Джейн открыла пошире рот, пытаясь изо всех сил глотнуть хоть немного воздуха, чтобы закричать.
– Помогите!
– Эй, с тобой ничего не случилось. Тебе просто приснился дурной сон.
– Что? М-м-м. Боже. – Обрывки головоломки сложились в цельную картинку. – Ох, дружище, это было жутковато. Я что, долго спала?
Она выпрямилась и собралась с мыслями. Правая рука ничего не чувствовала – она ее отлежала, пришлось слегка помассировать у локтя.
– Час или около того. Я как раз собирался тебя будить.
– Боже мой, ну и жара !
Безжалостная, злая жара и в самом деле проникала всюду, так что безопаснее было притрагиваться к предметам, залитым потом. Джейн чувствовала, как ручьи стекают у нее по шее и груди, липкие лужицы образовались на сиденье под ней, прозрачная от влаги блузка прилипла к телу.
Кондиционер не то чтобы не работал, но временами он отключался, и Пит уже принял отважное решение открыть окна в надежде, что ветерок хоть как-то освежит их и охладит машину.
Но это все равно что раскрыть ворота крепости полчищам апачей. Раскаленный воздух пустыни ворвался внутрь, как помешанный убийца, и теперь температура в салоне была не меньше ста десяти градусов по Фаренгейту, как и обещали по радио для района Коачелла-Вэлли.
Жара свирепствовала и снаружи. Джейн видела ее, ослепительно сияющую, расстилающуюся по земле, уничтожающую все живое, удушающую, губительную. На другой стороне скоростного извилистого шоссе пустыня, казалось, совсем сдалась на милость победителя и стала покорной слугой солнца, малодушно подхихикивая его жестоким шуткам и выжидая, когда наступит вечер и ее остролистые колючие цветы и жесткие кустарники вновь оживут.
– Да-а, вот это и есть пустыня. Как она тебе?
Джейн во все глаза смотрела на лежавшую за окном пустыню – она тянулась от шоссе на Сан-Бернардино к самым горам. Странное, волнующее зрелище; после привычных ее глазу холмов и равнин Англии оно напоминало лунный пейзаж. Казалось, нет ничего привлекательного, никакой зелени на этой угрюмой, бесплодной земле, но в испепеленной, выжженной щетине сквозили гордость и насмешка над легким существованием ее родной земли. «Я, может, и не хороша, зато выжила, – казалось, говорила пустыня. – Я вытерплю все и буду вечно, хотя все вокруг заставляет меня умереть». И, словно усиливая вызов адского солнца, там и сям обжигали глаза своим блеском пересохшие русла рек, всполохи пурпура, белые и рубиновые пятна дикорастущего олеандра и жутковатое серебро обуглившихся деревьев.
– Это… величественно, – ответила наконец Джейн.
Она вновь думала о Джули. Какие силы черпала отсюда ее сестра? Почему Джули, невероятное богатство которой позволяло ей жить где угодно, выбрала эту местность? Из-за ее уединенности? Из-за ее злобного противостояния ветру и небу? Из-за ее драматичного контраста с землей, на которой родилась Джули?
– Мы будем в Палм-Спрингс через десять минут. У тебя есть адрес сестры?
– Да, где-то был. – Джейн приподнялась с липкого сиденья и с огромным трудом влезла в карман сырых, облепивших тело, как кожа, джинсов. Господи, следовало бы все же носить бюстгальтер. Хотя к черту его! Грудки-то ведь хороши! Наконец она извлекла бумажку:
– Это называется «Палм-Каньон». Нужно ехать на Лас-Палмас, а дом террасами спускается с отрогов Сан-Джасинто. Это довольно большой дом, судя по картинкам в журналах. Думаю, его легко найти.
– Палм-Каньон – главная достопримечательность. Я неплохо знаю район Лас-Палмас. Без проблем. – Питер Партон уже терял свою пассажирку. – Как будешь в Лос-Анджелесе и вдруг заскучаешь, разыщи меня. – Он протянул ей карточку и постарался не слишком заглядывать в ее глаза, аквамариновые, как море у Карибских островов, где он служил на флоте. Глаза… да и вся она. Целый час, пока она спала, парень наслаждался прекрасным зрелищем.
– Я иногда снимаюсь, да и сценарии пишу в свободное время. Такси – это так, для заработка. – Если она из Англии, может статься, она и не слышала ничего такого. На фабрике грез нет людей, которые не подошли бы друг другу.
Но Джейн была уже не с ним. Симпатичный парень, с ним приятно поболтать, но она уже двигалась дальше, участвовала в иных представлениях.
– Это интересно, может, я и загляну, – не очень убедительно пообещала она, мысленно возвращаясь к тому сновидению, которое только что напугало ее. Конечно, ее отчасти беспокоил предстоящий прием Джули, но лишь самую малость. То, как сестру воспринимают другие, мягко говоря, ее не волновало. Если и были трения между ее матерью и Джули, это едва ли могло затрагивать ее лично. Ей и было-то всего пять, когда сестра отправилась в Америку. Она отогнала мгновенный приступ сомнений и страха, естественное ощущение собственной неотразимости возобладало. Бедняжка Джули. Совсем одна во дворце, в раю, забитом безликими игрушечными мальчиками.
В Джейн заговорил голос крови. Что бы там ни натворила Джули, как бы ужасно себя ни вела, она, Джейн, единственное родное существо, оставшееся у Джули, – и теплая волна нежности захлестнула ее. У нее так много сил, столько любви – хватит печали, довольно Джули отгораживаться от жизни высоченными стенами своей славы и удачи. Она сумеет зарядить сестру, как заряжают севшие батарейки. Она зальет ее своим воодушевляющим оптимизмом, напоит пустыню ее чувств живительной влагой.
– Темнеет, – заметила Джейн.
– Через несколько минут станет темно. В пустыне солнце недолго церемонится с закатами. Оно просто падает за гору – и привет. Температура может понизиться сразу на двадцать градусов.
Они были на окраине Палм-Спрингс, и через пару минут солнце подтвердило, что Питер Партон не врал. Пылающий оранжевый шар скрылся из виду, вспыхнув гневным пурпуром заката над Коачелла-Вэлли, и непроглядная мгла поглотила все кругом. И будто повернули один главный выключатель, так разом вспыхнули вокруг них автомобильные огни, и в две или в три минуты они оказались на линии Палм-Каньон, где освещенные вспышками света пальмы приветствовали Джейн с прибытием. На полпути они свернули в сторону Лас-Палмас и скоро уже мчались в густой темени к подножию горы.
– Это старый район – Лас-Палмас, – пояснил Питер. – Все киношники когда-то селились именно здесь – Харлоу, Гейбл, Монро, – даже президент Рейган, да еще певцы. Элвис с Присциллой провели медовый месяц именно в его здешнем доме. Но звезды уже почти все свалили – переехали на Ранчо-Мираж или в Палм-Дезет, там теперь новые загородные клубы.
Питеру очень хотелось, чтобы беседа их не кончалась. Им уже недолго оставалось ехать вместе, а обещание звякнуть ему в Лос-Анджелес он воспринимал как вежливый отказ.
Джейн вглядывалась в темноту. Пышные заросли олеандра и тамариска делали дома невидимыми с дороги, но иногда случались просветы в чугунных решетках, отгораживающих усадьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
– Помогите!
– Эй, с тобой ничего не случилось. Тебе просто приснился дурной сон.
– Что? М-м-м. Боже. – Обрывки головоломки сложились в цельную картинку. – Ох, дружище, это было жутковато. Я что, долго спала?
Она выпрямилась и собралась с мыслями. Правая рука ничего не чувствовала – она ее отлежала, пришлось слегка помассировать у локтя.
– Час или около того. Я как раз собирался тебя будить.
– Боже мой, ну и жара !
Безжалостная, злая жара и в самом деле проникала всюду, так что безопаснее было притрагиваться к предметам, залитым потом. Джейн чувствовала, как ручьи стекают у нее по шее и груди, липкие лужицы образовались на сиденье под ней, прозрачная от влаги блузка прилипла к телу.
Кондиционер не то чтобы не работал, но временами он отключался, и Пит уже принял отважное решение открыть окна в надежде, что ветерок хоть как-то освежит их и охладит машину.
Но это все равно что раскрыть ворота крепости полчищам апачей. Раскаленный воздух пустыни ворвался внутрь, как помешанный убийца, и теперь температура в салоне была не меньше ста десяти градусов по Фаренгейту, как и обещали по радио для района Коачелла-Вэлли.
Жара свирепствовала и снаружи. Джейн видела ее, ослепительно сияющую, расстилающуюся по земле, уничтожающую все живое, удушающую, губительную. На другой стороне скоростного извилистого шоссе пустыня, казалось, совсем сдалась на милость победителя и стала покорной слугой солнца, малодушно подхихикивая его жестоким шуткам и выжидая, когда наступит вечер и ее остролистые колючие цветы и жесткие кустарники вновь оживут.
– Да-а, вот это и есть пустыня. Как она тебе?
Джейн во все глаза смотрела на лежавшую за окном пустыню – она тянулась от шоссе на Сан-Бернардино к самым горам. Странное, волнующее зрелище; после привычных ее глазу холмов и равнин Англии оно напоминало лунный пейзаж. Казалось, нет ничего привлекательного, никакой зелени на этой угрюмой, бесплодной земле, но в испепеленной, выжженной щетине сквозили гордость и насмешка над легким существованием ее родной земли. «Я, может, и не хороша, зато выжила, – казалось, говорила пустыня. – Я вытерплю все и буду вечно, хотя все вокруг заставляет меня умереть». И, словно усиливая вызов адского солнца, там и сям обжигали глаза своим блеском пересохшие русла рек, всполохи пурпура, белые и рубиновые пятна дикорастущего олеандра и жутковатое серебро обуглившихся деревьев.
– Это… величественно, – ответила наконец Джейн.
Она вновь думала о Джули. Какие силы черпала отсюда ее сестра? Почему Джули, невероятное богатство которой позволяло ей жить где угодно, выбрала эту местность? Из-за ее уединенности? Из-за ее злобного противостояния ветру и небу? Из-за ее драматичного контраста с землей, на которой родилась Джули?
– Мы будем в Палм-Спрингс через десять минут. У тебя есть адрес сестры?
– Да, где-то был. – Джейн приподнялась с липкого сиденья и с огромным трудом влезла в карман сырых, облепивших тело, как кожа, джинсов. Господи, следовало бы все же носить бюстгальтер. Хотя к черту его! Грудки-то ведь хороши! Наконец она извлекла бумажку:
– Это называется «Палм-Каньон». Нужно ехать на Лас-Палмас, а дом террасами спускается с отрогов Сан-Джасинто. Это довольно большой дом, судя по картинкам в журналах. Думаю, его легко найти.
– Палм-Каньон – главная достопримечательность. Я неплохо знаю район Лас-Палмас. Без проблем. – Питер Партон уже терял свою пассажирку. – Как будешь в Лос-Анджелесе и вдруг заскучаешь, разыщи меня. – Он протянул ей карточку и постарался не слишком заглядывать в ее глаза, аквамариновые, как море у Карибских островов, где он служил на флоте. Глаза… да и вся она. Целый час, пока она спала, парень наслаждался прекрасным зрелищем.
– Я иногда снимаюсь, да и сценарии пишу в свободное время. Такси – это так, для заработка. – Если она из Англии, может статься, она и не слышала ничего такого. На фабрике грез нет людей, которые не подошли бы друг другу.
Но Джейн была уже не с ним. Симпатичный парень, с ним приятно поболтать, но она уже двигалась дальше, участвовала в иных представлениях.
– Это интересно, может, я и загляну, – не очень убедительно пообещала она, мысленно возвращаясь к тому сновидению, которое только что напугало ее. Конечно, ее отчасти беспокоил предстоящий прием Джули, но лишь самую малость. То, как сестру воспринимают другие, мягко говоря, ее не волновало. Если и были трения между ее матерью и Джули, это едва ли могло затрагивать ее лично. Ей и было-то всего пять, когда сестра отправилась в Америку. Она отогнала мгновенный приступ сомнений и страха, естественное ощущение собственной неотразимости возобладало. Бедняжка Джули. Совсем одна во дворце, в раю, забитом безликими игрушечными мальчиками.
В Джейн заговорил голос крови. Что бы там ни натворила Джули, как бы ужасно себя ни вела, она, Джейн, единственное родное существо, оставшееся у Джули, – и теплая волна нежности захлестнула ее. У нее так много сил, столько любви – хватит печали, довольно Джули отгораживаться от жизни высоченными стенами своей славы и удачи. Она сумеет зарядить сестру, как заряжают севшие батарейки. Она зальет ее своим воодушевляющим оптимизмом, напоит пустыню ее чувств живительной влагой.
– Темнеет, – заметила Джейн.
– Через несколько минут станет темно. В пустыне солнце недолго церемонится с закатами. Оно просто падает за гору – и привет. Температура может понизиться сразу на двадцать градусов.
Они были на окраине Палм-Спрингс, и через пару минут солнце подтвердило, что Питер Партон не врал. Пылающий оранжевый шар скрылся из виду, вспыхнув гневным пурпуром заката над Коачелла-Вэлли, и непроглядная мгла поглотила все кругом. И будто повернули один главный выключатель, так разом вспыхнули вокруг них автомобильные огни, и в две или в три минуты они оказались на линии Палм-Каньон, где освещенные вспышками света пальмы приветствовали Джейн с прибытием. На полпути они свернули в сторону Лас-Палмас и скоро уже мчались в густой темени к подножию горы.
– Это старый район – Лас-Палмас, – пояснил Питер. – Все киношники когда-то селились именно здесь – Харлоу, Гейбл, Монро, – даже президент Рейган, да еще певцы. Элвис с Присциллой провели медовый месяц именно в его здешнем доме. Но звезды уже почти все свалили – переехали на Ранчо-Мираж или в Палм-Дезет, там теперь новые загородные клубы.
Питеру очень хотелось, чтобы беседа их не кончалась. Им уже недолго оставалось ехать вместе, а обещание звякнуть ему в Лос-Анджелес он воспринимал как вежливый отказ.
Джейн вглядывалась в темноту. Пышные заросли олеандра и тамариска делали дома невидимыми с дороги, но иногда случались просветы в чугунных решетках, отгораживающих усадьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118