Джули улыбнулась ей в ответ.
– Итак, тебе понравилась моя Джейн.
– Да, мы с ней весело провели время. Очень весело. Как думаешь, куда она могла податься?
– Билли Бингэм съехал от меня. Может быть, они ютятся где-нибудь вместе. Одно наверняка: у Билли нет даже ночного горшка, чтобы помочиться, или окна, чтобы вылить его. Ему надо найти слепца, чтобы тот купил хотя бы одну из его картин.
Джули не могла скрыть горечи, звучавшей в голосе.
– Похоже, нас обеих любили и бросили, – сказала Люси, стараясь обратить слова в шутку.
Они заказали томаты, лук, салат из базилика, винегрет по-домашнему, фаршированный рисом перец с добавкой чили, нью-йоркский бифштекс со специальным фирменным соусом и «Джордан», отличнейшее красное вино из долины Напа, по тридцать пять долларов за бутылку.
Джули требовалась информация, а не сострадание. По-настоящему важная цель уже была достигнута.
– Ты все еще вкалываешь в «Плейбое»?
Это был один из типичнейших для Лос-Анджелеса вопросов, то есть такой, ответ на который заведомо известен. В этом городе преувеличение было, пожалуй, единственным проявлением искусства; было так занимательно наблюдать за людьми, рассказывающими небылицы.
– Нет. «Плейбой» мне надоел.
Люси опустила глаза. Не поладила с Хефом. Поссорилась с Мэрилин. Связалась с Карри Лейх. Нарушала неписаное правило: «Смотри, но не трогай, пока я не разрешу тебе», действовавшее во дворце удовольствий в Холмби-Хиллз. С тех пор ее дела стали катиться под гору все ниже, ниже и ниже. Именно поэтому Джули и избрала Люси для задачи, с которой она так превосходно справилась.
– Что ж, неплохо для тебя. Новые горизонты. Все новое. В этом городе основная беда заключается в том, что многие считают, будто он открыт для новых идей, но это все сказки. Люди боятся потерять, что имеют, поэтому никто не хочет рисковать. Здесь живут самые консервативные либералы в мире.
Люси беззаботно рассмеялась. К чему клонит эта болтливая писака? Боже, неужели у нее нечто вроде комплекса леопарда: считает, что в прошлой жизни она была леопардом и теперь перевоплотилась, кто знает? На руках браслеты из шкуры леопарда, такая же короткая куртка, из которой – подобно горным вершинам, на которые очень трудно взобраться, – почти вываливаются огромные груди; и копна волос, похожая на львиную гриву. Ее облик напоминал плед в стиле африканских мотивов, изготовленный каким-нибудь далласским дизайнером. «Да, – подумала Люси. – Уж лучше я сопьюсь».
Джули задумчиво потягивала вино. Оставалось выяснить еще кое-что.
– Люси. Те фотографии Джейн. Что ты собираешься с ними делать?
– Что ты имеешь в виду под «делать с ними»?
– Ну, ты собираешься их напечатать где-нибудь?
– Черт возьми, нет. Они личные.
– Или продать?
– Ни в коем разе. Ты хочешь их купить или что?
Глаза Люси заинтересованно блеснули. Неужели Джули Беннет тайная лесбиянка?
– Нет, но как бы ты поступила, если бы кто-нибудь предложил тебе несколько тысяч долларов или даже больше. Мне интересна мотивация. Это моя слабость. Что бы ты сделала?
Люси задумалась на одну-две секунды.
– Знаешь, для этого я всегда могу найти других девчонок. Я бы не пошла на это. Не сделала бы этого по отношению к Джейн. Она была такая необычная. Я хочу сказать, она такая необычная. Не знаю, почему я говорю о ней, словно она умерла.
Люси нервно рассмеялась. Джули тоже рассмеялась. Люси, несомненно, говорила правду. Следовательно, единственный способ получить фотографии – это украсть их. Это ее счастливый день и несчастливый для Джейн. О да, Люси права: Джейн, может быть, пока еще не мертва, но, когда Джули расправится с ней, ей захочется умереть.
– А теперь, Люси, что на десерт? Как насчет мороженого? Мне кажется, тебе оно должно нравиться.
– Так как вы себя чувствуете, прекрасная таинственная незнакомка?
Глаза Джейн были закрыты. Голос звучал тепло, не будил тревоги, был глубоким, ободряющим, если в этом ничтожном городе вообще могло быть хоть что-то ободряющее. Она постаралась сосредоточиться, и его лицо проявилось перед ней.
– Неуверенно. Вся разбитая, мне кажется.
На вид ему было около сорока, глаза мягкие и печальные, но он красив. Да, именно красив. Он обладал своеобразной солнечной красотой и, подобно разноцветному церковному витражу, излучал доброту, выглядя именно так, как и должны выглядеть доктора. Но поскольку это был Лос-Анджелес и теперь она больше знала о людях и о том, чего им нужно, то весь его благообразный вид и манеры вполне могли означать, что он был некрофилом или еще хуже.
– Я хочу взглянуть на глазное дно, если вы не возражаете. Постарайтесь смотреть прямо перед собой и сосредоточить взгляд на каком-нибудь участке потолка.
Теперь, когда его лицо приблизилось, она ощутила исходивший от него запах, грудь его прикоснулась к ней, когда он склонился над кроватью.
– Хорошо. Очень хорошо.
Его теплое дыхание обдувало ей щеку, чувствовался едва уловимый приятный запах лекарств, исходивший от белого халата, синей рубашки с расстегнутым воротом и обыкновенного стетоскопа.
– Знаете, девяносто девять процентов людей, попавших в подобную аварию, погибают или становятся калеками, а вас едва задело! Никаких повреждений, за исключением шишки на голове размером с куриное яйцо и, может быть, небольшого сотрясения мозга. Если вы верите в Бога, то это чудо. Иначе не назовешь.
– Кто-нибудь пострадал?
– Нет, только ваша машина. Разбита вдребезги.
Он пощупал ее пульс. Пальцы были твердыми и уверенными. Джейн проконтролировала себя. Не верь никому. Как только он узнает, что у нее нет медицинской страховки, она окажется на улице, правда, после гинекологического обследования «на всякий случай».
– Я плохо помню, что произошло.
– Неудивительно. Такой удар по голове порой вызывает кратковременную потерю памяти. Вы приняли снотворного и, вероятно, приличную дозу алкоголя. Вы хотели скрыться от чего-то?
Его рука неподвижно застыла у нее на запястье. Не столько ощущение самого прикосновения, сколько возраставшее осознание факта, что он прикасался к ней, каким-то образом казалось важнее того, что он говорил.
Молчание Джейн было ответом на вопрос.
– Не хотите говорить?
– Мне хотелось бы узнать, с кем я говорю.
Роберт Фоли рассмеялся:
– Господи, вы правы. Извините. Вы, черт возьми, понятия не имеете, кто я такой и где вы находитесь, верно? Хорошо, меня зовут Роберт Фоли, и я врач. Это моя клиника. Она расположена в районе Ваттс города Лос-Анджелеса, если, конечно, вы знаете, где это. Центральная часть. Здесь, конечно, не Гедарс, но мы сделали все, что полагается. Вы ехали, не пристегнув ремни безопасности, и свалились в кювет с автострады Харбор – Фривэй.
– Я слышала о Ваттсе.
– Но никогда не бывали здесь до сих пор?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118