– Хм, – вспыхнула она. – Понять? – Она улыбнулась холодно и насмешливо. – Понять просто. Вы из тех, кто печется только о себе, и, если в погоне за своим счастьем вы причиняете кому-то боль и страдание, что из того? – Она хлестнула меня полным ненависти взглядом и уселась, как королева, в свое кресло с высокой спинкой, сложив руки на коленях, с застывшей шеей и плечами.
– Здесь большая часть моей вины, а не Руби, – продолжал Бо. – Видите ли, – сказал он, поворачиваясь ко мне, – несколько лет назад мы… Руби забеременела от меня, но я струсил и позволил своим родителям отправить меня в Европу. Мачеха Руби пыталась устроить аборт в какой-то подпольной клинике, чтобы сохранить все в тайне, но Руби сбежала и вернулась в бухту.
– Как жаль, что она это сделала, – прошипела Глэдис Тейт, испепеляя меня ненавидящим взглядом.
– Да, но тем не менее она это сделала, – продолжал Бо, не обращая внимания на ее ядовитую злобу. – К счастью или к несчастью, ваш сын построил убежище для Руби и Перл.
– К несчастью. Где он теперь? – вопросила она. По спине у меня поползли мурашки.
– Как вам известно, – тихо, терпеливо говорил Бо, – их брак не был настоящим. Прошло время. Я повзрослел и осознал свои ошибки, но было слишком поздно. Между тем я возобновил свои отношения с сестрой Руби, которая, как мне показалось, тоже стала мудрее. Я ошибся, но это – другая история.
Глэдис ухмыльнулась.
– Ваш сын знал, что мы с Руби по-прежнему любим друг друга, он знал, что Перл была нашим ребенком, моим ребенком. Он был хорошим человеком и хотел, чтобы Руби была счастлива.
– И она воспользовалась этой добротой, – уничтожающим тоном заявила Глэдис, пронзая воздух между нами указательным пальцем.
– Нет, мама Тейт, я…
– Ты еще будешь здесь сидеть и отрицать, что погубила моего сына! – Губы у нее задрожали. – Мой сын, – простонала она. – Когда-то он души во мне не чаял. Это мое солнце закатилось, а не твое. Даже когда ты околдовывала его здесь, в бухте, он, бывало, сидел и беседовал со мной, любил быть около меня. У нас были замечательные отношения, нас связывала чудесная любовь, – говорила она. – Но ты не угомонилась и увела его от меня, – обвиняла она, и я поняла, что нет сильнее ненависти, чем та, которая рождается из любви, которую предали. Вот почему она так жаждала мести.
– Я не делала ничего подобного, мама Тейт, – возразила я спокойно. – Я вовсе не поощряла наши отношения. Я даже рассказала ему правду о нас.
– Вот именно, сделала свое черное дело и вбила клин между ним и мной. Он знал, что я не настоящая его мать. Неужели ты думаешь, это ничего не изменило?
– Я не хотела говорить ему. Не я должна была рассказать, – вскричала я, вспоминая предупреждения бабушки Кэтрин о том, что нельзя вставать между матерью кейджункой и ее ребенком. – Нельзя построить любовь на фундаменте лжи. Вы и ваш муж должны были сами рассказать ему правду.
Она передернулась.
– Какую правду? Я была ему матерью, пока не появилась ты. Он любил меня, – возвысила она голос. – Вот и вся правда, которая была нужна нам… любовь.
Затем воцарилось молчание. Глэдис утонула в своем гневе и прикрыла глаза. Бо решился продолжить.
– Ваш сын, понимая нашу с Руби любовь друг к другу, согласился помочь нам быть вместе. Когда Жизель серьезно заболела, он сам вызвался взять ее и притвориться, что она – Руби, чтобы Руби стала Жизелью и мы смогли быть мужем и женой.
Она открыла глаза и рассмеялась так, что у меня кровь застыла в жилах.
– Это мне известно, но мне также известно, что выбор у него был невелик. Она, вероятно, угрожала рассказать всем, что он – не мой сын, – обвинила она, направив на меня жесткий взгляд.
– Я бы никогда…
– Теперь ты будешь говорить все, что угодно, так что лучше не старайся, – посоветовала она.
– Мадам, – сказал Бо, делая шаг вперед, – что сделано, то сделано. Поль действительно помог, его намерением было дать нам возможность жить с нашей дочерью счастливо. А вы сейчас пытаетесь разрушить то, чего хотел достичь Поль.
Мгновение она не сводила с Бо глаз, и пока она так смотрела на него, у нее, кажется, помутилось сознание.
– У моей бедной внучки нет больше родителей. Мать ее похоронена, и отец упокоился рядом с ней.
– Мадам Тейт, зачем вынуждать нас идти в суд и заставлять всех вновь пройти через это несчастье? Несомненно, сейчас вы хотите мира и покоя, и ваша семья…
Она перевела свои темные горящие глаза на портрет Поля, и взгляд их смягчился.
– Я сделаю это для моего сына, – сказала она, глядя на него с любовью большей, чем материнская. – Посмотрите, как он улыбается, как он прекрасен и как счастлив. Перл вырастет здесь, под этим портретом. По крайней мере, у него будет хоть это. Ты, – проговорила она, тыча опять в мою сторону своим длинным тонким пальцем, – отняла у него все остальное, даже его жизнь.
Бо в отчаянии посмотрел на меня и вновь повернулся к ней.
– Мадам Тейт, – сказал он, – если дело в наследстве, мы готовы подписать любой документ.
– Что? – Она вскочила на ноги. – Вы думаете, что дело в деньгах? Деньгах? Мой сын мертв. – Она подняла плечи и поджала губы. – Дискуссия окончена. Я хочу, чтобы вы немедленно убрались из моего дома и из нашей жизни.
– Вам это не удастся. Судья…
– У меня есть адвокаты. Разговаривайте с ними. – Она так холодно мне улыбнулась, что мороз пробежал по коже. – Ты надела лицо и тело сестры и заползла в ее сердце. Вот и живи теперь там, – произнесла она свое проклятье и вышла из комнаты.
С ног до головы меня пронзила боль.
– Бо!
– Пошли. – Он покачал головой. – Она сошла с ума. Судья это поймет. Пошли, Руби. – Он протянул мне руку. Я почувствовала, как пол поплыл под ногами.
Перед тем как мы вышли из комнаты, я еще раз взглянула на портрет Поля. Его удовлетворенное выражение наполнило мое сердце таким мраком, который не смогли бы разогнать и тысячи солнечных дней.
После тягостного возвращения в Новый Орлеан я свалилась от эмоционального истощения и проспала до позднего утра. Бо, разбудив меня, рассказал, что только что звонил месье Поулк.
– И? – Я быстро села, сердце учащенно забилось.
– Боюсь, новости неважные. Эксперты говорят, что у однояйцевых близнецов все похоже: группа крови, даже размеры органов. Врач, который лечил Жизель, не думает, что рентген что-нибудь покажет. Мы не можем рассчитывать на то, что медицинские данные помогут установить личность.
– Что касается моего отцовства… анализ на группу крови только подтвердит, что я мог бы им быть, а не то, что я – отец. Как говорит месье Поулк, эти анализы еще не совершенны.
– Что же нам делать? – простонала я.
– Он уже подал петицию на слушание, и дата суда назначена, – сказал Бо. – Мы расскажем нашу историю, предъявим образцы подписи. Он также хочет использовать твой художественный талант.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86