. Стаскивая с вешалки другую, предпочел пойти на попятный:
– Забудь, обойдусь без квартиры. Меньше всего нам нужны лишние траты. Сойдет и раскладушка в избирательном штабе.
Он щелкнул пультом и уткнулся в утренние “Новости”. Я села на край кровати, медленно приходя в себя. Секунду назад наш брак едва не разлетелся вдребезги, но я получила отсрочку. Фрэнклин отступил, он старается сберечь семью... Прости мою вздорность, а главное – мое уродство. Я не меньше твоего ненавижу эти жировые складки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
* * *
Бесконечные вариации этого веселого сюжета терзали меня всю ночь. Лишь одно подогревало во мне решимость пережить кошмар наяву – мирное посапывание Фрэнклина. Слишком стремительно и неотвратимо распадалось все, что когда-то связывало нас. Еще чуть-чуть – и он ускользнет навсегда: сегодняшней Барбаре едва ли под силу вновь завоевать его сердце.
Секс между нами стал такой же диковинкой, как рождение двухголовых телят. Для чуда требовалось сочетание целого ряда благоприятных условий. Чтобы я не спала, а дети, наоборот, спали. Чтобы Фрэнклин уже вернулся, а парад планет совпал с пятницей, желательно тринадцатого числа, и лихорадкой на токийской бирже. Само по себе чудо происходило буднично и на редкость стремительно: заключив меня в объятия в двадцать три ноль-ноль, Фрэнклин уже в двадцать три ноль пять облегченно несся в душ. Он явно делал мне безмерное одолжение, заполняя супружеским долгом рекламную паузу между двумя информационными передачами. Тягостная, но неизбежная повинность – вроде кормления удава.
Но я не сдамся. Наведаюсь с Кэтлин в чертов секс-шоп и скуплю все их эротические масла, возбуждающие притирания и прочую белиберду. Запишусь на курсы эротического массажа и овладею танцем живота. А самое главное – и это будет лучшее, чудодейственное средство – похудею. И если для этого нужно, чтобы служитель тайных сил поковырялся у меня в мозгах, так тому и быть!
Фрэнклин внезапно открыл глаза, и я спохватилась:
– Доброе утро, милый.
– Сколько сейчас?
– Половина восьмого. – Мои руки скользнули к нему. Детей нет. Спешить некуда. Можем заниматься любовью сколько душе угодно.
– Половина восьмого? – Фрэнклин скатился с кровати. – Как я умудрился проспать? – донеслось уже из ванной.
Я вскочила в полном недоумении и набросила очередной безразмерный шелковый балахон Сары-Джейн.
– Проспать? Ты же всегда встаешь в это время.
– Теперь придется вставать раньше. Отосплюсь после выборов.
– Да ты и так уходишь ни свет ни заря, а возвращаешься за полночь...
– Пойми, Барби, дел невпроворот. И где эти проклятые лезвия?
– Пачка в заначке, – подсказала я и улыбнулась. – Пачка в заначке, пачка в заначке... Слышишь, Фрэнклин? Ну-ка, повтори это трижды, только быстро!
Он не выразил расположения к играм. Отступил в сторону, надменно скрестил руки на груди:
– Взгляни сама.
Я послушно встала на цыпочки и обшарила “заначку” – верхнюю полку в зеркальном шкафчике у раковины. Лезвий не было.
– Ни следа пачки в заначке.
Фрэнклина перекосило. Что ж, если весело только одному, значит, шутка не задалась. Я смиренно попросила прощения.
– Эта твоя новая работа... – угрюмо бросил он ни с того ни с сего. – Похоже, целыми днями торчишь за компьютером.
– Не беда, – ответила я коротко. Прикинусь, что не уловила прозрачного намека: “Жена торчит за компьютером, а у мужа потом нет лезвий”.
Фрэнклин скрылся за стеклом душевой кабины и пустил воду. Беседа увяла окончательно, оставив едва уловимый муторный осадок. Я поспешила загладить свою промашку – полезла за серебряным станком от Тиффани. Бритвенный набор исчез. Глазам не поверила – ведь он буквально сросся с этим шкафом. Обшарила все полки, одну за другой, – ничего.
В ванной, подавая мужу полотенце, я без всякой задней мысли полюбопытствовала, куда делся его фирменный набор для бритья.
– Мой набор? – Фрэнклин принялся усиленно – пожалуй, чересчур усиленно – растираться.
– В твоем шкафу его нет.
– А зачем тебе понадобился мой набор?
– В нем есть лезвие. Тебе же нечем бриться.
Фрэнклина словно бы только что озарило. Так вот к чему я клоню? Не мешало бы все-таки научиться связно излагать свои мысли. Он все махал полотенцем. Махровая ткань энергично гуляла по сухому телу, грозя стесать кожу до самых сухожилий. Симптомы решительно перестали мне нравиться.
– Ах да, конечно. Я отвез его в избирательный штаб. Знаешь, полезно привести себя в порядок перед собраниями и официальными ужинами.
– А вдруг его уведут? Все-таки бритва за полторы сотни долларов...
– Пойми, Барби, что проку иметь красивые вещи, если не пользуешься ими?
Фрэнклин задрапировался в полотенце. Я вернулась в комнату. Сначала кожаный пиджак, теперь “Тиффани”... Кэтлин как в воду глядела – у Фрэнклина есть любовница.
“Любовница” – запульсировало в висках, – “любовница”.
Заткнись, Кэтлин!
– Что ты там бормочешь, дорогая?
Так я это вслух? Опять Кэтлин взяла надо мной верх, подавила волю. От отчаяния меня осенило:
– Я вот о чем подумала. Что, если на эти два месяца снять скромную квартиру в центре города? Сэкономишь час на дороге, мы сможем чаще бывать вместе.
Собственная находчивость меня восхитила.
Фрэнклин молча вышел из ванной и начал одеваться. Окрыленная надеждой, я наблюдала за ритуалом. Размеренный, неизменный, как сама вечность, он давно стал частью моей жизни. Носки – сперва на левую ногу, потом на правую. Брюки – тем же порядком. Свежая хрустящая рубашка...
– Вообще-то я и сам об этом подумывал. Не то чтобы квартиру, а так – угол, перекантоваться до утра, если засижусь на работе.
Я согласилась. Молодоженами мы жили как раз в такой конурке. Приятно пару месяцев довольствоваться малым, воскрешая прекрасные дни юности.
– Барбара, – Фрэнклин сосредоточенно застегивал пуговицы, снизу вверх, – мы тут ни при чем. Я сниму квартиру для себя.
Комната поплыла, затуманилась – нереальная, словно сцена из фильма ужасов. Вот наивная девушка (слегка толстовата, зато невинна) подступает к обаятельному красавцу. Звучит тревожная музыка. Ближе, еще ближе... Слишком близко! Красавец выхватывает бензопилу...
Вжик! Холодное оцепенение мешало прочувствовать боль, проникнуться кошмаром наяву.
Уловив выражение моего лица – точь-в-точь как у человека, которому отхватывают голову бензопилой, – Фрэнклин примирительно заговорил:
– Кампания все дорожает, экономлю буквально на всем. Нам просто не по средствам нормальное жилье в центре. Разве что комната, закуток.
Я с усилием выдохнула и стряхнула мертвое оцепенение. Сразу обожгла боль. Фрэнклин воевал уже с верхней пуговицей, та отскочила в дальний угол. С ругательством он сорвал рубашку и швырнул на кровать. Стаскивая с вешалки другую, предпочел пойти на попятный:
– Забудь, обойдусь без квартиры. Меньше всего нам нужны лишние траты. Сойдет и раскладушка в избирательном штабе.
Он щелкнул пультом и уткнулся в утренние “Новости”. Я села на край кровати, медленно приходя в себя. Секунду назад наш брак едва не разлетелся вдребезги, но я получила отсрочку. Фрэнклин отступил, он старается сберечь семью... Прости мою вздорность, а главное – мое уродство. Я не меньше твоего ненавижу эти жировые складки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90