Могу ли я предложить вам это платье? Оно принадлежало моей дорогой незабвенной мамочке.
Он передал мне сверток, который был у него под мышкой. Я положила его на колени и развернула. Внутри было бежево-розовое платье из тафты с богато расшитыми рукавами, собранными на запястьях, и таким же роскошным воротником.
– Но, сэр, это прекрасное платье. Почту за честь надеть такой наряд.
– Нет, это вы оказываете мне честь, мадам, – сказал он, делая шаг назад, с глубоким поклоном. – Зайти за вами… скажем, через 20 минут, чтобы сопроводить на ужин?
– Пожалуй, минут через двадцать пять, сэр. Я хочу как следует подготовиться.
– Мадам, ради вас останавливаются часы. – Он выпрямился, достал из кармана брюк красивые старинные золотые часы и щелкнул крышкой. Заиграла приятная мелодия. – Я вернусь, как вы просили.
– Поль, – вскрикнула я, – где ты все это достал?
– Поль? Мадам, меня зовут Вильям Генри Тейт, – поправил он и, развернувшись на 180 градусов, гордо вышел. Я уставилась ему вслед, смех замер на губах. Затем я снова посмотрела на платье, представляя, как буду в нем выглядеть.
Платье оказалось почти впору. Я слегка заколола булавками у талии, но лиф и рукава были безупречны. Как только я надела свой новый наряд, очарование притворства овладело мной, и я занялась прической: тщательно расчесала волосы и заколола их наверх с пробором посередине, как носили когда-то южные женщины. Я стояла, разглядывая себя в большом зеркале, и представляла, что это вовсе не вымысел и я действительно южанка-аристократка, собирающаяся отужинать с благородным офицером.
Раздался негромкий стук в дверь, и на пороге появился Поль в своем изящном костюме. Он слегка отступил с широкой улыбкой и сияющими от удовольствия глазами.
– Мадам, вы превзошли мои самые смелые ожидания. Ваше лицо и прекрасная фигура являют собой образец совершенной красоты.
Я засмеялась.
– Где ты нашел такие слова?
– Мадам, пожалуйста. Это слова южного джентльмена, а слова южного джентльмена никогда не бывают пустыми.
– Извините, сэр. – Я присела в реверансе.
– Разрешите? – спросил он, приближаясь с цветком в руке. Я застыла, и он приколол его мне на лиф. Когда мы взглянули друг на друга, мне показалось, что я вижу перед собой прекрасного незнакомца. Он улыбнулся, отступил и предложил руку. – Мадам.
– Сэр, – сказала я, взяв его под руку.
Мы торжественно прошли по коридору и спустились по лестнице, как великосветские лорд и леди. Поль уже подготовил слуг к этому костюмированному празднику, потому что ни Молли, ни Джеймс не удивились. Молли улыбнулась и прикусила губу, но все вели себя так, как будто это был абсолютно нормальный вечер.
Поль приказал погасить верхний свет в столовой, а в серебряных канделябрах горели свечи. Откуда-то доносилась негромкая музыка. Он усадил меня, занял свое место и предложил бокал вина.
– Вы прекрасно накрыли стол на поле брани, сэр, – заметила я.
– Приходится обходиться тем, что имеешь, мадам. Это время испытаний для благородных дам и мужей. Я никак не хочу умалить ту жертву, которую приносят дамы Юга. Однако у людей высокого ранга есть свои привилегии, и мне удалось достать это прекрасное французское шабли. – Он наклонился вперед, как будто не хотел, чтобы его слышали слуги. – Купил у контрабандистов, – сообщил он.
– О Боже. Но, сэр, говорят, чем выше виноградная лоза, тем слаще вино.
– Хорошо сказано, мадам. Можно тост? – спросил он, поднимая свой бокал и приближая его к моему. – За возвращение лучших времен, когда для мужчины самым главным было сделать даму своего сердца счастливой.
Мы чокнулись и отпили из бокалов, пристально глядя друг на друга широко открытыми глазами. Наконец, Поль осторожно, чтобы не задеть свою фальшивую бороду, промокнул губы салфеткой и кивнул Молли и Джеймсу, что можно подавать ужин.
Я и не думала, что смогу с аппетитом поужинать в этот вечер, но чудесный спектакль, поставленный Полем, был таким изысканным и романтичным, что мрачные мысли незаметно улетучились. Наверное, он давно спланировал все это и держал на тот случай, когда понадобится отвлечь и успокоить меня.
Летти приготовила на горячее дикую утку с хрустящей корочкой. А на десерт мы ели «плавающий остров» с клубникой и нашим ароматным кейджунским кофе. За ужином Поль был полон очарования и постоянно смешил меня. Он явно изучил сражения гражданской войны, в которых участвовал его предок Вильям Тейт. Как актер, который месяцами репетировал свою роль, он ни на секунду не выходил из образа: напевал куплеты времен Гражданской войны, говорил о взятии Нового Орлеана армией янки и о ненавистном генерале Батлере, чье лицо было нарисовано внутри горшков, которые прославились как горшки Батлера.
Он так забавлял меня, что не было времени вспоминать визит Жизель и те ужасные вещи, которые она наговорила. К тому моменту, когда мы с Полем закончили ужин, я уже весело смеялась, счастливая и умиротворенная. Он предложил мне свою руку и проводил в патио, где мы еще посидели после ужина, душевно беседуя и глядя на звезды.
«Сто лет назад, – подумала я, – офицер-конфедерат и его дама точно так же смотрели на это небо, и те же самые звезды мерцали им с высоты. Сто лет совсем немного для звезд, гораздо меньше, чем секунда для нас. Как мы малы и ничтожны перед лицом Вселенной, – думала я. – И мы, и все наши великие проблемы».
– Пенни за твои мысли, – сказал Поль.
– Мои мысли так ценны для тебя?
– Так ценны, что деньги не могут быть эквивалентом. Поэтому я символически предложил пенни.
– Я просто думала о том, как мы малы перед звездами.
– Попросил бы не обобщать, мадам. Видите вот ту звезду, которая сияет ярче других?
– Да.
– Вот она так сияет, потому что завидует яркому свету, который сегодня ночью излучает ваше лицо. И где-то на другой планете, вроде нашей, двое других смотрят сейчас на свое ночное небо и видят сияние ваших глаз, блеск ваших губ и думают, как мал их мир.
– О Поль, – вымолвила я, тронутая его словами.
– Вильям Генри Тейт, – поправил он и наклонился вперед, чтобы коснуться моих губ легким поцелуем, таким нежным и быстрым, словно меня поцеловал прохладный ветерок с залива. Но когда я открыла глаза, его лицо еще было рядом.
– Я не могу быть счастлив, когда ты страдаешь, Руби, – прошептал он. – Тебе немного лучше теперь?
– Да, – ответила я.
Я слышала, как прозвучали мои слова, чувствовала, как дрожит тело. Задушевность, вино, чудесная еда наполнили меня теплым трепетом. Ночь, звезды и даже воздух, которым мы дышали, – все было в сговоре против той моей частицы, которая еще боролась, напоминая, как я близка к тому, чтобы сдаться.
– Хорошо, – проговорил Поль и коснулся губами моего лба, поцеловал закрытые глаза, нос, уголок рта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Он передал мне сверток, который был у него под мышкой. Я положила его на колени и развернула. Внутри было бежево-розовое платье из тафты с богато расшитыми рукавами, собранными на запястьях, и таким же роскошным воротником.
– Но, сэр, это прекрасное платье. Почту за честь надеть такой наряд.
– Нет, это вы оказываете мне честь, мадам, – сказал он, делая шаг назад, с глубоким поклоном. – Зайти за вами… скажем, через 20 минут, чтобы сопроводить на ужин?
– Пожалуй, минут через двадцать пять, сэр. Я хочу как следует подготовиться.
– Мадам, ради вас останавливаются часы. – Он выпрямился, достал из кармана брюк красивые старинные золотые часы и щелкнул крышкой. Заиграла приятная мелодия. – Я вернусь, как вы просили.
– Поль, – вскрикнула я, – где ты все это достал?
– Поль? Мадам, меня зовут Вильям Генри Тейт, – поправил он и, развернувшись на 180 градусов, гордо вышел. Я уставилась ему вслед, смех замер на губах. Затем я снова посмотрела на платье, представляя, как буду в нем выглядеть.
Платье оказалось почти впору. Я слегка заколола булавками у талии, но лиф и рукава были безупречны. Как только я надела свой новый наряд, очарование притворства овладело мной, и я занялась прической: тщательно расчесала волосы и заколола их наверх с пробором посередине, как носили когда-то южные женщины. Я стояла, разглядывая себя в большом зеркале, и представляла, что это вовсе не вымысел и я действительно южанка-аристократка, собирающаяся отужинать с благородным офицером.
Раздался негромкий стук в дверь, и на пороге появился Поль в своем изящном костюме. Он слегка отступил с широкой улыбкой и сияющими от удовольствия глазами.
– Мадам, вы превзошли мои самые смелые ожидания. Ваше лицо и прекрасная фигура являют собой образец совершенной красоты.
Я засмеялась.
– Где ты нашел такие слова?
– Мадам, пожалуйста. Это слова южного джентльмена, а слова южного джентльмена никогда не бывают пустыми.
– Извините, сэр. – Я присела в реверансе.
– Разрешите? – спросил он, приближаясь с цветком в руке. Я застыла, и он приколол его мне на лиф. Когда мы взглянули друг на друга, мне показалось, что я вижу перед собой прекрасного незнакомца. Он улыбнулся, отступил и предложил руку. – Мадам.
– Сэр, – сказала я, взяв его под руку.
Мы торжественно прошли по коридору и спустились по лестнице, как великосветские лорд и леди. Поль уже подготовил слуг к этому костюмированному празднику, потому что ни Молли, ни Джеймс не удивились. Молли улыбнулась и прикусила губу, но все вели себя так, как будто это был абсолютно нормальный вечер.
Поль приказал погасить верхний свет в столовой, а в серебряных канделябрах горели свечи. Откуда-то доносилась негромкая музыка. Он усадил меня, занял свое место и предложил бокал вина.
– Вы прекрасно накрыли стол на поле брани, сэр, – заметила я.
– Приходится обходиться тем, что имеешь, мадам. Это время испытаний для благородных дам и мужей. Я никак не хочу умалить ту жертву, которую приносят дамы Юга. Однако у людей высокого ранга есть свои привилегии, и мне удалось достать это прекрасное французское шабли. – Он наклонился вперед, как будто не хотел, чтобы его слышали слуги. – Купил у контрабандистов, – сообщил он.
– О Боже. Но, сэр, говорят, чем выше виноградная лоза, тем слаще вино.
– Хорошо сказано, мадам. Можно тост? – спросил он, поднимая свой бокал и приближая его к моему. – За возвращение лучших времен, когда для мужчины самым главным было сделать даму своего сердца счастливой.
Мы чокнулись и отпили из бокалов, пристально глядя друг на друга широко открытыми глазами. Наконец, Поль осторожно, чтобы не задеть свою фальшивую бороду, промокнул губы салфеткой и кивнул Молли и Джеймсу, что можно подавать ужин.
Я и не думала, что смогу с аппетитом поужинать в этот вечер, но чудесный спектакль, поставленный Полем, был таким изысканным и романтичным, что мрачные мысли незаметно улетучились. Наверное, он давно спланировал все это и держал на тот случай, когда понадобится отвлечь и успокоить меня.
Летти приготовила на горячее дикую утку с хрустящей корочкой. А на десерт мы ели «плавающий остров» с клубникой и нашим ароматным кейджунским кофе. За ужином Поль был полон очарования и постоянно смешил меня. Он явно изучил сражения гражданской войны, в которых участвовал его предок Вильям Тейт. Как актер, который месяцами репетировал свою роль, он ни на секунду не выходил из образа: напевал куплеты времен Гражданской войны, говорил о взятии Нового Орлеана армией янки и о ненавистном генерале Батлере, чье лицо было нарисовано внутри горшков, которые прославились как горшки Батлера.
Он так забавлял меня, что не было времени вспоминать визит Жизель и те ужасные вещи, которые она наговорила. К тому моменту, когда мы с Полем закончили ужин, я уже весело смеялась, счастливая и умиротворенная. Он предложил мне свою руку и проводил в патио, где мы еще посидели после ужина, душевно беседуя и глядя на звезды.
«Сто лет назад, – подумала я, – офицер-конфедерат и его дама точно так же смотрели на это небо, и те же самые звезды мерцали им с высоты. Сто лет совсем немного для звезд, гораздо меньше, чем секунда для нас. Как мы малы и ничтожны перед лицом Вселенной, – думала я. – И мы, и все наши великие проблемы».
– Пенни за твои мысли, – сказал Поль.
– Мои мысли так ценны для тебя?
– Так ценны, что деньги не могут быть эквивалентом. Поэтому я символически предложил пенни.
– Я просто думала о том, как мы малы перед звездами.
– Попросил бы не обобщать, мадам. Видите вот ту звезду, которая сияет ярче других?
– Да.
– Вот она так сияет, потому что завидует яркому свету, который сегодня ночью излучает ваше лицо. И где-то на другой планете, вроде нашей, двое других смотрят сейчас на свое ночное небо и видят сияние ваших глаз, блеск ваших губ и думают, как мал их мир.
– О Поль, – вымолвила я, тронутая его словами.
– Вильям Генри Тейт, – поправил он и наклонился вперед, чтобы коснуться моих губ легким поцелуем, таким нежным и быстрым, словно меня поцеловал прохладный ветерок с залива. Но когда я открыла глаза, его лицо еще было рядом.
– Я не могу быть счастлив, когда ты страдаешь, Руби, – прошептал он. – Тебе немного лучше теперь?
– Да, – ответила я.
Я слышала, как прозвучали мои слова, чувствовала, как дрожит тело. Задушевность, вино, чудесная еда наполнили меня теплым трепетом. Ночь, звезды и даже воздух, которым мы дышали, – все было в сговоре против той моей частицы, которая еще боролась, напоминая, как я близка к тому, чтобы сдаться.
– Хорошо, – проговорил Поль и коснулся губами моего лба, поцеловал закрытые глаза, нос, уголок рта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86