Наверное, чтобы ты меня выслушала. Чтобы получше меня узнала и сама открылась мне.
Мимо промчалась машина, обдав нас хриплым вздохом саксофона – душераздирающий довоенный блюз. Верно, чтобы ощутить себя героиней мелодрамы, не хватало только музыкального сопровождения. Он – израненный, непонятый, одинокий. Она – слабая, сентиментальная, пышнотелая. И замужняя к тому же...
– Мак, я замужем.
– Чепуха!
– И не таскаюсь по любовникам.
– Считай я иначе, Барбара, хоть на секунду, разве перестал бы заглядывать к тебе на огонек после отъезда Софии? Как представлю, что одна торчишь в этом пустом стерильном доме, сразу хочется напиться или подраться. За милю обхожу его стороной, а ноги сами несут меня к твоим дверям!
– Мак...
– Знаешь, это ведь мой давний принцип – держаться подальше от замужних женщин. Но свидание со смертью все перевернуло. И встреча с тобой... А что до твоего замужества, Барбара, так я ведь не слепой. Ты не столь лучезарно счастлива в браке, как представляет себе Кэмерон.
Повисло молчание. Мак испытующе уставил единственный глаз прямо мне в душу и терпеливо ждал возражений. Я кусала губы. Протестовать и возмущаться не было ни сил, ни смысла.
– Ты очень много для меня значишь, Барбара. Хорошо, что сумел тебе об этом сказать. А теперь, если хочешь, я уйду.
– Да, – послушно выдохнула я. – Пожалуйста.
Он постоял еще немного, потом развернулся и захромал прочь.
Тут меня и прорвало. Слезы хлынули в три ручья, они рвались из самой души, выжигая в ней огненные дыры.
Обратная электричка ползла еле-еле. Я сидела в углу, на стыках стукаясь головой о стенку вагона. Размечталась, что готова вернуться в реальную жизнь? Да за годы, прожитые в роли миссис Совершенство, я почти разучилась думать, чувствовать и поступать как нормальные живые люди.
Лицо Мака всплывало и гасло среди бликов в черном стекле. Меня неотвязно преследовала одна деталь в его исповеди о разрыве с женой. Та женщина уверила себя, что Мак ей изменяет. А он не изменял – разве только с работой, которой отдавался с непостижимой для нее страстью. Разве не то же самое получается у нас с Фрэнклином? Разве не выношу я ему, безвинному, молчаливый приговор?
Нет, интрижки Фрэнклина – миф, вздорная выдумка. А есть и реальность – семнадцать лет брака, двое детей. Если это в человеческих силах, я вдохну в свой брак живые токи, которыми упивалась сегодня в баре. Никогда еще я не ощущала себя такой нужной, такой желанной. А если бы Мак не был столь щепетилен и все-таки заглянул на огонек, смогла бы я сказать: “Уйди, пожалуйста”?
ИЮНЬ. 71-75 кг
Нежданное, лишнее, опасное чувство. Я терялась перед ним, впадала в панику. Но хуже всего то, что именно оно и открыло мне, как чудовищно мало любви оставалось еще в моей привычной жизни.
– Что за бредятина, Кэтлин! – От изумления я сбилась с ритма и едва не отстала. Мы быстро шагали к заброшенному маяку, отмечавшему середину пути к оздоровительному центру “Наутилус”. Дорога круто забирала в гору, пот заливал глаза, дыхание переходило в натужный свист, и спорить становилось все тяжелее.
– Так и есть. Когда я была тяжелее, люди относились ко мне серьезнее...
– Какие люди?
– Все. Дети, сотрудники, Пит...
– Кэтлин, что тебе втемяшилось в голову? Со мной же все наоборот – чем полнее становлюсь, тем с большим презрением на меня смотрят.
– Я не собираюсь препираться с тобой, Барбара. – Ее бледные от усталости щеки пошли злыми красными пятнами. – Попросту делюсь наблюдением. Едва я стала весить меньше девяноста, как превратилась из солидной дамы в соплю зеленую.
Мы долезли до маяка, на мгновение припали к прохладным кирпичам, как язычники к священному камню, и рванули дальше.
– Догадываюсь, почему так страстно пытаешься убедить меня. Ищешь повода снова растолстеть?
– Сегодня ты само участие. Пойми, это факт! Вместе с физическим весом, извини за каламбур, я утратила прежний общественный вес.
Скептически усмехнувшись, я рукавом размазала по лицу пот. На мне был тренировочный костюм – по замыслу его создателя, свободного покроя, – но смотрелась я в нем жутко. Пожалуй, пристойнее, чем в облегающем трико или легинсах, но тоже тошнотворно. Одно хорошо: рядом с Кэтлин я казалась относительно стройной, просто в силу контраста. Только поэтому мне еще и хватало смелости выбираться на утреннюю разминку.
Странная получается история, подумала я. Она сбрасывает вес – и страдает, я набираю – и тоже страдаю. Мои домочадцы каким-то образом научились смотреть сквозь меня, общаться друг с другом тоже сквозь меня, будто я невидимый фантом или сгусток воздуха. Рикки перестала со мной секретничать, Джейсон забыл пригласить на школьный праздник – выпуск из восьмого класса! Фрэнклин старательно не подпускает к своему избирательному центру... Может, нам с Кэтлин стоит поменяться семьями?
Выслушав мое заманчивое предложение, Кэтлин схватилась за голову в комическом ужасе:
– Боже правый, мы превращаемся в законченных психопаток!
Но мне расхотелось шутить, внутри уже вскипала жгучая волна обиды:
– Клянусь, это правда! Чем толще становлюсь, тем меньше они меня замечают. Как будто я превращаюсь в невидимку. С толстухой не считаются, никогда не принимают всерьез.
В обществе Кэтлин я без тени смущения могла назвать себя толстухой. В ее системе мер и весов человеческое существо легче ста десяти кило считалось всего-навсего “полненьким”. Но мой внутренний приговор себе самой был куда суровее – я неудержимо сваливалась на самое дно, в категорию “жирных”. Нет-нет, это не повод стреляться, а всего лишь временные трудности, и я блестяще с ними справляюсь. Слава тренажерам, я пока не стала квашней – оставалась, что называется, “крепко сбитой”. Уму непостижимо, как иные бабы позволяют себе обрасти трясущимся салом. Но я – то еще не лишилась стыда. И впредь буду тренироваться, поддерживать себя в форме, чтобы обойтись без растяжек и дряблой кожи, когда похудею.
– Обещаешь наконец добраться до доктора Чена? – строго спросила Кэтлин.
– Ближайший вторник, десять тридцать утра. И ради всего святого, не заводись по сотому разу.
Она притормозила и развернулась ко мне всем корпусом:
– Загадочное ты создание, Барбара Аверс!
Слизнув пот с верхней губы и грузно помахав руками вперед-назад, насколько позволяла толщина, Кэтлин выровняла дыхание и ринулась вперед, стремительно набирая темп. В последние десять минут пути, самые мучительные, полагалось ускорять бег.
– Всем и каждому готова рассказывать о “Заслоне лишнему весу”, о “Системе здорового питания”, о “Диет-центре”. Но безобидное слово “гипнотизер” вгоняет тебя в краску стыда.
– А чем тут гордиться?.. – Я едва поспевала за Кэтлин. – Стыд, что не могу похудеть как нормальный человек!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Мимо промчалась машина, обдав нас хриплым вздохом саксофона – душераздирающий довоенный блюз. Верно, чтобы ощутить себя героиней мелодрамы, не хватало только музыкального сопровождения. Он – израненный, непонятый, одинокий. Она – слабая, сентиментальная, пышнотелая. И замужняя к тому же...
– Мак, я замужем.
– Чепуха!
– И не таскаюсь по любовникам.
– Считай я иначе, Барбара, хоть на секунду, разве перестал бы заглядывать к тебе на огонек после отъезда Софии? Как представлю, что одна торчишь в этом пустом стерильном доме, сразу хочется напиться или подраться. За милю обхожу его стороной, а ноги сами несут меня к твоим дверям!
– Мак...
– Знаешь, это ведь мой давний принцип – держаться подальше от замужних женщин. Но свидание со смертью все перевернуло. И встреча с тобой... А что до твоего замужества, Барбара, так я ведь не слепой. Ты не столь лучезарно счастлива в браке, как представляет себе Кэмерон.
Повисло молчание. Мак испытующе уставил единственный глаз прямо мне в душу и терпеливо ждал возражений. Я кусала губы. Протестовать и возмущаться не было ни сил, ни смысла.
– Ты очень много для меня значишь, Барбара. Хорошо, что сумел тебе об этом сказать. А теперь, если хочешь, я уйду.
– Да, – послушно выдохнула я. – Пожалуйста.
Он постоял еще немного, потом развернулся и захромал прочь.
Тут меня и прорвало. Слезы хлынули в три ручья, они рвались из самой души, выжигая в ней огненные дыры.
Обратная электричка ползла еле-еле. Я сидела в углу, на стыках стукаясь головой о стенку вагона. Размечталась, что готова вернуться в реальную жизнь? Да за годы, прожитые в роли миссис Совершенство, я почти разучилась думать, чувствовать и поступать как нормальные живые люди.
Лицо Мака всплывало и гасло среди бликов в черном стекле. Меня неотвязно преследовала одна деталь в его исповеди о разрыве с женой. Та женщина уверила себя, что Мак ей изменяет. А он не изменял – разве только с работой, которой отдавался с непостижимой для нее страстью. Разве не то же самое получается у нас с Фрэнклином? Разве не выношу я ему, безвинному, молчаливый приговор?
Нет, интрижки Фрэнклина – миф, вздорная выдумка. А есть и реальность – семнадцать лет брака, двое детей. Если это в человеческих силах, я вдохну в свой брак живые токи, которыми упивалась сегодня в баре. Никогда еще я не ощущала себя такой нужной, такой желанной. А если бы Мак не был столь щепетилен и все-таки заглянул на огонек, смогла бы я сказать: “Уйди, пожалуйста”?
ИЮНЬ. 71-75 кг
Нежданное, лишнее, опасное чувство. Я терялась перед ним, впадала в панику. Но хуже всего то, что именно оно и открыло мне, как чудовищно мало любви оставалось еще в моей привычной жизни.
– Что за бредятина, Кэтлин! – От изумления я сбилась с ритма и едва не отстала. Мы быстро шагали к заброшенному маяку, отмечавшему середину пути к оздоровительному центру “Наутилус”. Дорога круто забирала в гору, пот заливал глаза, дыхание переходило в натужный свист, и спорить становилось все тяжелее.
– Так и есть. Когда я была тяжелее, люди относились ко мне серьезнее...
– Какие люди?
– Все. Дети, сотрудники, Пит...
– Кэтлин, что тебе втемяшилось в голову? Со мной же все наоборот – чем полнее становлюсь, тем с большим презрением на меня смотрят.
– Я не собираюсь препираться с тобой, Барбара. – Ее бледные от усталости щеки пошли злыми красными пятнами. – Попросту делюсь наблюдением. Едва я стала весить меньше девяноста, как превратилась из солидной дамы в соплю зеленую.
Мы долезли до маяка, на мгновение припали к прохладным кирпичам, как язычники к священному камню, и рванули дальше.
– Догадываюсь, почему так страстно пытаешься убедить меня. Ищешь повода снова растолстеть?
– Сегодня ты само участие. Пойми, это факт! Вместе с физическим весом, извини за каламбур, я утратила прежний общественный вес.
Скептически усмехнувшись, я рукавом размазала по лицу пот. На мне был тренировочный костюм – по замыслу его создателя, свободного покроя, – но смотрелась я в нем жутко. Пожалуй, пристойнее, чем в облегающем трико или легинсах, но тоже тошнотворно. Одно хорошо: рядом с Кэтлин я казалась относительно стройной, просто в силу контраста. Только поэтому мне еще и хватало смелости выбираться на утреннюю разминку.
Странная получается история, подумала я. Она сбрасывает вес – и страдает, я набираю – и тоже страдаю. Мои домочадцы каким-то образом научились смотреть сквозь меня, общаться друг с другом тоже сквозь меня, будто я невидимый фантом или сгусток воздуха. Рикки перестала со мной секретничать, Джейсон забыл пригласить на школьный праздник – выпуск из восьмого класса! Фрэнклин старательно не подпускает к своему избирательному центру... Может, нам с Кэтлин стоит поменяться семьями?
Выслушав мое заманчивое предложение, Кэтлин схватилась за голову в комическом ужасе:
– Боже правый, мы превращаемся в законченных психопаток!
Но мне расхотелось шутить, внутри уже вскипала жгучая волна обиды:
– Клянусь, это правда! Чем толще становлюсь, тем меньше они меня замечают. Как будто я превращаюсь в невидимку. С толстухой не считаются, никогда не принимают всерьез.
В обществе Кэтлин я без тени смущения могла назвать себя толстухой. В ее системе мер и весов человеческое существо легче ста десяти кило считалось всего-навсего “полненьким”. Но мой внутренний приговор себе самой был куда суровее – я неудержимо сваливалась на самое дно, в категорию “жирных”. Нет-нет, это не повод стреляться, а всего лишь временные трудности, и я блестяще с ними справляюсь. Слава тренажерам, я пока не стала квашней – оставалась, что называется, “крепко сбитой”. Уму непостижимо, как иные бабы позволяют себе обрасти трясущимся салом. Но я – то еще не лишилась стыда. И впредь буду тренироваться, поддерживать себя в форме, чтобы обойтись без растяжек и дряблой кожи, когда похудею.
– Обещаешь наконец добраться до доктора Чена? – строго спросила Кэтлин.
– Ближайший вторник, десять тридцать утра. И ради всего святого, не заводись по сотому разу.
Она притормозила и развернулась ко мне всем корпусом:
– Загадочное ты создание, Барбара Аверс!
Слизнув пот с верхней губы и грузно помахав руками вперед-назад, насколько позволяла толщина, Кэтлин выровняла дыхание и ринулась вперед, стремительно набирая темп. В последние десять минут пути, самые мучительные, полагалось ускорять бег.
– Всем и каждому готова рассказывать о “Заслоне лишнему весу”, о “Системе здорового питания”, о “Диет-центре”. Но безобидное слово “гипнотизер” вгоняет тебя в краску стыда.
– А чем тут гордиться?.. – Я едва поспевала за Кэтлин. – Стыд, что не могу похудеть как нормальный человек!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90