Тем не менее я была счастлива, когда мы наконец уселись и публика затихла. Под гром аплодисментов вышел дирижер, а затем, под еще более шумные овации, появился Луис. Он занял свое место у фортепьяно, зал замер, и раздались звуки музыки.
Пока Луис играл концерт за концертом, я закрыла глаза и вспоминала вечера в особняке его бабушки. На меня нахлынули воспоминания. Я видела его сидящим за пианино, с глазами, окутанными мраком, но пальцы несли ему свет и вызывали сияние на лице. Вспомнила, как мы сидели вместе на стуле, когда он играл, его прикосновения и поцелуи, как он разразился слезами в своей комнате, когда, наконец, рассказал мне кошмарную историю своих родителей, огромную любовь его матери к нему и гнев его отца.
Как радуга после грозы, Луис восстал из этой бури отчаяния и боли и стал всемирно известным пианистом. Это наполнило мое сердце не только теплом и радостью, но надеждой для Бо, Перл и меня. «Наша буря тоже скоро закончится, – подумала я. – И наступит тихое, сладкое „потом"».
Наконец Луис встал и обратился к публике:
– Последняя часть, как указано в программе, называется «Симфония Руби», это произведение навеяно удивительной молодой леди, которая ненадолго ворвалась в мою жизнь и помогла мне вновь обрести надежду и уверенность в себе. Можно сказать, что она указала мне свет в конце тоннеля. Поэтому я с особым удовольствием исполняю для вас сегодня вечером это произведение, – сказал он.
Лишь немногие в зале подозревали, что речь идет обо мне, Руби Дюма, которой была посвящена эта музыка.
Бо держал мою руку, но ничего не говорил. Я старалась не плакать из страха, что заметят люди, но удержать слезы было невозможно. К тому времени, как прозвучал последний аккорд, щеки мои были мокрые от слез; аудитория была очарована музыкой, и все поднялись, аплодируя. И мы с Бо тоже. Луис откланялся и ушел со сцены в блеске успеха.
– Мне нужно пойти за кулисы, повидать и поздравить его, Бо, – сказала я.
– Конечно, – ответил он.
Гримерная Луиса была наполнена людьми, пришедшими с поздравлениями. Повсюду хлопали пробки от шампанского. Я подумала, что нам не удастся приблизиться к нему и на пять футов, но он заметил меня в конце толпы и поманил нас, попросив людей расступиться. Конечно, все глаза сразу же обратились к нам, люди недоумевали, что это за особые гости?
– Это было чудесно, Луис, – сказала я. – Я так рада, что мы пришли.
– Да, восхитительно, – добавил Бо.
– Спасибо. Я так счастлив, что смог внести небольшую радость в вашу жизнь в это время особых испытаний, мадам Андреа. – Он поцеловал мою руку.
– Жаль, что сестра Жизель сама не смогла здесь присутствовать, – произнес Бо быстро и достаточно громко, чтобы все в комнате услышали. Сердце у меня остановилось от последовавшего молчания. Улыбка Луиса стала шире.
– Да, конечно, ведь мы все хотели бы этого, – сказал он. – Но, несомненно, в некотором смысле она присутствовала здесь, – добавил он с мягкой улыбкой. – Мы молча смотрели друг на друга, затем хлопнула еще одна пробка от шампанского, это отвлекло внимание Луиса и дало нам с Бо возможность пристойно удалиться.
Сердце в груди сжалось в комок. Несмотря на то что окно в машине было открыто и я подставила ветру лицо, мне не хватало воздуха.
– Я рад, что ты уговорила меня пойти на концерт, – сказал Бо. – Он действительно восхитителен. Это не пустые слова. Когда он играл, музыка жила своей жизнью, и мелодии, которые я слышал прежде, вдруг зазвучали так чудесно, насколько это можно себе представить.
– Да, он необычайно талантлив.
– Ты должна гордиться тем, что помогла ему обрести цель в жизни, – сказал Бо.
– Не знаю, насколько я действительно имею к этому отношение.
– Мне достаточно было лишь взглянуть в его глаза, чтобы понять, что ты имеешь к этому самое прямое отношение, – сказал он. – Но я не ревную, – быстро добавил он с улыбкой. – Ты прошла по его жизни, как ангел милосердия, коснулась и пошла дальше. Но теперь ты – моя жизнь.
Он притянул меня к себе и быстро поцеловал. Я потерлась щекой об его плечо и впервые почувствовала себя уверенной и счастливой, впервые со времени нашего прибытия в Новый Орлеан в качестве мужа и жены. В ту ночь мы занимались любовью нежно, красиво и сладко и заснули в объятиях друг друга. Мы оба спали дольше обычного. Нас не разбудил даже струящийся в окна солнечный свет, а Бо отключил телефон у кровати, чтобы нас ничто не беспокоило.
Я первая услышала шаги Обри и негромкий стук. Сначала я подумала, что мне это снится. Потом открыла глаза и прислушалась. Бо застонал, когда я зашевелилась.
– Минутку, – крикнула я и встала, чтобы надеть халат. Бо перевернулся в кровати и опять закрыл глаза.
– Извините, что беспокою вас, мадам, но звонит мадам Пайтот, она очень опечалена. Она настояла, чтобы я немедленно позвал вас к телефону.
– Спасибо, Обри, – кивнула я и, подойдя к ночному столику, подключила телефон. Руки у меня дрожали от предчувствия плохих новостей.
– В чем дело? – спросил Бо, протирая глаза ладонями.
– Это – Жанна, – сказала я и подняла трубку. – Здравствуй, Жанна.
– Она мертва, – произнесла та безжизненным голосом. – Она умерла сегодня утром. Поль был там, держал ее руку.
– Что?
– Руби больше нет. Мне велели позвонить тебе. Никто больше не захотел. Извини, что разбудила тебя. Можешь спать дальше, – добавила она.
– Жанна, когда, как?
– Что ты имеешь в виду, «когда, как»? Это не было такой уж неожиданностью, не так ли? Но у тебя способность отстраняться от неприятного, игнорировать его, разве нет, Жизель? Ну что ж, Джеку Потрошителю наплевать, что его игнорируют богатые великосветские креолы из Нового Орлеана.
– Как Поль? – быстро спросила я, пропуская ее горький сарказм мимо ушей.
– Он не отходит от нее, сопровождает, как тень, даже в похоронное бюро, не желает слушать родителей. Он вымолвил лишь одно разумное предложение, обращаясь ко мне, потому что знал, что я собираюсь звонить тебе.
– Какое же?
– Он велел мне сказать тебе, чтобы ты не привозила ребенка на похороны. Он не хочет, чтобы она видела это. Конечно, в том случае, если ты вообще приедешь на похороны.
– Конечно, я буду на похоронах, – заверила я. Она же была моей сестрой.
– Да, она была твоей сестрой, – сухо произнесла Жанна. – Извини. Больше я говорить не могу. Ты можешь позвонить позже и спросить Джеймса о подробностях относительно похорон.
Повесив трубку, я присела на кровать, у меня было ощущение, будто вся кровь ушла в ноги. Я едва сдерживала рыдания.
Бо все понял, но тем не менее спросил:
– Что произошло?
– Она умерла сегодня утром.
Он покачал головой и глубоко вздохнул. Я почувствовала его руку у себя на плече. Мы молча посидели с минуту, переваривая реальность того, что случилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Пока Луис играл концерт за концертом, я закрыла глаза и вспоминала вечера в особняке его бабушки. На меня нахлынули воспоминания. Я видела его сидящим за пианино, с глазами, окутанными мраком, но пальцы несли ему свет и вызывали сияние на лице. Вспомнила, как мы сидели вместе на стуле, когда он играл, его прикосновения и поцелуи, как он разразился слезами в своей комнате, когда, наконец, рассказал мне кошмарную историю своих родителей, огромную любовь его матери к нему и гнев его отца.
Как радуга после грозы, Луис восстал из этой бури отчаяния и боли и стал всемирно известным пианистом. Это наполнило мое сердце не только теплом и радостью, но надеждой для Бо, Перл и меня. «Наша буря тоже скоро закончится, – подумала я. – И наступит тихое, сладкое „потом"».
Наконец Луис встал и обратился к публике:
– Последняя часть, как указано в программе, называется «Симфония Руби», это произведение навеяно удивительной молодой леди, которая ненадолго ворвалась в мою жизнь и помогла мне вновь обрести надежду и уверенность в себе. Можно сказать, что она указала мне свет в конце тоннеля. Поэтому я с особым удовольствием исполняю для вас сегодня вечером это произведение, – сказал он.
Лишь немногие в зале подозревали, что речь идет обо мне, Руби Дюма, которой была посвящена эта музыка.
Бо держал мою руку, но ничего не говорил. Я старалась не плакать из страха, что заметят люди, но удержать слезы было невозможно. К тому времени, как прозвучал последний аккорд, щеки мои были мокрые от слез; аудитория была очарована музыкой, и все поднялись, аплодируя. И мы с Бо тоже. Луис откланялся и ушел со сцены в блеске успеха.
– Мне нужно пойти за кулисы, повидать и поздравить его, Бо, – сказала я.
– Конечно, – ответил он.
Гримерная Луиса была наполнена людьми, пришедшими с поздравлениями. Повсюду хлопали пробки от шампанского. Я подумала, что нам не удастся приблизиться к нему и на пять футов, но он заметил меня в конце толпы и поманил нас, попросив людей расступиться. Конечно, все глаза сразу же обратились к нам, люди недоумевали, что это за особые гости?
– Это было чудесно, Луис, – сказала я. – Я так рада, что мы пришли.
– Да, восхитительно, – добавил Бо.
– Спасибо. Я так счастлив, что смог внести небольшую радость в вашу жизнь в это время особых испытаний, мадам Андреа. – Он поцеловал мою руку.
– Жаль, что сестра Жизель сама не смогла здесь присутствовать, – произнес Бо быстро и достаточно громко, чтобы все в комнате услышали. Сердце у меня остановилось от последовавшего молчания. Улыбка Луиса стала шире.
– Да, конечно, ведь мы все хотели бы этого, – сказал он. – Но, несомненно, в некотором смысле она присутствовала здесь, – добавил он с мягкой улыбкой. – Мы молча смотрели друг на друга, затем хлопнула еще одна пробка от шампанского, это отвлекло внимание Луиса и дало нам с Бо возможность пристойно удалиться.
Сердце в груди сжалось в комок. Несмотря на то что окно в машине было открыто и я подставила ветру лицо, мне не хватало воздуха.
– Я рад, что ты уговорила меня пойти на концерт, – сказал Бо. – Он действительно восхитителен. Это не пустые слова. Когда он играл, музыка жила своей жизнью, и мелодии, которые я слышал прежде, вдруг зазвучали так чудесно, насколько это можно себе представить.
– Да, он необычайно талантлив.
– Ты должна гордиться тем, что помогла ему обрести цель в жизни, – сказал Бо.
– Не знаю, насколько я действительно имею к этому отношение.
– Мне достаточно было лишь взглянуть в его глаза, чтобы понять, что ты имеешь к этому самое прямое отношение, – сказал он. – Но я не ревную, – быстро добавил он с улыбкой. – Ты прошла по его жизни, как ангел милосердия, коснулась и пошла дальше. Но теперь ты – моя жизнь.
Он притянул меня к себе и быстро поцеловал. Я потерлась щекой об его плечо и впервые почувствовала себя уверенной и счастливой, впервые со времени нашего прибытия в Новый Орлеан в качестве мужа и жены. В ту ночь мы занимались любовью нежно, красиво и сладко и заснули в объятиях друг друга. Мы оба спали дольше обычного. Нас не разбудил даже струящийся в окна солнечный свет, а Бо отключил телефон у кровати, чтобы нас ничто не беспокоило.
Я первая услышала шаги Обри и негромкий стук. Сначала я подумала, что мне это снится. Потом открыла глаза и прислушалась. Бо застонал, когда я зашевелилась.
– Минутку, – крикнула я и встала, чтобы надеть халат. Бо перевернулся в кровати и опять закрыл глаза.
– Извините, что беспокою вас, мадам, но звонит мадам Пайтот, она очень опечалена. Она настояла, чтобы я немедленно позвал вас к телефону.
– Спасибо, Обри, – кивнула я и, подойдя к ночному столику, подключила телефон. Руки у меня дрожали от предчувствия плохих новостей.
– В чем дело? – спросил Бо, протирая глаза ладонями.
– Это – Жанна, – сказала я и подняла трубку. – Здравствуй, Жанна.
– Она мертва, – произнесла та безжизненным голосом. – Она умерла сегодня утром. Поль был там, держал ее руку.
– Что?
– Руби больше нет. Мне велели позвонить тебе. Никто больше не захотел. Извини, что разбудила тебя. Можешь спать дальше, – добавила она.
– Жанна, когда, как?
– Что ты имеешь в виду, «когда, как»? Это не было такой уж неожиданностью, не так ли? Но у тебя способность отстраняться от неприятного, игнорировать его, разве нет, Жизель? Ну что ж, Джеку Потрошителю наплевать, что его игнорируют богатые великосветские креолы из Нового Орлеана.
– Как Поль? – быстро спросила я, пропуская ее горький сарказм мимо ушей.
– Он не отходит от нее, сопровождает, как тень, даже в похоронное бюро, не желает слушать родителей. Он вымолвил лишь одно разумное предложение, обращаясь ко мне, потому что знал, что я собираюсь звонить тебе.
– Какое же?
– Он велел мне сказать тебе, чтобы ты не привозила ребенка на похороны. Он не хочет, чтобы она видела это. Конечно, в том случае, если ты вообще приедешь на похороны.
– Конечно, я буду на похоронах, – заверила я. Она же была моей сестрой.
– Да, она была твоей сестрой, – сухо произнесла Жанна. – Извини. Больше я говорить не могу. Ты можешь позвонить позже и спросить Джеймса о подробностях относительно похорон.
Повесив трубку, я присела на кровать, у меня было ощущение, будто вся кровь ушла в ноги. Я едва сдерживала рыдания.
Бо все понял, но тем не менее спросил:
– Что произошло?
– Она умерла сегодня утром.
Он покачал головой и глубоко вздохнул. Я почувствовала его руку у себя на плече. Мы молча посидели с минуту, переваривая реальность того, что случилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86